Золотарёв, Давид Алексеевич

Давид Алексеевич Золотарёв
Дата рождения:	1885(1885)
Место рождения:	Рыбинск, Ярославская губерния
Дата смерти:	28 августа 1935(1935-08-28)
Место смерти:	Мариинск, ныне Кемеровская область
Научная сфера:	этнография, антропология
Место работы:	Ленинградский государственный университет, Ленинградский государственный педагогический институт им. А. И. Герцена
Учёное звание:	профессор
Альма-матер:	Санкт-Петербургский университет

Давид Алексеевич Золотарёв (1885—1935) — русский и советский антрополог, этнограф.

Биография

Родился в 1885 году в семье рыбинского священника Алексея Алексеевича Золотарёва. Брат педагога и историка литературы Сергея (1872—1941?), журналиста, заведующего Тургеневской библиотекой в Париже Николая (1877—1915), литературного критика, публициста, общественного деятеля и религиозного философа Алексея (1879—1950). Окончил Рыбинскую мужскую классическую гимназию.

В 1903 году поступил на Медицинский факультет Московского университета, в 1904 году был исключён за участие в студенческих волнениях. В 1904—1907 годах был в эмиграции в Париже, слушал лекции в Сорбонне и Русской технической школе. В 1912 году окончил Физико-математический факультет Петербургского университета. С 1916 года магистр географии и антропологии, с 1918 года профессор. Преподавал в Ленинградском университете (с 1921), Географическом институте (с 1925 — Географический факультет ЛГУ), Педагогическом институте им. А. И. Герцена.

12 декабря 1930 года арестован по «делу Центрального бюро краеведения», в 1931 году приговорён к 3 годам лагерей. Отбывал наказание на Беломоро-Балтийском канале. Досрочно освобождён в 1932 году, вернулся в Ленинград. Профессор антропологии и музееведения Центрального географического музея. 29 ноября 1933 года арестован, приговорён к 5 годам лагерей. Умер в 1935 году в Сиблаге, недалеко от города Мариинска, ныне Кемеровской области. В 1956 году реабилитирован.

В 1944 году библиотека ЛГУ приобрела у наследников 3000 томов изданий по этнографии из его библиотеки, составивших отдельный фонд.

Деятельность

С 1911 года член Постоянной комиссии по составлению этнографических карт при Русском Географическом обществе (в 1916—1919 годах её секретарь). Участник (в Ярославскую, Тверскую, Новгородскую, Вологодскую, Архангельскую губернии) и организатор (Верхневолжская (1921—1925), Юго-восточная (1925—1929), Северо-западная (1926—1930), Лопарская (1927)) этнографических экспедиций. В 1920-е годы заведующий русско-финским отделением Этнографического отдела Русского музея. Заведующий разрядами этнической антропологии и этнографии Российской академии истории материальной культуры. Председатель антрополого-этнографической секции Ленинградского общества изучения местного края. В 1920-е годы глава Европейского отдела Комиссии по изучению племенного состава народов СССР и сопредельных стран при АН СССР. В 1928—1930 годы секретарь отделения этнографии Всероссийского географического общества. Член редколлегий специальных журналов («Краеведение», «Известия РГО», «Этнография», «Человек»).

Автор более 60 научных работ по географии, антропологии, этнографии, фольклористике.

Многие из трудов были посвящены родной Ярославской губернии («Деревенские песни», «Мужик придумал», «Пешеходные экскурсии по Ярославской губернии», «Описание Рыбинска и его пристани», «Материалы по этнографии Ярославской губернии», «Рыбинск в середине XIX века по материалам экспедиции» и др.).

Составитель и автор ряда статей большого путеводителя по Волге, Оке, Каме и Белой — «Поволжье».

Основные труды

• [www.prlib.ru/en-us/Lib/pages/item.aspx?itemid=8001 Антропологическое исследование великоруссов Осташковского и Ржевского уездов Тверской губернии] // Ежегодник Рус. антропологич. об-ва при СПб. ун-те. — СПб.: Тип. А. Розена, 1912. — Т. 4. С. 9-66.
• Этнический состав населения Северо-Западной области и Карельской АССР. — Л., 1927.
• Лопарская экспедиция. — Л., 1927.
• Кольские лопари. — Л., 1928.
• Население Тверского края. — Тверь, 1929 (совм. с А. Н. Вершинским).
• Карелы СССР. — Л., 1930.

Литература

• Шангина И. И. Давид Алексеевич Золотарев (К 100-летию со дня рождения) // Советская этнография. 1985. № 6. С. 76-84.
• Решетов А. М. Репрессированная ленинградская антропология (К постановке вопроса) // Палеоантропология, этническая антропология, этногенез. СПб., 2004. С. 201—219.
• Ашнин Ф.Д., Алпатов В.М. Дело славистов. 30-е годы. М.: Наследие, 1994.

Отрывок, характеризующий Золотарёв, Давид Алексеевич

– О, нет, какой рано! – сказал граф. – Как же наши матери выходили в двенадцать тринадцать лет замуж?
– Уж она и теперь влюблена в Бориса! Какова? – сказала графиня, тихо улыбаясь, глядя на мать Бориса, и, видимо отвечая на мысль, всегда ее занимавшую, продолжала. – Ну, вот видите, держи я ее строго, запрещай я ей… Бог знает, что бы они делали потихоньку (графиня разумела: они целовались бы), а теперь я знаю каждое ее слово. Она сама вечером прибежит и всё мне расскажет. Может быть, я балую ее; но, право, это, кажется, лучше. Я старшую держала строго.
– Да, меня совсем иначе воспитывали, – сказала старшая, красивая графиня Вера, улыбаясь.
Но улыбка не украсила лица Веры, как это обыкновенно бывает; напротив, лицо ее стало неестественно и оттого неприятно.
Старшая, Вера, была хороша, была неглупа, училась прекрасно, была хорошо воспитана, голос у нее был приятный, то, что она сказала, было справедливо и уместно; но, странное дело, все, и гостья и графиня, оглянулись на нее, как будто удивились, зачем она это сказала, и почувствовали неловкость.
– Всегда с старшими детьми мудрят, хотят сделать что нибудь необыкновенное, – сказала гостья.
– Что греха таить, ma chere! Графинюшка мудрила с Верой, – сказал граф. – Ну, да что ж! всё таки славная вышла, – прибавил он, одобрительно подмигивая Вере.
Гостьи встали и уехали, обещаясь приехать к обеду.
– Что за манера! Уж сидели, сидели! – сказала графиня, проводя гостей.


Когда Наташа вышла из гостиной и побежала, она добежала только до цветочной. В этой комнате она остановилась, прислушиваясь к говору в гостиной и ожидая выхода Бориса. Она уже начинала приходить в нетерпение и, топнув ножкой, сбиралась было заплакать оттого, что он не сейчас шел, когда заслышались не тихие, не быстрые, приличные шаги молодого человека.
Наташа быстро бросилась между кадок цветов и спряталась.
Борис остановился посереди комнаты, оглянулся, смахнул рукой соринки с рукава мундира и подошел к зеркалу, рассматривая свое красивое лицо. Наташа, притихнув, выглядывала из своей засады, ожидая, что он будет делать. Он постоял несколько времени перед зеркалом, улыбнулся и пошел к выходной двери. Наташа хотела его окликнуть, но потом раздумала. «Пускай ищет», сказала она себе. Только что Борис вышел, как из другой двери вышла раскрасневшаяся Соня, сквозь слезы что то злобно шепчущая. Наташа удержалась от своего первого движения выбежать к ней и осталась в своей засаде, как под шапкой невидимкой, высматривая, что делалось на свете. Она испытывала особое новое наслаждение. Соня шептала что то и оглядывалась на дверь гостиной. Из двери вышел Николай.
– Соня! Что с тобой? Можно ли это? – сказал Николай, подбегая к ней.
– Ничего, ничего, оставьте меня! – Соня зарыдала.
– Нет, я знаю что.
– Ну знаете, и прекрасно, и подите к ней.
– Соооня! Одно слово! Можно ли так мучить меня и себя из за фантазии? – говорил Николай, взяв ее за руку.
Соня не вырывала у него руки и перестала плакать.
Наташа, не шевелясь и не дыша, блестящими главами смотрела из своей засады. «Что теперь будет»? думала она.
– Соня! Мне весь мир не нужен! Ты одна для меня всё, – говорил Николай. – Я докажу тебе.
– Я не люблю, когда ты так говоришь.
– Ну не буду, ну прости, Соня! – Он притянул ее к себе и поцеловал.
«Ах, как хорошо!» подумала Наташа, и когда Соня с Николаем вышли из комнаты, она пошла за ними и вызвала к себе Бориса.
– Борис, подите сюда, – сказала она с значительным и хитрым видом. – Мне нужно сказать вам одну вещь. Сюда, сюда, – сказала она и привела его в цветочную на то место между кадок, где она была спрятана. Борис, улыбаясь, шел за нею.
– Какая же это одна вещь ? – спросил он.
Она смутилась, оглянулась вокруг себя и, увидев брошенную на кадке свою куклу, взяла ее в руки.
– Поцелуйте куклу, – сказала она.
Борис внимательным, ласковым взглядом смотрел в ее оживленное лицо и ничего не отвечал.
– Не хотите? Ну, так подите сюда, – сказала она и глубже ушла в цветы и бросила куклу. – Ближе, ближе! – шептала она. Она поймала руками офицера за обшлага, и в покрасневшем лице ее видны были торжественность и страх.
– А меня хотите поцеловать? – прошептала она чуть слышно, исподлобья глядя на него, улыбаясь и чуть не плача от волненья.
Борис покраснел.
– Какая вы смешная! – проговорил он, нагибаясь к ней, еще более краснея, но ничего не предпринимая и выжидая.
Она вдруг вскочила на кадку, так что стала выше его, обняла его обеими руками, так что тонкие голые ручки согнулись выше его шеи и, откинув движением головы волосы назад, поцеловала его в самые губы.
Она проскользнула между горшками на другую сторону цветов и, опустив голову, остановилась.
– Наташа, – сказал он, – вы знаете, что я люблю вас, но…
– Вы влюблены в меня? – перебила его Наташа.
– Да, влюблен, но, пожалуйста, не будем делать того, что сейчас… Еще четыре года… Тогда я буду просить вашей руки.
Наташа подумала.
– Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать… – сказала она, считая по тоненьким пальчикам. – Хорошо! Так кончено?
И улыбка радости и успокоения осветила ее оживленное лицо.
– Кончено! – сказал Борис.
– Навсегда? – сказала девочка. – До самой смерти?
И, взяв его под руку, она с счастливым лицом тихо пошла с ним рядом в диванную.


Графиня так устала от визитов, что не велела принимать больше никого, и швейцару приказано было только звать непременно кушать всех, кто будет еще приезжать с поздравлениями. Графине хотелось с глазу на глаз поговорить с другом своего детства, княгиней Анной Михайловной, которую она не видала хорошенько с ее приезда из Петербурга. Анна Михайловна, с своим исплаканным и приятным лицом, подвинулась ближе к креслу графини.
– С тобой я буду совершенно откровенна, – сказала Анна Михайловна. – Уж мало нас осталось, старых друзей! От этого я так и дорожу твоею дружбой.
Анна Михайловна посмотрела на Веру и остановилась. Графиня пожала руку своему другу.
– Вера, – сказала графиня, обращаясь к старшей дочери, очевидно, нелюбимой. – Как у вас ни на что понятия нет? Разве ты не чувствуешь, что ты здесь лишняя? Поди к сестрам, или…
Красивая Вера презрительно улыбнулась, видимо не чувствуя ни малейшего оскорбления.
– Ежели бы вы мне сказали давно, маменька, я бы тотчас ушла, – сказала она, и пошла в свою комнату.
Но, проходя мимо диванной, она заметила, что в ней у двух окошек симметрично сидели две пары. Она остановилась и презрительно улыбнулась. Соня сидела близко подле Николая, который переписывал ей стихи, в первый раз сочиненные им. Борис с Наташей сидели у другого окна и замолчали, когда вошла Вера. Соня и Наташа с виноватыми и счастливыми лицами взглянули на Веру.