Золотая малина (премия, 1994)
Поделись знанием:
Наташа не говорила больше с Соней и избегала ее. С тем же выражением взволнованного удивления и преступности она ходила по комнатам, принимаясь то за то, то за другое занятие и тотчас же бросая их.
Как это ни тяжело было для Сони, но она, не спуская глаз, следила за своей подругой.
Накануне того дня, в который должен был вернуться граф, Соня заметила, что Наташа сидела всё утро у окна гостиной, как будто ожидая чего то и что она сделала какой то знак проехавшему военному, которого Соня приняла за Анатоля.
Соня стала еще внимательнее наблюдать свою подругу и заметила, что Наташа была всё время обеда и вечер в странном и неестественном состоянии (отвечала невпопад на делаемые ей вопросы, начинала и не доканчивала фразы, всему смеялась).
После чая Соня увидала робеющую горничную девушку, выжидавшую ее у двери Наташи. Она пропустила ее и, подслушав у двери, узнала, что опять было передано письмо. И вдруг Соне стало ясно, что у Наташи был какой нибудь страшный план на нынешний вечер. Соня постучалась к ней. Наташа не пустила ее.
«Она убежит с ним! думала Соня. Она на всё способна. Нынче в лице ее было что то особенно жалкое и решительное. Она заплакала, прощаясь с дяденькой, вспоминала Соня. Да это верно, она бежит с ним, – но что мне делать?» думала Соня, припоминая теперь те признаки, которые ясно доказывали, почему у Наташи было какое то страшное намерение. «Графа нет. Что мне делать, написать к Курагину, требуя от него объяснения? Но кто велит ему ответить? Писать Пьеру, как просил князь Андрей в случае несчастия?… Но может быть, в самом деле она уже отказала Болконскому (она вчера отослала письмо княжне Марье). Дяденьки нет!» Сказать Марье Дмитриевне, которая так верила в Наташу, Соне казалось ужасно. «Но так или иначе, думала Соня, стоя в темном коридоре: теперь или никогда пришло время доказать, что я помню благодеяния их семейства и люблю Nicolas. Нет, я хоть три ночи не буду спать, а не выйду из этого коридора и силой не пущу ее, и не дам позору обрушиться на их семейство», думала она.
Анатоль последнее время переселился к Долохову. План похищения Ростовой уже несколько дней был обдуман и приготовлен Долоховым, и в тот день, когда Соня, подслушав у двери Наташу, решилась оберегать ее, план этот должен был быть приведен в исполнение. Наташа в десять часов вечера обещала выйти к Курагину на заднее крыльцо. Курагин должен был посадить ее в приготовленную тройку и везти за 60 верст от Москвы в село Каменку, где был приготовлен расстриженный поп, который должен был обвенчать их. В Каменке и была готова подстава, которая должна была вывезти их на Варшавскую дорогу и там на почтовых они должны были скакать за границу.
У Анатоля были и паспорт, и подорожная, и десять тысяч денег, взятые у сестры, и десять тысяч, занятые через посредство Долохова.
Два свидетеля – Хвостиков, бывший приказный, которого употреблял для игры Долохов и Макарин, отставной гусар, добродушный и слабый человек, питавший беспредельную любовь к Курагину – сидели в первой комнате за чаем.
В большом кабинете Долохова, убранном от стен до потолка персидскими коврами, медвежьими шкурами и оружием, сидел Долохов в дорожном бешмете и сапогах перед раскрытым бюро, на котором лежали счеты и пачки денег. Анатоль в расстегнутом мундире ходил из той комнаты, где сидели свидетели, через кабинет в заднюю комнату, где его лакей француз с другими укладывал последние вещи. Долохов считал деньги и записывал.
– Ну, – сказал он, – Хвостикову надо дать две тысячи.
– Ну и дай, – сказал Анатоль.
– Макарка (они так звали Макарина), этот бескорыстно за тебя в огонь и в воду. Ну вот и кончены счеты, – сказал Долохов, показывая ему записку. – Так?
– Да, разумеется, так, – сказал Анатоль, видимо не слушавший Долохова и с улыбкой, не сходившей у него с лица, смотревший вперед себя.
Долохов захлопнул бюро и обратился к Анатолю с насмешливой улыбкой.
– А знаешь что – брось всё это: еще время есть! – сказал он.
– Дурак! – сказал Анатоль. – Перестань говорить глупости. Ежели бы ты знал… Это чорт знает, что такое!
– Право брось, – сказал Долохов. – Я тебе дело говорю. Разве это шутка, что ты затеял?
– Ну, опять, опять дразнить? Пошел к чорту! А?… – сморщившись сказал Анатоль. – Право не до твоих дурацких шуток. – И он ушел из комнаты.
Долохов презрительно и снисходительно улыбался, когда Анатоль вышел.
– Ты постой, – сказал он вслед Анатолю, – я не шучу, я дело говорю, поди, поди сюда.
Анатоль опять вошел в комнату и, стараясь сосредоточить внимание, смотрел на Долохова, очевидно невольно покоряясь ему.
– Ты меня слушай, я тебе последний раз говорю. Что мне с тобой шутить? Разве я тебе перечил? Кто тебе всё устроил, кто попа нашел, кто паспорт взял, кто денег достал? Всё я.
– Ну и спасибо тебе. Ты думаешь я тебе не благодарен? – Анатоль вздохнул и обнял Долохова.
– Я тебе помогал, но всё же я тебе должен правду сказать: дело опасное и, если разобрать, глупое. Ну, ты ее увезешь, хорошо. Разве это так оставят? Узнается дело, что ты женат. Ведь тебя под уголовный суд подведут…
– Ах! глупости, глупости! – опять сморщившись заговорил Анатоль. – Ведь я тебе толковал. А? – И Анатоль с тем особенным пристрастием (которое бывает у людей тупых) к умозаключению, до которого они дойдут своим умом, повторил то рассуждение, которое он раз сто повторял Долохову. – Ведь я тебе толковал, я решил: ежели этот брак будет недействителен, – cказал он, загибая палец, – значит я не отвечаю; ну а ежели действителен, всё равно: за границей никто этого не будет знать, ну ведь так? И не говори, не говори, не говори!
– Право, брось! Ты только себя свяжешь…
– Убирайся к чорту, – сказал Анатоль и, взявшись за волосы, вышел в другую комнату и тотчас же вернулся и с ногами сел на кресло близко перед Долоховым. – Это чорт знает что такое! А? Ты посмотри, как бьется! – Он взял руку Долохова и приложил к своему сердцу. – Ah! quel pied, mon cher, quel regard! Une deesse!! [О! Какая ножка, мой друг, какой взгляд! Богиня!!] A?
Долохов, холодно улыбаясь и блестя своими красивыми, наглыми глазами, смотрел на него, видимо желая еще повеселиться над ним.
– Ну деньги выйдут, тогда что?
– Тогда что? А? – повторил Анатоль с искренним недоумением перед мыслью о будущем. – Тогда что? Там я не знаю что… Ну что глупости говорить! – Он посмотрел на часы. – Пора!
14-я церемония вручения наград премии «Золотая малина» за сомнительные заслуги в области кинематографа за 1993 год состоялась 20 марта 1994 года в Hollywod Roosevelt Hotel, в Лос-Анджелесе, Калифорния.
Статистика
| Фильм | номинации | победы |
|---|---|---|
| • Непристойное предложение / Indecent Proposal | <center>3 | |
| • Щепка / Sliver | <center>7 | <center>- |
| • Тело как улика / Body of Evidence | <center>6 | <center>1 |
| • Последний киногерой / Last Action Hero | <center>6 | <center>- |
| • Скалолаз / Cliffhanger | <center>4 | <center>- |
| • Полицейский с половиной / Cop and ½ | <center>2 | <center>1 |
| • Поэтичная Джастис / Poetic Justice | <center>2 | <center>1 |
Список лауреатов и номинантов
Победители выделены отдельным цветом.
| Категории | Лауреаты и номинанты | |
|---|---|---|
| <center>Худший фильм | • Непристойное предложение (Paramount) (продюсер: Шерри Лансинг) | |
| • Тело как улика (MGM-UA) (продюсер: Дино Де Лаурентис) | ||
| • Скалолаз (Carolco/Tristar) (продюсеры: Алан Маршалл и Ренни Харлин) | ||
| • Последний киногерой (Columbia) (продюсеры: Стивен Дж. Рот и Джон Мактирнан) | ||
| • Щепка (Paramount) (продюсер: Роберт Эванс) | ||
| <center>Худшая мужская роль | 
|
• Бёрт Рейнольдс — «Полицейский с половиной» (за роль детектива Ника Маккенны) |
| • Уильям Болдуин — «Щепка» (за роль Зика Хокинса) | ||
| • Уиллем Дефо — «Тело как улика» (за роль Фрэнка Дулани) | ||
| • Роберт Редфорд — «Непристойное предложение» (за роль Джона Гейджа) | ||
| • Арнольд Шварценеггер — «Последний киногерой» (за роль Джека Слейтера / самого себя) | ||
| <center>Худшая женская роль | 
|
• Мадонна — «Тело как улика» (за роль Ребекки Карлсон) |
| • Мелани Гриффит — «Уроки любви» (за роль Билли Дон) | ||
| • Джанет Джексон — «Поэтичная Джастис» (за роль Джастис) | ||
| • Деми Мур — «Непристойное предложение» (за роль Дайан Мэрфи) | ||
| • Шэрон Стоун — «Щепка» (за роль Карли Норрис) | ||
| <center>Худшая мужская роль второго плана | 
|
• Вуди Харрельсон — «Непристойное предложение» (за роль Дэвида Мэрфи) |
| • Том Беренджер — «Щепка» (за роль Джека Лэндсфорда) | ||
| • Джон Литгоу — «Скалолаз» (за роль Эрика Куэйлена) | ||
| • Крис О’Доннелл — «Три мушкетёра» (за роль д’Артаньяна) | ||
| • Киану Ривз — «Много шума из ничего» (за роль Дона Хуана) | ||
| <center>Худшая женская роль второго плана | 
|
• Фэй Данауэй — «Временная секретарша» (за роль Шарлин Таун) |
| • Энн Арчер — «Тело как улика» (за роль Джоанны Брэслоу) | ||
| • Сандра Буллок — «Разрушитель» (за роль лейтенанта Ленины Хаксли) | ||
| • Коллин Кэмп — «Щепка» (за роль Джуди Маркс) | ||
| • Джанин Тернер — «Скалолаз» (за роль Джесси Дейхен) | ||
| <center>Худшая режиссура | • Дженнифер Линч за фильм «Елена в ящике» | |
| • Ули Эдель — «Тело как улика» | ||
| • Эдриан Лайн — «Непристойное предложение» | ||
| • Джон Мактирнан — «Последний киногерой» | ||
| • Филлип Нойс — «Щепка» | ||
| <center>Худший сценарий | • Эми Холден Джонс — «Непристойное предложение» | |
| • Брэд Мирман — «Тело как улика» | ||
| • Майкл Франс и Сильвестр Сталлоне — «Скалолаз» | ||
| • Шейн Блэк, Дэвид Арнотт, Зак Пенн и Адам Лефф — «Последний киногерой» | ||
| • Джо Эстерхаз — «Щепка» | ||
| <center>Худшая новая звезда | • Джанет Джексон — «Поэтичная Джастис» (за роль Джастис) | |
| • Роберто Бениньи — «Сын Розовой Пантеры» (за роль жандарма Жака Гамбрелли) | ||
| • Мейсон Гэмбл — «Деннис-мучитель» (за роль Денниса Митчелла) | ||
| • Норман Д. Голден II — «Полицейский с половиной» (за роль Девона Батлера) | ||
| • Остин О’Брайен — «Последний киногерой» (за роль Дэнни Мадигана) | ||
| <center>Худшая песня к фильму | • Addams Family (Whoomp!) — «Семейные ценности Аддамсов» — Ральф Салл, Стивен Гибсон и Сесиль Гленн | |
| • Big Gun — «Последний киногерой» — авторы: Ангус Янг и Малькольм Янг | ||
| • (You Love Me) In All The Right Places — «Непристойное предложение» — музыка: Джон Барри, слова: Лиза Стэнсфилд, Иэн Девани и Энди Моррис | ||
См. также
- «Оскар» 1994 (главная ежегодная национальная кинопремия США)
- «Золотой глобус» 1994 (премия Голливудской ассоциации иностранной прессы)
- BAFTA 1994 (премия Британской академии кино и телевизионных искусств)
- «Сатурн» 1994 (премия Академии научной фантастики, фэнтези и фильмов ужасов)
Напишите отзыв о статье "Золотая малина (премия, 1994)"
Ссылки
- [razzies.com/asp/content/XcNewsPlus.asp?cmd=view&articleid=33 Лауреаты и номинанты на официальном сайте премии «Золотая малина»] (англ.)
- [www.imdb.com/event/ev0000558/1994 Лауреаты и номинанты премии «Золотая малина» на сайте IMDb] (англ.)
|
||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Золотая малина (премия, 1994)
Наташа выбежала из комнаты.Наташа не говорила больше с Соней и избегала ее. С тем же выражением взволнованного удивления и преступности она ходила по комнатам, принимаясь то за то, то за другое занятие и тотчас же бросая их.
Как это ни тяжело было для Сони, но она, не спуская глаз, следила за своей подругой.
Накануне того дня, в который должен был вернуться граф, Соня заметила, что Наташа сидела всё утро у окна гостиной, как будто ожидая чего то и что она сделала какой то знак проехавшему военному, которого Соня приняла за Анатоля.
Соня стала еще внимательнее наблюдать свою подругу и заметила, что Наташа была всё время обеда и вечер в странном и неестественном состоянии (отвечала невпопад на делаемые ей вопросы, начинала и не доканчивала фразы, всему смеялась).
После чая Соня увидала робеющую горничную девушку, выжидавшую ее у двери Наташи. Она пропустила ее и, подслушав у двери, узнала, что опять было передано письмо. И вдруг Соне стало ясно, что у Наташи был какой нибудь страшный план на нынешний вечер. Соня постучалась к ней. Наташа не пустила ее.
«Она убежит с ним! думала Соня. Она на всё способна. Нынче в лице ее было что то особенно жалкое и решительное. Она заплакала, прощаясь с дяденькой, вспоминала Соня. Да это верно, она бежит с ним, – но что мне делать?» думала Соня, припоминая теперь те признаки, которые ясно доказывали, почему у Наташи было какое то страшное намерение. «Графа нет. Что мне делать, написать к Курагину, требуя от него объяснения? Но кто велит ему ответить? Писать Пьеру, как просил князь Андрей в случае несчастия?… Но может быть, в самом деле она уже отказала Болконскому (она вчера отослала письмо княжне Марье). Дяденьки нет!» Сказать Марье Дмитриевне, которая так верила в Наташу, Соне казалось ужасно. «Но так или иначе, думала Соня, стоя в темном коридоре: теперь или никогда пришло время доказать, что я помню благодеяния их семейства и люблю Nicolas. Нет, я хоть три ночи не буду спать, а не выйду из этого коридора и силой не пущу ее, и не дам позору обрушиться на их семейство», думала она.
Анатоль последнее время переселился к Долохову. План похищения Ростовой уже несколько дней был обдуман и приготовлен Долоховым, и в тот день, когда Соня, подслушав у двери Наташу, решилась оберегать ее, план этот должен был быть приведен в исполнение. Наташа в десять часов вечера обещала выйти к Курагину на заднее крыльцо. Курагин должен был посадить ее в приготовленную тройку и везти за 60 верст от Москвы в село Каменку, где был приготовлен расстриженный поп, который должен был обвенчать их. В Каменке и была готова подстава, которая должна была вывезти их на Варшавскую дорогу и там на почтовых они должны были скакать за границу.
У Анатоля были и паспорт, и подорожная, и десять тысяч денег, взятые у сестры, и десять тысяч, занятые через посредство Долохова.
Два свидетеля – Хвостиков, бывший приказный, которого употреблял для игры Долохов и Макарин, отставной гусар, добродушный и слабый человек, питавший беспредельную любовь к Курагину – сидели в первой комнате за чаем.
В большом кабинете Долохова, убранном от стен до потолка персидскими коврами, медвежьими шкурами и оружием, сидел Долохов в дорожном бешмете и сапогах перед раскрытым бюро, на котором лежали счеты и пачки денег. Анатоль в расстегнутом мундире ходил из той комнаты, где сидели свидетели, через кабинет в заднюю комнату, где его лакей француз с другими укладывал последние вещи. Долохов считал деньги и записывал.
– Ну, – сказал он, – Хвостикову надо дать две тысячи.
– Ну и дай, – сказал Анатоль.
– Макарка (они так звали Макарина), этот бескорыстно за тебя в огонь и в воду. Ну вот и кончены счеты, – сказал Долохов, показывая ему записку. – Так?
– Да, разумеется, так, – сказал Анатоль, видимо не слушавший Долохова и с улыбкой, не сходившей у него с лица, смотревший вперед себя.
Долохов захлопнул бюро и обратился к Анатолю с насмешливой улыбкой.
– А знаешь что – брось всё это: еще время есть! – сказал он.
– Дурак! – сказал Анатоль. – Перестань говорить глупости. Ежели бы ты знал… Это чорт знает, что такое!
– Право брось, – сказал Долохов. – Я тебе дело говорю. Разве это шутка, что ты затеял?
– Ну, опять, опять дразнить? Пошел к чорту! А?… – сморщившись сказал Анатоль. – Право не до твоих дурацких шуток. – И он ушел из комнаты.
Долохов презрительно и снисходительно улыбался, когда Анатоль вышел.
– Ты постой, – сказал он вслед Анатолю, – я не шучу, я дело говорю, поди, поди сюда.
Анатоль опять вошел в комнату и, стараясь сосредоточить внимание, смотрел на Долохова, очевидно невольно покоряясь ему.
– Ты меня слушай, я тебе последний раз говорю. Что мне с тобой шутить? Разве я тебе перечил? Кто тебе всё устроил, кто попа нашел, кто паспорт взял, кто денег достал? Всё я.
– Ну и спасибо тебе. Ты думаешь я тебе не благодарен? – Анатоль вздохнул и обнял Долохова.
– Я тебе помогал, но всё же я тебе должен правду сказать: дело опасное и, если разобрать, глупое. Ну, ты ее увезешь, хорошо. Разве это так оставят? Узнается дело, что ты женат. Ведь тебя под уголовный суд подведут…
– Ах! глупости, глупости! – опять сморщившись заговорил Анатоль. – Ведь я тебе толковал. А? – И Анатоль с тем особенным пристрастием (которое бывает у людей тупых) к умозаключению, до которого они дойдут своим умом, повторил то рассуждение, которое он раз сто повторял Долохову. – Ведь я тебе толковал, я решил: ежели этот брак будет недействителен, – cказал он, загибая палец, – значит я не отвечаю; ну а ежели действителен, всё равно: за границей никто этого не будет знать, ну ведь так? И не говори, не говори, не говори!
– Право, брось! Ты только себя свяжешь…
– Убирайся к чорту, – сказал Анатоль и, взявшись за волосы, вышел в другую комнату и тотчас же вернулся и с ногами сел на кресло близко перед Долоховым. – Это чорт знает что такое! А? Ты посмотри, как бьется! – Он взял руку Долохова и приложил к своему сердцу. – Ah! quel pied, mon cher, quel regard! Une deesse!! [О! Какая ножка, мой друг, какой взгляд! Богиня!!] A?
Долохов, холодно улыбаясь и блестя своими красивыми, наглыми глазами, смотрел на него, видимо желая еще повеселиться над ним.
– Ну деньги выйдут, тогда что?
– Тогда что? А? – повторил Анатоль с искренним недоумением перед мыслью о будущем. – Тогда что? Там я не знаю что… Ну что глупости говорить! – Он посмотрел на часы. – Пора!
