Золотарёв, Сергей Алексеевич

Сергей Алексеевич Золотарёв (13 (1) августа 1872—1941?) — педагог, историк литературы, краевед.

Биография

Родился 13 августа 1872 года. Старший ребёнок в семье рыбинского кладбищенского священника Алексея Алексеевича Золотарёва, впоследствии протоиерея Спасо-Преображенского собора. Брат журналиста, заведующего Тургеневской библиотекой в Париже Николая (1877—1915), литературного критика, публициста, общественного деятеля и религиозного философа Алексея (1879—1950), антрополога и этнографа Давида (1885—1935) Золотарёвых. Окончил Рыбинскую мужскую классическую гимназию, затем Историко-филологический факультет Московского университета (в 1895 году).

Был домашним учителем у графа Палена в 1895—1896 годах. Преподавал литературу два года в Прибалтийской учительской семинарии в Гольдингене, затем с 1899 года в частном коммерческом училище Н. Миронова в Риге. За руководство движением студентов во время революции 1905 года выслан из Прибалтики. С 1906 года жил в Санкт-Петербурге, где читал лекции в народном университете, председательствовал в Петербургском педагогическом обществе. Как председатель неодобренного властями Педагогического съезда им. К. Д. Ушинского в 1914 году был уволен из системы Министерства народного просвещения.

После Октябрьской революции организовывал и проводил учительские съезды, был постоянным корреспондентом педагогических журналов «Трудовая школа» и «Семья и школа», преподавал литературу в Ленинградском университете (1921—1926, профессор), Академии художеств, высших военных заведениях. Отстаивал идею кооперативной школы. Был одним из организаторов рыбинского землячества, семейно-педагогического кружка (1904—1918), Рыбинского научного общества, участвовал в рыбинских краеведческих съездах.

В 1936 году арестован по необоснованному обвинению. В марте 1937 года осуждён спецколлегией Ленинградского областного суда по статье 58, пункт 10, часть 1 (антисоветская агитация). Погиб в лагерях — дата (по одним данным — 1941, по другим — 1943 год) и место точно не установлены. Реабилитирован в феврале 1990 года.

Труды

В начале XX века написал ряд книг по вопросам теории и практики развития школы, истории педагогики, методике преподавания русского языка и литературы:

• [www.prlib.ru/en-us/Lib/pages/item.aspx?itemid=8445 Голос семьи о школе: (Выводы из ответов на вопросы, предложенных родителям учащихся педагогического отделения Русского литературного кружка в г. Риге)]. — Рига: Типо-литография В. П. Матвеева, 1900. — 60 с.
• О преподавании родного языка и литературы. — М., 1909.
• Теория словесности, иллюстрированная снимками с произведений архитектуры, скульптуры и живописи. — СПб. — Киев, 1911.
• Очерки истории учительского объединения в России.
• Очерки по истории педагогики на Западе и в России. — СПб., 1910; изд. 2 — Вологда, 1922.
• Четыре смены молодёжи. — 1926.

Основные труды посвящены истории литературы и написаны на основе культурно-исторического метода:

• Историко-литературные очерки. — СПб., 1909. (о А. С. Пушкине, Н. В. Гоголе, И. С. Тургеневе, Л. Н. Толстом)
• Очерки по истории русской литературы. — СПб., 1912. (о Ф. И. Тютчеве, А. К. Толстом, А. А. Фете, А. Н. Майковом, Я. П. Полонском, Ф. М. Достоевским, Л. Н. Толстом)
• Синхростическая диаграмма по истории русской литературы и историко-литературная карта России (1661—1904 гг.). — Пг., 1916.
• Писатели-ярославцы. — Вып. 1. Ярославский край как один из культурных центров России; Вып. 2. Ярославская струя в литературе XVIII в. — Ярославль: Ярославское кооперативное издательство, 1920.
• Общедоступные очерки по истории русской литературы от устной поэзии и начала письменности до наших дней. — М., 1924.
• Литература в цифрах и схемах. — М. — Л., 1929.

Научное наследие С. А. Золотарёва, вычеркнутого на 57 лет из списка литературоведов, осталось не востребованным. Многие материалы утеряны.

Литература

• Астафьев А. В., Астафьева Н. А. Братья Золотаревы // Писатели Ярославского края. — Ярославль: Верхне-Волжское книжное издательство, 1974. — С. 204-205, 213-214. — 248 с. — 5000 экз.
• Чубукова Ю. И. [demetra.yar.ru/oblast/rybinskiy/persons/zolotarev_sa/ Золотарев Сергей Алексеевич (1872- …)]. Ярославика

Отрывок, характеризующий Золотарёв, Сергей Алексеевич

– Enlevez moi ca, [Уберите это,] – сказал офицер, указывая на бревна и трупы; и французы, добив раненых, перебросили трупы вниз за ограду. Кто были эти люди, никто не знал. «Enlevez moi ca», – сказано только про них, и их выбросили и прибрали потом, чтобы они не воняли. Один Тьер посвятил их памяти несколько красноречивых строк: «Ces miserables avaient envahi la citadelle sacree, s'etaient empares des fusils de l'arsenal, et tiraient (ces miserables) sur les Francais. On en sabra quelques'uns et on purgea le Kremlin de leur presence. [Эти несчастные наполнили священную крепость, овладели ружьями арсенала и стреляли во французов. Некоторых из них порубили саблями, и очистили Кремль от их присутствия.]
Мюрату было доложено, что путь расчищен. Французы вошли в ворота и стали размещаться лагерем на Сенатской площади. Солдаты выкидывали стулья из окон сената на площадь и раскладывали огни.
Другие отряды проходили через Кремль и размещались по Маросейке, Лубянке, Покровке. Третьи размещались по Вздвиженке, Знаменке, Никольской, Тверской. Везде, не находя хозяев, французы размещались не как в городе на квартирах, а как в лагере, который расположен в городе.
Хотя и оборванные, голодные, измученные и уменьшенные до 1/3 части своей прежней численности, французские солдаты вступили в Москву еще в стройном порядке. Это было измученное, истощенное, но еще боевое и грозное войско. Но это было войско только до той минуты, пока солдаты этого войска не разошлись по квартирам. Как только люди полков стали расходиться по пустым и богатым домам, так навсегда уничтожалось войско и образовались не жители и не солдаты, а что то среднее, называемое мародерами. Когда, через пять недель, те же самые люди вышли из Москвы, они уже не составляли более войска. Это была толпа мародеров, из которых каждый вез или нес с собой кучу вещей, которые ему казались ценны и нужны. Цель каждого из этих людей при выходе из Москвы не состояла, как прежде, в том, чтобы завоевать, а только в том, чтобы удержать приобретенное. Подобно той обезьяне, которая, запустив руку в узкое горло кувшина и захватив горсть орехов, не разжимает кулака, чтобы не потерять схваченного, и этим губит себя, французы, при выходе из Москвы, очевидно, должны были погибнуть вследствие того, что они тащили с собой награбленное, но бросить это награбленное им было так же невозможно, как невозможно обезьяне разжать горсть с орехами. Через десять минут после вступления каждого французского полка в какой нибудь квартал Москвы, не оставалось ни одного солдата и офицера. В окнах домов видны были люди в шинелях и штиблетах, смеясь прохаживающиеся по комнатам; в погребах, в подвалах такие же люди хозяйничали с провизией; на дворах такие же люди отпирали или отбивали ворота сараев и конюшен; в кухнях раскладывали огни, с засученными руками пекли, месили и варили, пугали, смешили и ласкали женщин и детей. И этих людей везде, и по лавкам и по домам, было много; но войска уже не было.
В тот же день приказ за приказом отдавались французскими начальниками о том, чтобы запретить войскам расходиться по городу, строго запретить насилия жителей и мародерство, о том, чтобы нынче же вечером сделать общую перекличку; но, несмотря ни на какие меры. люди, прежде составлявшие войско, расплывались по богатому, обильному удобствами и запасами, пустому городу. Как голодное стадо идет в куче по голому полю, но тотчас же неудержимо разбредается, как только нападает на богатые пастбища, так же неудержимо разбредалось и войско по богатому городу.
Жителей в Москве не было, и солдаты, как вода в песок, всачивались в нее и неудержимой звездой расплывались во все стороны от Кремля, в который они вошли прежде всего. Солдаты кавалеристы, входя в оставленный со всем добром купеческий дом и находя стойла не только для своих лошадей, но и лишние, все таки шли рядом занимать другой дом, который им казался лучше. Многие занимали несколько домов, надписывая мелом, кем он занят, и спорили и даже дрались с другими командами. Не успев поместиться еще, солдаты бежали на улицу осматривать город и, по слуху о том, что все брошено, стремились туда, где можно было забрать даром ценные вещи. Начальники ходили останавливать солдат и сами вовлекались невольно в те же действия. В Каретном ряду оставались лавки с экипажами, и генералы толпились там, выбирая себе коляски и кареты. Остававшиеся жители приглашали к себе начальников, надеясь тем обеспечиться от грабежа. Богатств было пропасть, и конца им не видно было; везде, кругом того места, которое заняли французы, были еще неизведанные, незанятые места, в которых, как казалось французам, было еще больше богатств. И Москва все дальше и дальше всасывала их в себя. Точно, как вследствие того, что нальется вода на сухую землю, исчезает вода и сухая земля; точно так же вследствие того, что голодное войско вошло в обильный, пустой город, уничтожилось войско, и уничтожился обильный город; и сделалась грязь, сделались пожары и мародерство.