Золотой глобус (премия, 1969)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

26-я церемония вручения наград премии «Золотой глобус»

24 февраля 1969 года


Лучший фильм (драма):
«Лев зимой»


Лучший фильм (комедия или мюзикл):
«Оливер!»


Лучшое ТВ-шоу:
«Хохмы Роуэна и Мартина»


< 25-я Церемонии вручения 27-я >

26-я церемония вручения наград премии «Золотой глобус» за заслуги в области кинематографа и телевидения за 1968 год состоялась 24 февраля 1969 года в Cocoanut Grove, Ambassador Hotel (Лос-Анджелес, Калифорния, США).





Список лауреатов и номинантов

Победители выделены отдельным цветом.

Игровое кино

Категории Лауреаты и номинанты
Лучший фильм (драма)
Лев зимой / The Lion in Winter
Чарли / Charly
Посредник / The Fixer
Сердце — одинокий охотник / The Heart Is a Lonely Hunter
Башмаки рыбака / The Shoes of the Fisherman
<center>Лучший фильм (комедия или мюзикл) Оливер! / Oliver![1]
Смешная девчонка / Funny Girl[1]
Твои, мои и наши / Yours, Mine and Ours
Странная парочка / The Odd Couple
Радуга Финиана / Finian’s Rainbow
<center>Лучший режиссёр
Пол Ньюман за фильм «Рейчел, Рейчел»
Энтони Харви — «Лев зимой»
Кэрол Рид — «Оливер!»
Уильям Уайлер — «Смешная девчонка»
Франко Дзеффирелли — «Ромео и Джульетта»
<center>Лучшая мужская роль (драма)
Питер О’Тул — «Лев зимой» (за роль короля Англии Генриха II)
Алан Аркин — «Сердце — одинокий охотник» (за роль Джона Сингера)
Алан Бейтс — «Посредник» (за роль Якова Бока)
Тони Кёртис — «Бостонский душитель» (за роль Альберта де Сальво)
Клифф Робертсон — «Чарли» (за роль Чарли Гордона)
<center>Лучшая женская роль (драма)
Джоан Вудвард — «Рейчел, Рейчел» (за роль Рейчел Кэмерон)
Миа Фэрроу — «Ребёнок Розмари» (за роль Розмари Вудхаус)
Кэтрин Хепбёрн — «Лев зимой» (за роль Алиеноры Аквитанской)
Ванесса Редгрейв — «Айседора» (за роль Айседоры Дункан)
Берил Рид — «Убийство сестры Джордж» (англ.) (за роль Джун «Джордж» Бакридж)
<center>Лучшая мужская роль
(комедия или мюзикл)
Рон Муди — «Оливер!» (за роль Феджина)
Фред Астер — «Радуга Финиана» (за роль Финиана Маклонергана)
Джек Леммон — «Странная парочка» (за роль Феликса Ангера)
Уолтер Маттау — «Странная парочка» (за роль Оскара Мэдисона)
Зеро Мостел — «Продюсеры» (за роль Макса Бялыстока)
<center>Лучшая женская роль
(комедия или мюзикл)
Барбра Стрейзанд — «Смешная девчонка» (за роль Фанни Брайс)
Джули Эндрюс — «Звезда!» (англ.) (за роль Гертруды Лоуренс)
Люсиль Болл — «Твои, мои и наши» (за роль Хелен Норт Бердсли)
Петула Кларк — «Радуга Финиана» (за роль Шэрон Маклонерган)
Джина Лоллобриджида — «Доброго вечера, миссис Кэмпбелл» (за роль Карлы Кэмпбелл)
<center>Лучший актёр второго плана Дэниел Мэсси — «Звезда!» (за роль Ноэла Кауарда)
Бо Бриджес — «Ради любви к Плющу» (англ.) (за роль Тима Остина)
Осси Дэвис — «Охотники за скальпами» (англ.) (за роль Джозефа Ли)
Хью Гриффит — «Оливер!» (за роль Магистрата)
Хью Гриффит — «Посредник» (за роль Лебедева)
Мартин Шин — «Если бы не розы» (за роль Тимми Клири)
<center>Лучшая актриса второго плана
Рут Гордон — «Ребёнок Розмари» (за роль Минни Кастевет)
Барбара Хэнкок — «Радуга Финиана» (за роль Сьюзен)
Эбби Линкольн — «Ради любви к Плющу» (за роль Айви Мур)
Сондра Локк — «Сердце — одинокий охотник» (за роль Мик Келли)
Джэйн Мэрроу — «Лев зимой» (за роль Элис)
<center>Самый многообещающий дебютант среди мужчин Леонард Уайтинг — «Ромео и Джульетта» (за роль Ромео)
Алан Алда — «Бумажный лев» (англ.)
Дэниел Мэсси — «Звезда!» (за роль Ноэла Кауарда)
Майкл Саразин — «Приятная поездка» (англ.)
Джек Уайлд — «Оливер!»
<center>Самый многообещающий дебютант среди женщин
Оливия Хасси — «Ромео и Джульетта» (за роль Джульетты)
Ева Аулин — «Сладкоежка»
Жаклин Биссет — «Приятная поездка»
Барбара Хэнкок — «Радуга Финиана»
Сондра Локк — «Сердце — одинокий охотник»
Ли Тейлор-Янг — «Я люблю тебя, Элис Б. Токлас!» (англ.)
<center>Лучший сценарий Стёрлинг Силлифант за сценарий к фильму «Чарли»
Мел Брукс — «Продюсеры»
Джеймс Голдмен — «Лев зимой»
Роман Полански — «Ребёнок Розмари»
Далтон Трамбо — «Посредник»
<center>Лучшая музыка к фильму Алекс Норт за музыку к фильму «Башмаки рыбака»
Джон Барри — «Лев зимой»
Кшиштоф Комеда — «Ребёнок Розмари»
Мишель Легран — «Афера Томаса Крауна»
Нино Рота — «Ромео и Джульетта»
Ричард М. Шерман и Роберт Б. Шерман — «Пиф-паф ой-ой-ой» (англ.)
• Лайонел Барт — «Оливер!» (снят с номинации)
<center>Лучшая песня The Windmills of Your Mind — «Афера Томаса Крауна» — музыка: Мишель Легран, слова: Алан и Мэрилин Бергман
Buona Sera, Mrs. Campbell — «Доброго вечера, миссис Кэмпбелл» — музыка и слова: Мелвин Фрэнк и Риц Ортолани
Chitty Chitty Bang Bang — «Пиф-паф ой-ой-ой» — музыка и слова: Ричард М. Шерман и Роберт Б. Шерман
Funny Girl — «Смешная девчонка» — музыка: Жюль Стайн, слова: Боб Мэррилл
Star! — «Звезда!» — музыка: Джимми Ван Хэйсен, слова: Сэмми Кан
<center>Лучший иностранный фильм Война и мир (СССР)
Невеста была в чёрном / La mariée était en noir (Франция)
Украденные поцелуи / Baisers volés (Франция)
Стыд / Skammen (Швеция)
Скупщики перьев / Скупљачи перја / Skupljači perja (Югославия)
<center>Лучший иностранный фильм на английском языке Ромео и Джульетта / Romeo and Juliet (Великобритания, Италия)
Бенжамен, или Дневник девственника / Benjamin ou Les mémoires d’un puceau (Франция)
Доброго вечера, миссис Кэмпбелл / Buona Sera, Mrs. Campbell (Великобритания)
Джоанна / Joanna (Великобритания)
Бедняжка / Poor Cow (Великобритания)

Телевизионные награды

Категории Лауреаты и номинанты
<center>Лучшое ТВ-шоу Хохмы Роуэна и Мартина / Rowan & Martin’s Laugh-In
Шоу Кэрол Бёрнетт / The Carol Burnett Show
Шоу Дорис Дэй / The Doris Day Show
Джулия / Julia
Наименование игры / The Name of the Game
<center>Лучший актёр на ТВ
Карл Бетц — «Защитник Джадд» (англ.) (за роль Клинтона Джадда)
Рэймонд Бёрр — «Железная сторона» (англ.) (за роль Роберта Т. Айронсайда)
Питер Грейвс — «Миссия невыполнима» (англ.) (за роль Джеймса Фелпса)
Дин Мартин — «Шоу Дина Мартина» (англ.) (за роль самого себя)
Ефрем Цимбалист мл. — «ФБР» (англ.) (за роль инспектора Льюиса Эрскина)
<center>Лучшая актриса на ТВ
Дайан Кэрролл — «Джулия» (за роль Джулии Бейкер)
Дорис Дэй — «Шоу Дорис Дэй» (за роль Дорис Мартин)
Хоуп Лэнг — «Призрак и миссис Муир» (англ.) (за роль Кэролин Муир)
Элизабет Монтгомери — «Моя жена меня приворожила» (за роль Саманты Стивенс / Серины)
Нэнси Синатра — «Шоу Нэнси Синатры»

Специальные награды

Награда Лауреаты
<center>Премия Сесиля Б. Де Милля
(Награда за вклад в кинематограф)
<center>Премия Генриетты
Henrietta Award (World Film Favorites)
<center>Мисс «Золотой глобус» 1969
(Символическая награда)

См. также

  • «Оскар» 1969 (главная ежегодная национальная кинопремия США)
  •  BAFTA 1969 (премия Британской академии кино и телевизионных искусств)

Напишите отзыв о статье "Золотой глобус (премия, 1969)"

Примечания

  1. 1 2 На официальном сайте лауреатом указан фильм «Смешная девчонка», на сайте IMDb — «Оливер!».

Ссылки

  • [www.hfpa.org/browse/?param=/year/1968 Список лауреатов и номинантов 26-й церемонии на официальном сайте Голливудской ассоциации иностранной прессы] (англ.)
    • [www.hfpa.org/past-cecil-b-demille-winners/ Премия Сесиля Б. Де Милля]
    • [www.hfpa.org/missmr-golden-globe/ Мисс Золотой глобус]
  • [www.imdb.com/event/ev0000292/1969 Лауреаты и номинанты премии «Золотой глобус»-1969 на сайте IMDb] (англ.)
  • [web.archive.org/web/20070518055856/theenvelope.latimes.com/extras/lostmind/year/1968/1968gg.htm Past Winners Database. 26th Golden Globe Awards]

Отрывок, характеризующий Золотой глобус (премия, 1969)

В Троицкой лавре они говорили о прошедшем, и он сказал ей, что, ежели бы он был жив, он бы благодарил вечно бога за свою рану, которая свела его опять с нею; но с тех пор они никогда не говорили о будущем.
«Могло или не могло это быть? – думал он теперь, глядя на нее и прислушиваясь к легкому стальному звуку спиц. – Неужели только затем так странно свела меня с нею судьба, чтобы мне умереть?.. Неужели мне открылась истина жизни только для того, чтобы я жил во лжи? Я люблю ее больше всего в мире. Но что же делать мне, ежели я люблю ее?» – сказал он, и он вдруг невольно застонал, по привычке, которую он приобрел во время своих страданий.
Услыхав этот звук, Наташа положила чулок, перегнулась ближе к нему и вдруг, заметив его светящиеся глаза, подошла к нему легким шагом и нагнулась.
– Вы не спите?
– Нет, я давно смотрю на вас; я почувствовал, когда вы вошли. Никто, как вы, но дает мне той мягкой тишины… того света. Мне так и хочется плакать от радости.
Наташа ближе придвинулась к нему. Лицо ее сияло восторженною радостью.
– Наташа, я слишком люблю вас. Больше всего на свете.
– А я? – Она отвернулась на мгновение. – Отчего же слишком? – сказала она.
– Отчего слишком?.. Ну, как вы думаете, как вы чувствуете по душе, по всей душе, буду я жив? Как вам кажется?
– Я уверена, я уверена! – почти вскрикнула Наташа, страстным движением взяв его за обе руки.
Он помолчал.
– Как бы хорошо! – И, взяв ее руку, он поцеловал ее.
Наташа была счастлива и взволнована; и тотчас же она вспомнила, что этого нельзя, что ему нужно спокойствие.
– Однако вы не спали, – сказала она, подавляя свою радость. – Постарайтесь заснуть… пожалуйста.
Он выпустил, пожав ее, ее руку, она перешла к свече и опять села в прежнее положение. Два раза она оглянулась на него, глаза его светились ей навстречу. Она задала себе урок на чулке и сказала себе, что до тех пор она не оглянется, пока не кончит его.
Действительно, скоро после этого он закрыл глаза и заснул. Он спал недолго и вдруг в холодном поту тревожно проснулся.
Засыпая, он думал все о том же, о чем он думал все ото время, – о жизни и смерти. И больше о смерти. Он чувствовал себя ближе к ней.
«Любовь? Что такое любовь? – думал он. – Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Все есть, все существует только потому, что я люблю. Все связано одною ею. Любовь есть бог, и умереть – значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику». Мысли эти показались ему утешительны. Но это были только мысли. Чего то недоставало в них, что то было односторонне личное, умственное – не было очевидности. И было то же беспокойство и неясность. Он заснул.
Он видел во сне, что он лежит в той же комнате, в которой он лежал в действительности, но что он не ранен, а здоров. Много разных лиц, ничтожных, равнодушных, являются перед князем Андреем. Он говорит с ними, спорит о чем то ненужном. Они сбираются ехать куда то. Князь Андрей смутно припоминает, что все это ничтожно и что у него есть другие, важнейшие заботы, но продолжает говорить, удивляя их, какие то пустые, остроумные слова. Понемногу, незаметно все эти лица начинают исчезать, и все заменяется одним вопросом о затворенной двери. Он встает и идет к двери, чтобы задвинуть задвижку и запереть ее. Оттого, что он успеет или не успеет запереть ее, зависит все. Он идет, спешит, ноги его не двигаются, и он знает, что не успеет запереть дверь, но все таки болезненно напрягает все свои силы. И мучительный страх охватывает его. И этот страх есть страх смерти: за дверью стоит оно. Но в то же время как он бессильно неловко подползает к двери, это что то ужасное, с другой стороны уже, надавливая, ломится в нее. Что то не человеческое – смерть – ломится в дверь, и надо удержать ее. Он ухватывается за дверь, напрягает последние усилия – запереть уже нельзя – хоть удержать ее; но силы его слабы, неловки, и, надавливаемая ужасным, дверь отворяется и опять затворяется.
Еще раз оно надавило оттуда. Последние, сверхъестественные усилия тщетны, и обе половинки отворились беззвучно. Оно вошло, и оно есть смерть. И князь Андрей умер.
Но в то же мгновение, как он умер, князь Андрей вспомнил, что он спит, и в то же мгновение, как он умер, он, сделав над собою усилие, проснулся.
«Да, это была смерть. Я умер – я проснулся. Да, смерть – пробуждение!» – вдруг просветлело в его душе, и завеса, скрывавшая до сих пор неведомое, была приподнята перед его душевным взором. Он почувствовал как бы освобождение прежде связанной в нем силы и ту странную легкость, которая с тех пор не оставляла его.
Когда он, очнувшись в холодном поту, зашевелился на диване, Наташа подошла к нему и спросила, что с ним. Он не ответил ей и, не понимая ее, посмотрел на нее странным взглядом.
Это то было то, что случилось с ним за два дня до приезда княжны Марьи. С этого же дня, как говорил доктор, изнурительная лихорадка приняла дурной характер, но Наташа не интересовалась тем, что говорил доктор: она видела эти страшные, более для нее несомненные, нравственные признаки.
С этого дня началось для князя Андрея вместе с пробуждением от сна – пробуждение от жизни. И относительно продолжительности жизни оно не казалось ему более медленно, чем пробуждение от сна относительно продолжительности сновидения.

Ничего не было страшного и резкого в этом, относительно медленном, пробуждении.
Последние дни и часы его прошли обыкновенно и просто. И княжна Марья и Наташа, не отходившие от него, чувствовали это. Они не плакали, не содрогались и последнее время, сами чувствуя это, ходили уже не за ним (его уже не было, он ушел от них), а за самым близким воспоминанием о нем – за его телом. Чувства обеих были так сильны, что на них не действовала внешняя, страшная сторона смерти, и они не находили нужным растравлять свое горе. Они не плакали ни при нем, ни без него, но и никогда не говорили про него между собой. Они чувствовали, что не могли выразить словами того, что они понимали.
Они обе видели, как он глубже и глубже, медленно и спокойно, опускался от них куда то туда, и обе знали, что это так должно быть и что это хорошо.
Его исповедовали, причастили; все приходили к нему прощаться. Когда ему привели сына, он приложил к нему свои губы и отвернулся, не потому, чтобы ему было тяжело или жалко (княжна Марья и Наташа понимали это), но только потому, что он полагал, что это все, что от него требовали; но когда ему сказали, чтобы он благословил его, он исполнил требуемое и оглянулся, как будто спрашивая, не нужно ли еще что нибудь сделать.
Когда происходили последние содрогания тела, оставляемого духом, княжна Марья и Наташа были тут.
– Кончилось?! – сказала княжна Марья, после того как тело его уже несколько минут неподвижно, холодея, лежало перед ними. Наташа подошла, взглянула в мертвые глаза и поспешила закрыть их. Она закрыла их и не поцеловала их, а приложилась к тому, что было ближайшим воспоминанием о нем.
«Куда он ушел? Где он теперь?..»

Когда одетое, обмытое тело лежало в гробу на столе, все подходили к нему прощаться, и все плакали.
Николушка плакал от страдальческого недоумения, разрывавшего его сердце. Графиня и Соня плакали от жалости к Наташе и о том, что его нет больше. Старый граф плакал о том, что скоро, он чувствовал, и ему предстояло сделать тот же страшный шаг.
Наташа и княжна Марья плакали тоже теперь, но они плакали не от своего личного горя; они плакали от благоговейного умиления, охватившего их души перед сознанием простого и торжественного таинства смерти, совершившегося перед ними.



Для человеческого ума недоступна совокупность причин явлений. Но потребность отыскивать причины вложена в душу человека. И человеческий ум, не вникнувши в бесчисленность и сложность условий явлений, из которых каждое отдельно может представляться причиною, хватается за первое, самое понятное сближение и говорит: вот причина. В исторических событиях (где предметом наблюдения суть действия людей) самым первобытным сближением представляется воля богов, потом воля тех людей, которые стоят на самом видном историческом месте, – исторических героев. Но стоит только вникнуть в сущность каждого исторического события, то есть в деятельность всей массы людей, участвовавших в событии, чтобы убедиться, что воля исторического героя не только не руководит действиями масс, но сама постоянно руководима. Казалось бы, все равно понимать значение исторического события так или иначе. Но между человеком, который говорит, что народы Запада пошли на Восток, потому что Наполеон захотел этого, и человеком, который говорит, что это совершилось, потому что должно было совершиться, существует то же различие, которое существовало между людьми, утверждавшими, что земля стоит твердо и планеты движутся вокруг нее, и теми, которые говорили, что они не знают, на чем держится земля, но знают, что есть законы, управляющие движением и ее, и других планет. Причин исторического события – нет и не может быть, кроме единственной причины всех причин. Но есть законы, управляющие событиями, отчасти неизвестные, отчасти нащупываемые нами. Открытие этих законов возможно только тогда, когда мы вполне отрешимся от отыскиванья причин в воле одного человека, точно так же, как открытие законов движения планет стало возможно только тогда, когда люди отрешились от представления утвержденности земли.

После Бородинского сражения, занятия неприятелем Москвы и сожжения ее, важнейшим эпизодом войны 1812 года историки признают движение русской армии с Рязанской на Калужскую дорогу и к Тарутинскому лагерю – так называемый фланговый марш за Красной Пахрой. Историки приписывают славу этого гениального подвига различным лицам и спорят о том, кому, собственно, она принадлежит. Даже иностранные, даже французские историки признают гениальность русских полководцев, говоря об этом фланговом марше. Но почему военные писатели, а за ними и все, полагают, что этот фланговый марш есть весьма глубокомысленное изобретение какого нибудь одного лица, спасшее Россию и погубившее Наполеона, – весьма трудно понять. Во первых, трудно понять, в чем состоит глубокомыслие и гениальность этого движения; ибо для того, чтобы догадаться, что самое лучшее положение армии (когда ее не атакуют) находиться там, где больше продовольствия, – не нужно большого умственного напряжения. И каждый, даже глупый тринадцатилетний мальчик, без труда мог догадаться, что в 1812 году самое выгодное положение армии, после отступления от Москвы, было на Калужской дороге. Итак, нельзя понять, во первых, какими умозаключениями доходят историки до того, чтобы видеть что то глубокомысленное в этом маневре. Во вторых, еще труднее понять, в чем именно историки видят спасительность этого маневра для русских и пагубность его для французов; ибо фланговый марш этот, при других, предшествующих, сопутствовавших и последовавших обстоятельствах, мог быть пагубным для русского и спасительным для французского войска. Если с того времени, как совершилось это движение, положение русского войска стало улучшаться, то из этого никак не следует, чтобы это движение было тому причиною.
Этот фланговый марш не только не мог бы принести какие нибудь выгоды, но мог бы погубить русскую армию, ежели бы при том не было совпадения других условий. Что бы было, если бы не сгорела Москва? Если бы Мюрат не потерял из виду русских? Если бы Наполеон не находился в бездействии? Если бы под Красной Пахрой русская армия, по совету Бенигсена и Барклая, дала бы сражение? Что бы было, если бы французы атаковали русских, когда они шли за Пахрой? Что бы было, если бы впоследствии Наполеон, подойдя к Тарутину, атаковал бы русских хотя бы с одной десятой долей той энергии, с которой он атаковал в Смоленске? Что бы было, если бы французы пошли на Петербург?.. При всех этих предположениях спасительность флангового марша могла перейти в пагубность.
В третьих, и самое непонятное, состоит в том, что люди, изучающие историю, умышленно не хотят видеть того, что фланговый марш нельзя приписывать никакому одному человеку, что никто никогда его не предвидел, что маневр этот, точно так же как и отступление в Филях, в настоящем никогда никому не представлялся в его цельности, а шаг за шагом, событие за событием, мгновение за мгновением вытекал из бесчисленного количества самых разнообразных условий, и только тогда представился во всей своей цельности, когда он совершился и стал прошедшим.
На совете в Филях у русского начальства преобладающею мыслью было само собой разумевшееся отступление по прямому направлению назад, то есть по Нижегородской дороге. Доказательствами тому служит то, что большинство голосов на совете было подано в этом смысле, и, главное, известный разговор после совета главнокомандующего с Ланским, заведовавшим провиантскою частью. Ланской донес главнокомандующему, что продовольствие для армии собрано преимущественно по Оке, в Тульской и Калужской губерниях и что в случае отступления на Нижний запасы провианта будут отделены от армии большою рекою Окой, через которую перевоз в первозимье бывает невозможен. Это был первый признак необходимости уклонения от прежде представлявшегося самым естественным прямого направления на Нижний. Армия подержалась южнее, по Рязанской дороге, и ближе к запасам. Впоследствии бездействие французов, потерявших даже из виду русскую армию, заботы о защите Тульского завода и, главное, выгоды приближения к своим запасам заставили армию отклониться еще южнее, на Тульскую дорогу. Перейдя отчаянным движением за Пахрой на Тульскую дорогу, военачальники русской армии думали оставаться у Подольска, и не было мысли о Тарутинской позиции; но бесчисленное количество обстоятельств и появление опять французских войск, прежде потерявших из виду русских, и проекты сражения, и, главное, обилие провианта в Калуге заставили нашу армию еще более отклониться к югу и перейти в середину путей своего продовольствия, с Тульской на Калужскую дорогу, к Тарутину. Точно так же, как нельзя отвечать на тот вопрос, когда оставлена была Москва, нельзя отвечать и на то, когда именно и кем решено было перейти к Тарутину. Только тогда, когда войска пришли уже к Тарутину вследствие бесчисленных дифференциальных сил, тогда только стали люди уверять себя, что они этого хотели и давно предвидели.