Никарагуанская кордоба

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Золотая кордоба»)
Перейти к: навигация, поиск
Золотая кордоба  (рус.)

Córdoba oro  (исп.)
Cordoba Oro  (англ.)
Cordoba Oro  (фр.)

5 кордоб 1991 года (после прихода к власти Виолеты Чаморро)
Коды и символы
Коды ISO 4217 NIO (558)
Аббревиатуры $ • C$
Территория обращения
Эмитент Никарагуа Никарагуа
Производные и параллельные единицы
Дробные Сентаво (1100)
Монеты и банкноты в обращении
Монеты 5, 10, 25, 50 сентаво, 1, 5, 10 кордоб
Банкноты 10, 20, 50, 100, 200, 500 кордоб
История валюты
Валюта-предшественник Никарагуанское песо
Хроника Кордоба (NIC)
Золотая кордоба (NIO)
Производство монет и банкнот
Эмиссионный центр Центральный банк Никарагуа
[www.bcn.gob.ni www.bcn.gob.ni]
Курсы обновляются ботом на основе данных МВФ, ЕЦБ и ЦБ РФ. Подробнее см. в разделе «Режим валютного курса».

Никарагуа́нская ко́рдоба (исп. Córdoba) — денежная единица Никарагуа.





История

Кордоба была впервые введена в обращение 20 марта 1912 года. Первоначально, Центральным банком страны выпускались монеты номиналом 1/2, 1, 5, 10, 25 сентаво и 1 кордоба, а также бумажные банкноты номиналом 1, 2, 5, 10, 20, 50 и 100 кордоб. Одна кордоба была равна 100 сентаво.

Выпуск бронзовых монет номиналом 1/2 сентаво был прекращен в 1937 году.

В 1945 году была выпущена банкнота номиналом 500 кордоб.

В 1953 году в обращение была введена купюра в 1000 кордоб.

В 1960-е годы, с началом гражданской войны, увеличения военных расходов и нарастанием нестабильности имеет место снижение покупательной способности национальной валюты.

Денежная реформа 1981 года

В июле 1979 года сандинистская революция покончила с диктатурой клана Сомоса. Новое правительство провело денежную реформу, в ходе которой в обращение были введены бумажные деньги нового типа (с портретом генерала Аугусто Сесара Сандино).

Сандино на кордобе (1979—1990)

Сандино на 1000 кордоб. 1980 год, аверс Сандино на 1000 кордоб. 1985 год, аверс Сандино на 20 кордобах. 1990 год, аверс


Гиперинфляция, 1980-е

20 тысяч из 20 кордоб 1987 года 100 тысяч 1989 года из 100 кордоб 1985 года


50 тысяч из 50 кордоб 1987 года 500 тысяч 1990 года из 20 кордоб 1985 года


10 тысяч 1989 года из 10 кордоб 1985 год Миллион 1990 года из 1000 кордоб 1985 года


В Никарагуа в 1980-х годах происходила по существу гражданская война между пришедшими к власти в конце 1970-х левыми «сандинистами» и проамериканскими «контрас».

Сандинисты имели огромную проблему в лице США, которые, чтобы подорвать влияние СССР в стране, организовали и финансировали партизанскую войну «сомосовцев» по границам республики (также как и в Афганистане), особенно вдоль границы с Гондурасом, где находились американские базы снабжения.

Это способствовало быстрой гиперинфляции, которая в 1988 году достигла тридцати тысяч процентов.

В результате на протяжении нескольких лет делались надпечатки на банкнотах старых годов выпуска, в тысячи и десятки тысяч раз увеличивавшие номинал данных купюр.

500 тысяч из 1000 кордоб 1987 года


Надпечатки делались простой чёрной типографской краской (в одну краску) в 1987—1991 годах на купюрах образца 1979 и 1985 годов.

Данные надпечатки выполнялись зачастую весьма некачественно: или на одной стороне купюры, или криво, или перевёрнутые надпечатки (вверх ногами), или плохо пропечатанный оттиск.

Из-за лёгкости подделок широко были распространены фальшивые деньги с данными надпечатками.

Ошибки надпечаток банкнот Никарагуа 1989 и 1990 года
100 тысяч 1989 года из 100 кордоб 1985 года, перевёрнутая надпечатка на аверсе
и её отсутствие на реверсе
200 тысяч 1990 года из 1000 кордоб 1985 года, перевёрнутая надпечатка на реверсе


Современное состояние

В период с 1991 года валютой Никарагуа является золотая кордоба, равная 100 сентаво.

В денежном обращении находятся:

  • банкноты 500, 200, 100, 50, 20, 10, 5 и 1 золотая кордоба;
  • монеты в 5 и 1 золотую кордобу, 50, 25, 10 и 5 сентаво.

Режим валютного курса

<th style="background: #A7C3FF;" colspan="2">Рыночный курс</th>
Google Finance (.../NIO): [finance.google.com/finance?q=RUBNIO RUB] [finance.google.com/finance?q=USDNIO USD] [finance.google.com/finance?q=EURNIO EUR] [finance.google.com/finance?q=GBPNIO GBP] [finance.google.com/finance?q=JPYNIO JPY] [finance.google.com/finance?q=CHFNIO CHF]
Yahoo! Finance (.../NIO): [finance.yahoo.com/currency/convert?amt=1&from=RUB&to=NIO&submit=Convert RUB] [finance.yahoo.com/currency/convert?amt=1&from=USD&to=NIO&submit=Convert USD] [finance.yahoo.com/currency/convert?amt=1&from=EUR&to=NIO&submit=Convert EUR] [finance.yahoo.com/currency/convert?amt=1&from=GBP&to=NIO&submit=Convert GBP] [finance.yahoo.com/currency/convert?amt=1&from=JPY&to=NIO&submit=Convert JPY] [finance.yahoo.com/currency/convert?amt=1&from=CHF&to=NIO&submit=Convert CHF]
[www.xe.com XE.com (.../NIO)]: [www.xe.com/ucc/convert.cgi?Amount=1&From=RUB&To=NIO RUB] [www.xe.com/ucc/convert.cgi?Amount=1&From=USD&To=NIO USD] [www.xe.com/ucc/convert.cgi?Amount=1&From=EUR&To=NIO EUR] [www.xe.com/ucc/convert.cgi?Amount=1&From=GBP&To=NIO GBP] [www.xe.com/ucc/convert.cgi?Amount=1&From=JPY&To=NIO JPY] [www.xe.com/ucc/convert.cgi?Amount=1&From=CHF&To=NIO CHF]
[www.OANDA.com OANDA.com (.../NIO)]: [www.oanda.com/convert/classic?value=1&exch=RUB&expr=NIO RUB] [www.oanda.com/convert/classic?value=1&exch=USD&expr=NIO USD] [www.oanda.com/convert/classic?value=1&exch=EUR&expr=NIO EUR] [www.oanda.com/convert/classic?value=1&exch=GBP&expr=NIO GBP] [www.oanda.com/convert/classic?value=1&exch=JPY&expr=NIO JPY] [www.oanda.com/convert/classic?value=1&exch=CHF&expr=NIO CHF]


См. также

Напишите отзыв о статье "Никарагуанская кордоба"

Ссылки

  • [www.museum-of-money.org/America/nicaragua.htm Обиходные монеты Никарагуа]
  • [www.museum-of-money.org/America/nicaragua_b.htm Обиходные банкноты Никарагуа]


Отрывок, характеризующий Никарагуанская кордоба

Высокий малый, стоя на крыльце, мутными глазами водил то на целовальника, то на кузнецов, как бы соображая, с кем теперь следует драться.
– Душегуб! – вдруг крикнул он на целовальника. – Вяжи его, ребята!
– Как же, связал одного такого то! – крикнул целовальник, отмахнувшись от набросившихся на него людей, и, сорвав с себя шапку, он бросил ее на землю. Как будто действие это имело какое то таинственно угрожающее значение, фабричные, обступившие целовальника, остановились в нерешительности.
– Порядок то я, брат, знаю очень прекрасно. Я до частного дойду. Ты думаешь, не дойду? Разбойничать то нонче никому не велят! – прокричал целовальник, поднимая шапку.
– И пойдем, ишь ты! И пойдем… ишь ты! – повторяли друг за другом целовальник и высокий малый, и оба вместе двинулись вперед по улице. Окровавленный кузнец шел рядом с ними. Фабричные и посторонний народ с говором и криком шли за ними.
У угла Маросейки, против большого с запертыми ставнями дома, на котором была вывеска сапожного мастера, стояли с унылыми лицами человек двадцать сапожников, худых, истомленных людей в халатах и оборванных чуйках.
– Он народ разочти как следует! – говорил худой мастеровой с жидкой бородйой и нахмуренными бровями. – А что ж, он нашу кровь сосал – да и квит. Он нас водил, водил – всю неделю. А теперь довел до последнего конца, а сам уехал.
Увидав народ и окровавленного человека, говоривший мастеровой замолчал, и все сапожники с поспешным любопытством присоединились к двигавшейся толпе.
– Куда идет народ то?
– Известно куда, к начальству идет.
– Что ж, али взаправду наша не взяла сила?
– А ты думал как! Гляди ко, что народ говорит.
Слышались вопросы и ответы. Целовальник, воспользовавшись увеличением толпы, отстал от народа и вернулся к своему кабаку.
Высокий малый, не замечая исчезновения своего врага целовальника, размахивая оголенной рукой, не переставал говорить, обращая тем на себя общее внимание. На него то преимущественно жался народ, предполагая от него получить разрешение занимавших всех вопросов.
– Он покажи порядок, закон покажи, на то начальство поставлено! Так ли я говорю, православные? – говорил высокий малый, чуть заметно улыбаясь.
– Он думает, и начальства нет? Разве без начальства можно? А то грабить то мало ли их.
– Что пустое говорить! – отзывалось в толпе. – Как же, так и бросят Москву то! Тебе на смех сказали, а ты и поверил. Мало ли войсков наших идет. Так его и пустили! На то начальство. Вон послушай, что народ то бает, – говорили, указывая на высокого малого.
У стены Китай города другая небольшая кучка людей окружала человека в фризовой шинели, держащего в руках бумагу.
– Указ, указ читают! Указ читают! – послышалось в толпе, и народ хлынул к чтецу.
Человек в фризовой шинели читал афишку от 31 го августа. Когда толпа окружила его, он как бы смутился, но на требование высокого малого, протеснившегося до него, он с легким дрожанием в голосе начал читать афишку сначала.
«Я завтра рано еду к светлейшему князю, – читал он (светлеющему! – торжественно, улыбаясь ртом и хмуря брови, повторил высокий малый), – чтобы с ним переговорить, действовать и помогать войскам истреблять злодеев; станем и мы из них дух… – продолжал чтец и остановился („Видал?“ – победоносно прокричал малый. – Он тебе всю дистанцию развяжет…»)… – искоренять и этих гостей к черту отправлять; я приеду назад к обеду, и примемся за дело, сделаем, доделаем и злодеев отделаем».
Последние слова были прочтены чтецом в совершенном молчании. Высокий малый грустно опустил голову. Очевидно было, что никто не понял этих последних слов. В особенности слова: «я приеду завтра к обеду», видимо, даже огорчили и чтеца и слушателей. Понимание народа было настроено на высокий лад, а это было слишком просто и ненужно понятно; это было то самое, что каждый из них мог бы сказать и что поэтому не мог говорить указ, исходящий от высшей власти.
Все стояли в унылом молчании. Высокий малый водил губами и пошатывался.
– У него спросить бы!.. Это сам и есть?.. Как же, успросил!.. А то что ж… Он укажет… – вдруг послышалось в задних рядах толпы, и общее внимание обратилось на выезжавшие на площадь дрожки полицеймейстера, сопутствуемого двумя конными драгунами.
Полицеймейстер, ездивший в это утро по приказанию графа сжигать барки и, по случаю этого поручения, выручивший большую сумму денег, находившуюся у него в эту минуту в кармане, увидав двинувшуюся к нему толпу людей, приказал кучеру остановиться.
– Что за народ? – крикнул он на людей, разрозненно и робко приближавшихся к дрожкам. – Что за народ? Я вас спрашиваю? – повторил полицеймейстер, не получавший ответа.
– Они, ваше благородие, – сказал приказный во фризовой шинели, – они, ваше высокородие, по объявлению сиятельнейшего графа, не щадя живота, желали послужить, а не то чтобы бунт какой, как сказано от сиятельнейшего графа…
– Граф не уехал, он здесь, и об вас распоряжение будет, – сказал полицеймейстер. – Пошел! – сказал он кучеру. Толпа остановилась, скучиваясь около тех, которые слышали то, что сказало начальство, и глядя на отъезжающие дрожки.
Полицеймейстер в это время испуганно оглянулся, что то сказал кучеру, и лошади его поехали быстрее.
– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.


Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.
Впоследствии, объясняя свою деятельность за это время, граф Растопчин в своих записках несколько раз писал, что у него тогда было две важные цели: De maintenir la tranquillite a Moscou et d'en faire partir les habitants. [Сохранить спокойствие в Москве и выпроводить из нее жителей.] Если допустить эту двоякую цель, всякое действие Растопчина оказывается безукоризненным. Для чего не вывезена московская святыня, оружие, патроны, порох, запасы хлеба, для чего тысячи жителей обмануты тем, что Москву не сдадут, и разорены? – Для того, чтобы соблюсти спокойствие в столице, отвечает объяснение графа Растопчина. Для чего вывозились кипы ненужных бумаг из присутственных мест и шар Леппиха и другие предметы? – Для того, чтобы оставить город пустым, отвечает объяснение графа Растопчина. Стоит только допустить, что что нибудь угрожало народному спокойствию, и всякое действие становится оправданным.
Все ужасы террора основывались только на заботе о народном спокойствии.
На чем же основывался страх графа Растопчина о народном спокойствии в Москве в 1812 году? Какая причина была предполагать в городе склонность к возмущению? Жители уезжали, войска, отступая, наполняли Москву. Почему должен был вследствие этого бунтовать народ?
Не только в Москве, но во всей России при вступлении неприятеля не произошло ничего похожего на возмущение. 1 го, 2 го сентября более десяти тысяч людей оставалось в Москве, и, кроме толпы, собравшейся на дворе главнокомандующего и привлеченной им самим, – ничего не было. Очевидно, что еще менее надо было ожидать волнения в народе, ежели бы после Бородинского сражения, когда оставление Москвы стало очевидно, или, по крайней мере, вероятно, – ежели бы тогда вместо того, чтобы волновать народ раздачей оружия и афишами, Растопчин принял меры к вывозу всей святыни, пороху, зарядов и денег и прямо объявил бы народу, что город оставляется.