Золотая малина (премия, 1986)
Поделись знанием:
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…
Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
– Кроме того, Петр Николаич, перейдя в гвардию, я на виду, – продолжал Берг, – и вакансии в гвардейской пехоте гораздо чаще. Потом, сами сообразите, как я мог устроиться из двухсот тридцати рублей. А я откладываю и еще отцу посылаю, – продолжал он, пуская колечко.
– La balance у est… [Баланс установлен…] Немец на обухе молотит хлебец, comme dit le рroverbe, [как говорит пословица,] – перекладывая янтарь на другую сторону ртa, сказал Шиншин и подмигнул графу.
Граф расхохотался. Другие гости, видя, что Шиншин ведет разговор, подошли послушать. Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия, продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного командира могут убить, и он, оставшись старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен. Берг, видимо, наслаждался, рассказывая всё это, и, казалось, не подозревал того, что у других людей могли быть тоже свои интересы. Но всё, что он рассказывал, было так мило степенно, наивность молодого эгоизма его была так очевидна, что он обезоруживал своих слушателей.
– Ну, батюшка, вы и в пехоте, и в кавалерии, везде пойдете в ход; это я вам предрекаю, – сказал Шиншин, трепля его по плечу и спуская ноги с отоманки.
Берг радостно улыбнулся. Граф, а за ним и гости вышли в гостиную.
Было то время перед званым обедом, когда собравшиеся гости не начинают длинного разговора в ожидании призыва к закуске, а вместе с тем считают необходимым шевелиться и не молчать, чтобы показать, что они нисколько не нетерпеливы сесть за стол. Хозяева поглядывают на дверь и изредка переглядываются между собой. Гости по этим взглядам стараются догадаться, кого или чего еще ждут: важного опоздавшего родственника или кушанья, которое еще не поспело.
Пьер приехал перед самым обедом и неловко сидел посредине гостиной на первом попавшемся кресле, загородив всем дорогу. Графиня хотела заставить его говорить, но он наивно смотрел в очки вокруг себя, как бы отыскивая кого то, и односложно отвечал на все вопросы графини. Он был стеснителен и один не замечал этого. Большая часть гостей, знавшая его историю с медведем, любопытно смотрели на этого большого толстого и смирного человека, недоумевая, как мог такой увалень и скромник сделать такую штуку с квартальным.
– Вы недавно приехали? – спрашивала у него графиня.
– Oui, madame, [Да, сударыня,] – отвечал он, оглядываясь.
– Вы не видали моего мужа?
– Non, madame. [Нет, сударыня.] – Он улыбнулся совсем некстати.
– Вы, кажется, недавно были в Париже? Я думаю, очень интересно.
– Очень интересно..
Графиня переглянулась с Анной Михайловной. Анна Михайловна поняла, что ее просят занять этого молодого человека, и, подсев к нему, начала говорить об отце; но так же, как и графине, он отвечал ей только односложными словами. Гости были все заняты между собой. Les Razoumovsky… ca a ete charmant… Vous etes bien bonne… La comtesse Apraksine… [Разумовские… Это было восхитительно… Вы очень добры… Графиня Апраксина…] слышалось со всех сторон. Графиня встала и пошла в залу.
– Марья Дмитриевна? – послышался ее голос из залы.
– Она самая, – послышался в ответ грубый женский голос, и вслед за тем вошла в комнату Марья Дмитриевна.
Все барышни и даже дамы, исключая самых старых, встали. Марья Дмитриевна остановилась в дверях и, с высоты своего тучного тела, высоко держа свою с седыми буклями пятидесятилетнюю голову, оглядела гостей и, как бы засучиваясь, оправила неторопливо широкие рукава своего платья. Марья Дмитриевна всегда говорила по русски.
– Имениннице дорогой с детками, – сказала она своим громким, густым, подавляющим все другие звуки голосом. – Ты что, старый греховодник, – обратилась она к графу, целовавшему ее руку, – чай, скучаешь в Москве? Собак гонять негде? Да что, батюшка, делать, вот как эти пташки подрастут… – Она указывала на девиц. – Хочешь – не хочешь, надо женихов искать.
– Ну, что, казак мой? (Марья Дмитриевна казаком называла Наташу) – говорила она, лаская рукой Наташу, подходившую к ее руке без страха и весело. – Знаю, что зелье девка, а люблю.
| 6-я церемония объявления лауреатов премии «Золотая малина» 6th Golden Raspberry Awards | |||
| Общие сведения | |||
|---|---|---|---|
| Дата | |||
| Место проведения |
Morgan-Wixon Theatre, Санта-Моника, Калифорния | ||
| Награды | |||
| Наибольшее число наград |
«Рокки 4» (5) | ||
| Наибольшее число номинаций |
«Рокки 4» (9) | ||
| [razzies.com/asp/content/XcNewsPlus.asp?cmd=view&articleid=26 Список на оф. сайте] (англ.) | |||
| |||
6-я церемония объявления лауреатов премии «Золотая малина» за сомнительные заслуги в области кинематографа за 1985 год состоялась 23 марта 1986 года в «Morgan-Wixon Theatre» (Санта-Моника, Калифорния).
Статистика
| Фильм | номинации | победы |
|---|---|---|
| • Рокки 4 / Rocky IV | <center>5 | |
| • Рэмбо: Первая кровь 2 / Rambo: First Blood Part II | <center>7 | <center>4 |
| • Удар дракона / Year of the Dragon | <center>5 | <center>- |
| • Революция / Revolution | <center>4 | <center>- |
| • Букмекерская лихорадка / Fever Pitch | <center>4 | <center>- |
| • Рыжая Соня / Red Sonja | <center>3 | <center>1 |
| • Идеально / Perfect | <center>3 | <center>- |
- Семья Сталлоне получила в общей сложности 6 наград:
- Сильвестр Сталлоне — 3 награды (худший актёр, режиссёр, сценарист)
- его жена Бриджитт Нильсен-Сталлоне — 2 награды (худшая актриса второго плана, худшая новая звезда)
- его брат Фрэнк Сталлоне — 1 награда (худшая песня к фильму)
Список лауреатов и номинантов
Победители выделены отдельным цветом.
| Категории | Лауреаты и номинанты | ||
|---|---|---|---|
| <center>Худший фильм | • Рэмбо: Первая кровь 2 / Rambo: First Blood Part II (Tri-Star) (продюсер: Базз Фейтшанс) | ||
| • Букмекерская лихорадка / Fever Pitch (MGM/UA) (продюсер: Фредди Филдс) | |||
| • Революция / Revolution (Warner Bros.) (продюсер: Ирвин Уинклер) | |||
| • Рокки 4 / Rocky IV (MGM/UA) (продюсеры: Ирвин Уинклер и Роберт Чартофф) | |||
| • Год дракона / Year of the Dragon (MGM/UA) (продюсер: Дино Де Лаурентис) | |||
| <center>Худшая мужская роль | 
|
• Сильвестр Сталлоне — | «Рэмбо: Первая кровь 2» (за роль Джона Рэмбо), «Рокки 4» (за роль Рокки Бальбоа) |
| • Дивайн — «Страсть в пыли» (за роль Рози Велез) | |||
| • Ричард Гир — «Царь Давид» (за роль царя Давида) | |||
| • Аль Пачино — «Революция» (за роль Тома Добба) | |||
| • Джон Траволта — «Идеально» (за роль Адама Лоуренса) | |||
| <center>Худшая женская роль | 
|
• Линда Блэр — | «Ночной патруль» (за роль офицера Сью Перман), «Остров дикарей» (за роль Дейли), «Дикие улицы» (за роль Бренды) |
| • Эриан — «Год дракона» (за роль Трэйси Тзу) | |||
| • Дженнифер Билз — «Невеста» (за роль Евы) | |||
| • Бриджитт Нильсен-Сталлоне — «Рыжая Соня» (за роль Рыжей Сони) | |||
| • Таня Робертс — «Вид на убийство» (за роль Стейси Саттон) | |||
| <center>Худшая мужская роль второго плана | 
|
• Роб Лоу — «Огни святого Эльма» (за роль Билли Хикса) | |
| • Рэймонд Бёрр — «Годзилла» (за роль Стива Мартина) | |||
| • Герберт Лом — «Копи царя Соломона» (за роль полковника Бокнера) | |||
| • Роберт Урих — «Турок 182» (за роль Терри Линча) | |||
| • Бёрт Янг — «Рокки 4» (за роль Поли Пеннино) | |||
| <center>Худшая женская роль второго плана | 
|
• Бриджитт Нильсен-Сталлоне — «Рокки 4» (за роль Людмилы Драго) | |
| • Сэндал Бергман — «Рыжая Соня» (за роль королевы Гедрен) | |||
| • Мэрилу Хеннер — | «Идеально» (за роль Салли), «Ковбойская рапсодия» (за роль мисс Трейси) | ||
| • Джулия Никсон — «Рэмбо: Первая кровь 2» (за роль Ко Бао) | |||
| • Талия Шайр — «Рокки 4» (за роль Эдриан Бальбоа) | |||
| <center>Худший режиссёр |
|
• Сильвестр Сталлоне за фильм «Рокки 4» | |
| • Ричард Брукс — «Букмекерская лихорадка» | |||
| • Майкл Чимино — «Год дракона» | |||
| • Джордж Пан Косматос — «Рэмбо: Первая кровь 2» | |||
| • Хью Хадсон — «Революция» | |||
| <center>Худший сценарий | • Сильвестр Сталлоне, Джеймс Кэмерон и Кевин Жарр — «Рэмбо: Первая кровь 2» | ||
| • Ричард Брукс — «Букмекерская лихорадка» | |||
| • Аарон Лэтэм и Джеймс Бриджес — «Идеально» | |||
| • Сильвестр Сталлоне — «Рокки 4» | |||
| • Оливер Стоун и Майкл Чимино — «Год дракона» | |||
| <center>Худшая новая звезда |
|
• Бриджитт Нильсен-Сталлоне — | «Рыжая Соня» (за роль Рыжей Сони), «Рокки 4» (за роль Людмилы Драго) |
| • Эриан — «Год дракона» (за роль Трэйси Тзу) | |||
| • новая компьютеризированная Годзилла — «Годзилла» | |||
| • Джулия Никсон — «Рэмбо: Первая кровь 2» (за роль Ко Бао) | |||
| • Курт Томас — «Гимката» (за роль Джонатана Кэбота) | |||
| <center>Худший саундтрек | • Винс ДиКола — «Рокки 4» | ||
| • Томас Долби — «Букмекерская лихорадка» | |||
| • Джерри Голдсмит — «Копи царя Соломона» | |||
| • Джон Корильяно — «Революция» | |||
| • Пол Заза — «Турок 182» | |||
| <center>Худшая песня к фильму | • Peace in Our Life — «Рэмбо: Первая кровь 2» — музыка и слова: Фрэнк Сталлоне, музыка: Питер Шлесс, Джерри Голдсмит | ||
| • All You Can Eat — «Конфликт путей» — авторы: Кёртис Блоу, Дэймон Уимбли, Даррен Робинсон и Марк Моралес (The Fat Boys) | |||
| • The Last Dragon — «Удар дракона» — авторы: Норман Уитфилд и Брюс Миллер | |||
| • Oh, Jimmy! — «Жена бейсболиста» — слова и музыка: Сара М. Тэйлор | |||
| • 7th Heaven — «Удар дракона» — музыка и слова: Билл Вольфер и Вэнити | |||
См. также
- «Оскар» 1986 (главная ежегодная национальная кинопремия США)
- «Золотой глобус» 1986 (премия Голливудской ассоциации иностранной прессы)
- BAFTA 1986 (премия Британской академии кино и телевизионных искусств)
- «Сезар» 1986 (премия французской академии кинематографических искусств и техники)
- «Сатурн» 1986 (премия Академии научной фантастики, фэнтези и фильмов ужасов)
Напишите отзыв о статье "Золотая малина (премия, 1986)"
Ссылки
- [razzies.com/asp/content/XcNewsPlus.asp?cmd=view&articleid=26 Лауреаты и номинанты на официальном сайте премии «Золотая малина»] (англ.)
- [www.imdb.com/event/ev0000558/1986 Лауреаты и номинанты премии «Золотая малина» на сайте IMDb] (англ.)
|
||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Золотая малина (премия, 1986)
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…
Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
– Кроме того, Петр Николаич, перейдя в гвардию, я на виду, – продолжал Берг, – и вакансии в гвардейской пехоте гораздо чаще. Потом, сами сообразите, как я мог устроиться из двухсот тридцати рублей. А я откладываю и еще отцу посылаю, – продолжал он, пуская колечко.
– La balance у est… [Баланс установлен…] Немец на обухе молотит хлебец, comme dit le рroverbe, [как говорит пословица,] – перекладывая янтарь на другую сторону ртa, сказал Шиншин и подмигнул графу.
Граф расхохотался. Другие гости, видя, что Шиншин ведет разговор, подошли послушать. Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия, продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного командира могут убить, и он, оставшись старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен. Берг, видимо, наслаждался, рассказывая всё это, и, казалось, не подозревал того, что у других людей могли быть тоже свои интересы. Но всё, что он рассказывал, было так мило степенно, наивность молодого эгоизма его была так очевидна, что он обезоруживал своих слушателей.
– Ну, батюшка, вы и в пехоте, и в кавалерии, везде пойдете в ход; это я вам предрекаю, – сказал Шиншин, трепля его по плечу и спуская ноги с отоманки.
Берг радостно улыбнулся. Граф, а за ним и гости вышли в гостиную.
Было то время перед званым обедом, когда собравшиеся гости не начинают длинного разговора в ожидании призыва к закуске, а вместе с тем считают необходимым шевелиться и не молчать, чтобы показать, что они нисколько не нетерпеливы сесть за стол. Хозяева поглядывают на дверь и изредка переглядываются между собой. Гости по этим взглядам стараются догадаться, кого или чего еще ждут: важного опоздавшего родственника или кушанья, которое еще не поспело.
Пьер приехал перед самым обедом и неловко сидел посредине гостиной на первом попавшемся кресле, загородив всем дорогу. Графиня хотела заставить его говорить, но он наивно смотрел в очки вокруг себя, как бы отыскивая кого то, и односложно отвечал на все вопросы графини. Он был стеснителен и один не замечал этого. Большая часть гостей, знавшая его историю с медведем, любопытно смотрели на этого большого толстого и смирного человека, недоумевая, как мог такой увалень и скромник сделать такую штуку с квартальным.
– Вы недавно приехали? – спрашивала у него графиня.
– Oui, madame, [Да, сударыня,] – отвечал он, оглядываясь.
– Вы не видали моего мужа?
– Non, madame. [Нет, сударыня.] – Он улыбнулся совсем некстати.
– Вы, кажется, недавно были в Париже? Я думаю, очень интересно.
– Очень интересно..
Графиня переглянулась с Анной Михайловной. Анна Михайловна поняла, что ее просят занять этого молодого человека, и, подсев к нему, начала говорить об отце; но так же, как и графине, он отвечал ей только односложными словами. Гости были все заняты между собой. Les Razoumovsky… ca a ete charmant… Vous etes bien bonne… La comtesse Apraksine… [Разумовские… Это было восхитительно… Вы очень добры… Графиня Апраксина…] слышалось со всех сторон. Графиня встала и пошла в залу.
– Марья Дмитриевна? – послышался ее голос из залы.
– Она самая, – послышался в ответ грубый женский голос, и вслед за тем вошла в комнату Марья Дмитриевна.
Все барышни и даже дамы, исключая самых старых, встали. Марья Дмитриевна остановилась в дверях и, с высоты своего тучного тела, высоко держа свою с седыми буклями пятидесятилетнюю голову, оглядела гостей и, как бы засучиваясь, оправила неторопливо широкие рукава своего платья. Марья Дмитриевна всегда говорила по русски.
– Имениннице дорогой с детками, – сказала она своим громким, густым, подавляющим все другие звуки голосом. – Ты что, старый греховодник, – обратилась она к графу, целовавшему ее руку, – чай, скучаешь в Москве? Собак гонять негде? Да что, батюшка, делать, вот как эти пташки подрастут… – Она указывала на девиц. – Хочешь – не хочешь, надо женихов искать.
– Ну, что, казак мой? (Марья Дмитриевна казаком называла Наташу) – говорила она, лаская рукой Наташу, подходившую к ее руке без страха и весело. – Знаю, что зелье девка, а люблю.
