Золотой глобус (премия, 1994)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

51-я церемония вручения наград премии «Золотой глобус»

22 января 1994 года


Лучший фильм (драма):
«Список Шиндлера»


Лучший фильм (комедия или мюзикл):
«Миссис Даутфайр»


Лучший драматический сериал:
«Полиция Нью-Йорка»


Лучший сериал (комедия или мюзикл):
«Сайнфелд»


Лучший мини-сериал или фильм на ТВ:
«Варвары у ворот»


< 50-я Церемонии вручения 52-я >

51-я церемония вручения наград премии «Золотой глобус» за заслуги в области кинематографа и телевидения за 1993 год состоялась 22 января 1994 года в Beverly Hilton Hotel (Лос-Анджелес, Калифорния, США). Номинанты были объявлены 22 декабря 1993[1].





Список лауреатов и номинантов

Победители выделены отдельным цветом.

Игровое кино

Количество наград/номинаций:

Категории Лауреаты и номинанты
Лучший фильм (драма)
Список Шиндлера / Schindler's List (Бранко Лустиг)
Эпоха невинности / The Age of Innocence (Барбара Де Фина)
Во имя отца / In the Name of the Father (Джим Шеридан)
Пианино / The Piano (Джен Чэпман)
Остаток дня / The Remains of the Day (Джон Калли)
<center>Лучший фильм (комедия или мюзикл) Миссис Даутфайр / Mrs. Doubtfire
Много шума из ничего / Much Ado About Nothing
Неспящие в Сиэтле / Sleepless in Seattle
Строго по правилам / Strictly Ballroom
Дэйв / Dave
<center>Лучший режиссёр
Стивен Спилберг за фильм «Список Шиндлера»
Джейн Кэмпион — «Пианино»
Эндрю Дэвис — «Беглец»
Джеймс Айвори — «Остаток дня»
Мартин Скорсезе — «Эпоха невинности»
<center>Лучшая мужская роль (драма)
Том Хэнкс — «Филадельфия» (за роль Эндрю Бэкетта)
Дэниел Дэй-Льюис — «Во имя отца» (за роль Джерри Конлона)
Харрисон Форд — «Беглец» (за роль д-ра Ричарда Кимбла)
Энтони Хопкинс — «Остаток дня» (за роль Джеймса Стивенса)
Лиам Нисон — «Список Шиндлера» (за роль Оскара Шиндлера)
<center>Лучшая женская роль (драма)
Холли Хантер — «Пианино» (за роль Ады МакГрат)
Жюльет Бинош — «Три цвета: Синий» (за роль Жюли Виньон-де Кюрси)
Мишель Пфайффер — «Эпоха невинности» (за роль графини Эллен Оленска)
Эмма Томпсон — «Остаток дня» (за роль мисс Сары «Салли» Кентон)
Дебра Уингер — «Опасная женщина» (за роль Марты Хорган)
<center>Лучшая мужская роль
(комедия или мюзикл)
Робин Уильямс — «Миссис Даутфайр» (за роль Дэниэла Хилларда / миссис Даутфайр)
Джонни Депп — «Бенни и Джун» (за роль Сэма)
Том Хэнкс — «Неспящие в Сиэтле» (за роль Сэма Болдуина)
Кевин Клайн — «Дэйв» (за роль Дэйва Ковича / президента США Билла Митчелла)
Колм Мини — «Шустрая» (за роль Деззи Кёрли)
<center>Лучшая женская роль
(комедия или мюзикл)
Анджела Бассетт — «На что способна любовь» (англ.) (за роль Анны Мэй Буллок/Тины Тёрнер)
Стокард Чэннинг — «Шесть степеней отчуждения» (за роль Уизы Киттридж)
Анжелика Хьюстон — «Семейные ценности Аддамсов» (за роль Мортиши Аддамс)
Дайан Китон — «Загадочное убийство в Манхэттене» (за роль Кэрол Липтон)
Мег Райан — «Неспящие в Сиэтле» (за роль Энни Рид)
<center>Лучший актёр второго плана
Томми Ли Джонс — «Беглец» (за роль Сэмюэла Джерарда)
Леонардо Ди Каприо — «Что гложет Гилберта Грэйпа» (за роль Арни Грэйпа)
Рэйф Файнс — «Список Шиндлера» (за роль офицера СС Амона Гёта)
Джон Малкович — «На линии огня» (за роль Митча Лири)
Шон Пенн — «Путь Карлито» (за роль адвоката Дэвида Клайнфелда)
<center>Лучшая актриса второго плана
Вайнона Райдер — «Эпоха невинности» (за роль Мэй Велланд)
Пенелопа Энн Миллер — «Путь Карлито» (за роль Гэйл)
Анна Пэкуин — «Пианино» (за роль Флоры МакГрат)
Рози Перес — «Бесстрашный» (за роль Карлы Родриго)
Эмма Томпсон — «Во имя отца» (за роль Гарет Пирс)
<center>Лучший сценарий Стивен Заиллян — «Список Шиндлера»
Роберт Олтмен — «Короткие истории»
Джейн Кэмпион — «Пианино»
Рут Правер Джабвала — «Остаток дня»
Рон Нисуонер — «Филадельфия»
<center>Лучшая музыка к фильму
Китаро за музыку к фильму «Небо и земля»
Дэнни Эльфман — «Кошмар перед Рождеством» (м/ф)
Майкл Найман — «Пианино»
Збигнев Прайснер — «Три цвета: Синий»
Джон Уильямс — «Список Шиндлера»
<center>Лучшая песня Streets of Philadelphia — «Филадельфия»музыка и слова: Брюс Спрингстин
(You Made Me the) Thief of Your Heart — «Во имя отца» — музыка и слова: Боно, Гэвин Фрайдей и Морис Сизер
Again — «Поэтичная Джастис» (англ.) — музыка и слова: Джимми Джэм, Джанет Джексон и Терри Льюис
Stay (Faraway, So Close!) — «Так далеко, так близко!» — музыка: Адам Клейтон, Эдж, Ларри Маллен, слова: Боно (U2)
The Day I Fall in Love — «Бетховен 2» — музыка и слова: Джеймс Ингрэм, Клиф Магнесс и Кэрол Байер Сейджер
<center>Лучший фильм на иностранном языке Прощай, моя наложница / 霸王別姬 (Гонконг)
Три цвета: Синий / Trois couleurs : Bleu (Франция)
Побег невиновного / La corsa dell'innocente (Италия)
Правосудие / Justiz (Германия)
Свадебный банкет / 喜宴 (Тайвань)

Телевизионные награды

Категории Лауреаты и номинанты
<center>Лучший телевизионный сериал
(драма)
Полиция Нью-Йорка / NYPD Blue
Доктор Куин, женщина-врач / Dr. Quinn, Medicine Woman
Закон и порядок / Law & Order
Северная сторона / Northern Exposure
Застава фехтовальщиков / Picket Fences
Хроники молодого Индианы Джонса / The Young Indiana Jones Chronicles
<center>Лучший телевизионный сериал
(комедия или мюзикл)
Сайнфелд / Seinfeld
Тренер / Coach
Фрейзьер / Frasier
Большой ремонт / Home Improvement
Розанна / Roseanne
<center>Лучший мини-сериал или телефильм Варвары у ворот / Barbarians at the Gate
Затянувшаяся музыка / Вирус / And the Band Played On
Коломбо: Всё поставлено на карту / Columbo: It's All In The Game
Цыганка / Gypsy
Хайди / Heidi
<center>Лучший актёр
в драматическом телесериале
Дэвид Карузо — «Полиция Нью-Йорка» (за роль детектива Джона Келли)
Майкл Мориарти — «Закон и порядок» (за роль Бена Стоуна)
Роб Морроу — «Северная сторона» (за роль доктора Джоэля Флейшмана)
Кэрролл О’Коннор — «Полуночная жара» (англ.) (за роль Уильяма О. «Билла» Гиллеспи)
Том Скерритт — «Застава фехтовальщиков» (за роль шерифа Джимми Брока)
<center>Лучшая актриса в
в драматическом телесериале
Кэти Бейкер — «Застава фехтовальщиков» (за роль доктора Джилл Брок)
Хизер Локлир — «Мелроуз Плейс» (за роль Аманды Вудворд)
Джейн Сеймур — «Доктор Куин, женщина-врач» (за роль доктора Микаэлы Куин)
Джанин Тернер — «Северная сторона» (за роль Мэгги О’Коннелл)
Сила Уорд — «Сёстры» (за роль Теодоры «Тедди» Рид)
<center>Лучшая мужская роль в телесериале
(комедия или мюзикл)
Джерри Сайнфелд — «Сайнфелд» (за роль Джерри Сайнфелда)
Тим Аллен — «Большой ремонт» (за роль Тима Тейлора)
Келси Греммер — «Фрейзьер» (за роль доктора Фрейзьера Крэйна)
Крэйг Т. Нельсон — «Тренер» (за роль тренера Хайдена Фокса)
Уилл Смит — «Принц из Беверли-Хиллз» (за роль Уильяма «Уилла» Смита)
<center>Лучшая женская роль в телесериале
(комедия или мюзикл)
Хелен Хант — «Без ума от тебя» (за роль Джейми Стемпл Бучман)
Кэндис Берген — «Мёрфи Браун» (за роль Мёрфи Браун)
Патриция Ричардсон — «Большой ремонт» (за роль Джилл Тейлор)
Розанна Барр — «Розанна» (за роль Розанны Коннер)
Кэти Сагал — «Женаты… с детьми» (за роль Пегги Банди)
<center>Лучший актёр
в мини-сериале или телефильме
Джеймс Гарнер — «Варвары у ворот» (за роль Ф. Росса Джонсона)
Питер Фальк — «Коломбо: Всё поставлено на карту» (за роль лейтенанта Коломбо)
Джек Леммон — «Жизнь в театре» (за роль Роберта)
Мэттью Модайн — «Затянувшаяся музыка» (за роль доктора Дона Фрэнсиса)
Питер Штраусс — «Человек не должен говорить» (англ.) (за роль Эда МакАффри)
<center>Лучшая актриса
в мини-сериале или телефильме
Бетт Мидлер — «Цыганка» (за роль мамы Роуз)
Хелена Бонэм Картер — «Роковая ложь: Миссис Ли Харви Освальд» (англ.) (за роль Марины Освальд)
Фэй Данауэй — «Коломбо: Всё поставлено на карту» (за роль Лорен Стейтон)
Холли Хантер — «Убийца предводителя» (за роль Ванды Холлоуэй)
Анжелика Хьюстон — «Театр воспоминаний» (англ.) (за роль Лейни Эберлин)
<center>Лучший актёр второго плана
в телесериале, мини-сериале или телефильме
Бо Бриджес — «Убийца предводителя» (за роль Терри Харпера)
Джейсон Александер — «Сайнфелд» (за роль Джорджа Костанзы)
Деннис Франц — «Полиция Нью-Йорка» (за роль детектива Энди Сиповича)
Джон Махони — «Фрейзьер» (за роль Мартина Крэйна)
Джонатан Прайс — «Варвары у ворот» (за роль Генри Крависа)
<center>Лучшая актриса второго плана
в телесериале, мини-сериале или телефильме
Джулия Луи-Дрейфус — «Сайнфелд» (за роль Элейн Бенес)
Энн-Маргрет — «Куин» (англ.) (за роль Салли Джексон)
Синтия Гибб — «Цыганка» (за роль Луизы / Джипси Розы Ли)
Сесилия Пек — «Портрет» (англ.) (за роль Маргарет Чёрч)
Тереза Салдана — «Комиссар полиции» (англ.) (за роль Рэйчел Скали)

Специальные награды

Награда Лауреаты
<center>Премия Сесиля Б. Де Милля
(Награда за вклад в кинематограф)
<center> Роберт Редфорд
<center>Специальная награда
за лучший актёрский ансамбль
<center> 

 
Актёрский ансамбль фильма «Короткие истории»
<center>Мисс Золотой глобус 1994
(Символическая награда)
<center> 

 
Александра Мартин (англ.) (дочь актрисы Вупи Голдберг и Элвина Мартина)

См. также

  • «Оскар» 1994 (главная ежегодная национальная кинопремия США)
  •  BAFTA 1994 (премия Британской академии кино и телевизионных искусств)
  • «Сезар» 1994 (премия французской академии искусств и технологий кинематографа)
  • «Сатурн» 1994 (премия Академии научной фантастики, фэнтези и фильмов ужасов)
  • «Золотая малина» 1994 (премия за сомнительные заслуги в области кинематографа)

Напишите отзыв о статье "Золотой глобус (премия, 1994)"

Примечания

  1. [web.archive.org/web/20061017173852/theenvelope.latimes.com/extras/lostmind/year/1993/1993gg.htm Past Winners Database. 51st Golden Globe Awards]

Ссылки

  • [www.hfpa.org/browse/?param=/year/1993 Список лауреатов и номинантов 51-й церемонии на официальном сайте Голливудской ассоциации иностранной прессы] (англ.)
    • [www.hfpa.org/past-cecil-b-demille-winners/ Премия Сесиля Б. Де Милля]
    • [www.hfpa.org/missmr-golden-globe/ Мисс Золотой глобус]
  • [www.imdb.com/event/ev0000292/1994 Лауреаты и номинанты премии «Золотой глобус»-1994 на сайте IMDb] (англ.)
  • [www.imdb.com/title/tt1677636/ Организаторы и участники 51-й церемонии на сайте IMDb] (англ.)

Отрывок, характеризующий Золотой глобус (премия, 1994)

– Эта? Да, эта – добрая собака, ловит, – равнодушным голосом сказал Илагин про свою краснопегую Ерзу, за которую он год тому назад отдал соседу три семьи дворовых. – Так и у вас, граф, умолотом не хвалятся? – продолжал он начатый разговор. И считая учтивым отплатить молодому графу тем же, Илагин осмотрел его собак и выбрал Милку, бросившуюся ему в глаза своей шириной.
– Хороша у вас эта чернопегая – ладна! – сказал он.
– Да, ничего, скачет, – отвечал Николай. «Вот только бы побежал в поле матёрый русак, я бы тебе показал, какая эта собака!» подумал он, и обернувшись к стремянному сказал, что он дает рубль тому, кто подозрит, т. е. найдет лежачего зайца.
– Я не понимаю, – продолжал Илагин, – как другие охотники завистливы на зверя и на собак. Я вам скажу про себя, граф. Меня веселит, знаете, проехаться; вот съедешься с такой компанией… уже чего же лучше (он снял опять свой бобровый картуз перед Наташей); а это, чтобы шкуры считать, сколько привез – мне всё равно!
– Ну да.
– Или чтоб мне обидно было, что чужая собака поймает, а не моя – мне только бы полюбоваться на травлю, не так ли, граф? Потом я сужу…
– Ату – его, – послышался в это время протяжный крик одного из остановившихся борзятников. Он стоял на полубугре жнивья, подняв арапник, и еще раз повторил протяжно: – А – ту – его! (Звук этот и поднятый арапник означали то, что он видит перед собой лежащего зайца.)
– А, подозрил, кажется, – сказал небрежно Илагин. – Что же, потравим, граф!
– Да, подъехать надо… да – что ж, вместе? – отвечал Николай, вглядываясь в Ерзу и в красного Ругая дядюшки, в двух своих соперников, с которыми еще ни разу ему не удалось поровнять своих собак. «Ну что как с ушей оборвут мою Милку!» думал он, рядом с дядюшкой и Илагиным подвигаясь к зайцу.
– Матёрый? – спрашивал Илагин, подвигаясь к подозрившему охотнику, и не без волнения оглядываясь и подсвистывая Ерзу…
– А вы, Михаил Никанорыч? – обратился он к дядюшке.
Дядюшка ехал насупившись.
– Что мне соваться, ведь ваши – чистое дело марш! – по деревне за собаку плачены, ваши тысячные. Вы померяйте своих, а я посмотрю!
– Ругай! На, на, – крикнул он. – Ругаюшка! – прибавил он, невольно этим уменьшительным выражая свою нежность и надежду, возлагаемую на этого красного кобеля. Наташа видела и чувствовала скрываемое этими двумя стариками и ее братом волнение и сама волновалась.
Охотник на полугорке стоял с поднятым арапником, господа шагом подъезжали к нему; гончие, шедшие на самом горизонте, заворачивали прочь от зайца; охотники, не господа, тоже отъезжали. Всё двигалось медленно и степенно.
– Куда головой лежит? – спросил Николай, подъезжая шагов на сто к подозрившему охотнику. Но не успел еще охотник отвечать, как русак, чуя мороз к завтрашнему утру, не вылежал и вскочил. Стая гончих на смычках, с ревом, понеслась под гору за зайцем; со всех сторон борзые, не бывшие на сворах, бросились на гончих и к зайцу. Все эти медленно двигавшиеся охотники выжлятники с криком: стой! сбивая собак, борзятники с криком: ату! направляя собак – поскакали по полю. Спокойный Илагин, Николай, Наташа и дядюшка летели, сами не зная как и куда, видя только собак и зайца, и боясь только потерять хоть на мгновение из вида ход травли. Заяц попался матёрый и резвый. Вскочив, он не тотчас же поскакал, а повел ушами, прислушиваясь к крику и топоту, раздавшемуся вдруг со всех сторон. Он прыгнул раз десять не быстро, подпуская к себе собак, и наконец, выбрав направление и поняв опасность, приложил уши и понесся во все ноги. Он лежал на жнивьях, но впереди были зеленя, по которым было топко. Две собаки подозрившего охотника, бывшие ближе всех, первые воззрились и заложились за зайцем; но еще далеко не подвинулись к нему, как из за них вылетела Илагинская краснопегая Ерза, приблизилась на собаку расстояния, с страшной быстротой наддала, нацелившись на хвост зайца и думая, что она схватила его, покатилась кубарем. Заяц выгнул спину и наддал еще шибче. Из за Ерзы вынеслась широкозадая, чернопегая Милка и быстро стала спеть к зайцу.
– Милушка! матушка! – послышался торжествующий крик Николая. Казалось, сейчас ударит Милка и подхватит зайца, но она догнала и пронеслась. Русак отсел. Опять насела красавица Ерза и над самым хвостом русака повисла, как будто примеряясь как бы не ошибиться теперь, схватить за заднюю ляжку.
– Ерзанька! сестрица! – послышался плачущий, не свой голос Илагина. Ерза не вняла его мольбам. В тот самый момент, как надо было ждать, что она схватит русака, он вихнул и выкатил на рубеж между зеленями и жнивьем. Опять Ерза и Милка, как дышловая пара, выровнялись и стали спеть к зайцу; на рубеже русаку было легче, собаки не так быстро приближались к нему.
– Ругай! Ругаюшка! Чистое дело марш! – закричал в это время еще новый голос, и Ругай, красный, горбатый кобель дядюшки, вытягиваясь и выгибая спину, сравнялся с первыми двумя собаками, выдвинулся из за них, наддал с страшным самоотвержением уже над самым зайцем, сбил его с рубежа на зеленя, еще злей наддал другой раз по грязным зеленям, утопая по колена, и только видно было, как он кубарем, пачкая спину в грязь, покатился с зайцем. Звезда собак окружила его. Через минуту все стояли около столпившихся собак. Один счастливый дядюшка слез и отпазанчил. Потряхивая зайца, чтобы стекала кровь, он тревожно оглядывался, бегая глазами, не находя положения рукам и ногам, и говорил, сам не зная с кем и что.
«Вот это дело марш… вот собака… вот вытянул всех, и тысячных и рублевых – чистое дело марш!» говорил он, задыхаясь и злобно оглядываясь, как будто ругая кого то, как будто все были его враги, все его обижали, и только теперь наконец ему удалось оправдаться. «Вот вам и тысячные – чистое дело марш!»
– Ругай, на пазанку! – говорил он, кидая отрезанную лапку с налипшей землей; – заслужил – чистое дело марш!
– Она вымахалась, три угонки дала одна, – говорил Николай, тоже не слушая никого, и не заботясь о том, слушают ли его, или нет.
– Да это что же в поперечь! – говорил Илагинский стремянный.
– Да, как осеклась, так с угонки всякая дворняшка поймает, – говорил в то же время Илагин, красный, насилу переводивший дух от скачки и волнения. В то же время Наташа, не переводя духа, радостно и восторженно визжала так пронзительно, что в ушах звенело. Она этим визгом выражала всё то, что выражали и другие охотники своим единовременным разговором. И визг этот был так странен, что она сама должна бы была стыдиться этого дикого визга и все бы должны были удивиться ему, ежели бы это было в другое время.
Дядюшка сам второчил русака, ловко и бойко перекинул его через зад лошади, как бы упрекая всех этим перекидыванием, и с таким видом, что он и говорить ни с кем не хочет, сел на своего каураго и поехал прочь. Все, кроме его, грустные и оскорбленные, разъехались и только долго после могли притти в прежнее притворство равнодушия. Долго еще они поглядывали на красного Ругая, который с испачканной грязью, горбатой спиной, побрякивая железкой, с спокойным видом победителя шел за ногами лошади дядюшки.
«Что ж я такой же, как и все, когда дело не коснется до травли. Ну, а уж тут держись!» казалось Николаю, что говорил вид этой собаки.
Когда, долго после, дядюшка подъехал к Николаю и заговорил с ним, Николай был польщен тем, что дядюшка после всего, что было, еще удостоивает говорить с ним.


Когда ввечеру Илагин распростился с Николаем, Николай оказался на таком далеком расстоянии от дома, что он принял предложение дядюшки оставить охоту ночевать у него (у дядюшки), в его деревеньке Михайловке.
– И если бы заехали ко мне – чистое дело марш! – сказал дядюшка, еще бы того лучше; видите, погода мокрая, говорил дядюшка, отдохнули бы, графинечку бы отвезли в дрожках. – Предложение дядюшки было принято, за дрожками послали охотника в Отрадное; а Николай с Наташей и Петей поехали к дядюшке.
Человек пять, больших и малых, дворовых мужчин выбежало на парадное крыльцо встречать барина. Десятки женщин, старых, больших и малых, высунулись с заднего крыльца смотреть на подъезжавших охотников. Присутствие Наташи, женщины, барыни верхом, довело любопытство дворовых дядюшки до тех пределов, что многие, не стесняясь ее присутствием, подходили к ней, заглядывали ей в глаза и при ней делали о ней свои замечания, как о показываемом чуде, которое не человек, и не может слышать и понимать, что говорят о нем.
– Аринка, глянь ка, на бочькю сидит! Сама сидит, а подол болтается… Вишь рожок!
– Батюшки светы, ножик то…
– Вишь татарка!
– Как же ты не перекувыркнулась то? – говорила самая смелая, прямо уж обращаясь к Наташе.
Дядюшка слез с лошади у крыльца своего деревянного заросшего садом домика и оглянув своих домочадцев, крикнул повелительно, чтобы лишние отошли и чтобы было сделано всё нужное для приема гостей и охоты.
Всё разбежалось. Дядюшка снял Наташу с лошади и за руку провел ее по шатким досчатым ступеням крыльца. В доме, не отштукатуренном, с бревенчатыми стенами, было не очень чисто, – не видно было, чтобы цель живших людей состояла в том, чтобы не было пятен, но не было заметно запущенности.
В сенях пахло свежими яблоками, и висели волчьи и лисьи шкуры. Через переднюю дядюшка провел своих гостей в маленькую залу с складным столом и красными стульями, потом в гостиную с березовым круглым столом и диваном, потом в кабинет с оборванным диваном, истасканным ковром и с портретами Суворова, отца и матери хозяина и его самого в военном мундире. В кабинете слышался сильный запах табаку и собак. В кабинете дядюшка попросил гостей сесть и расположиться как дома, а сам вышел. Ругай с невычистившейся спиной вошел в кабинет и лег на диван, обчищая себя языком и зубами. Из кабинета шел коридор, в котором виднелись ширмы с прорванными занавесками. Из за ширм слышался женский смех и шопот. Наташа, Николай и Петя разделись и сели на диван. Петя облокотился на руку и тотчас же заснул; Наташа и Николай сидели молча. Лица их горели, они были очень голодны и очень веселы. Они поглядели друг на друга (после охоты, в комнате, Николай уже не считал нужным выказывать свое мужское превосходство перед своей сестрой); Наташа подмигнула брату и оба удерживались недолго и звонко расхохотались, не успев еще придумать предлога для своего смеха.
Немного погодя, дядюшка вошел в казакине, синих панталонах и маленьких сапогах. И Наташа почувствовала, что этот самый костюм, в котором она с удивлением и насмешкой видала дядюшку в Отрадном – был настоящий костюм, который был ничем не хуже сюртуков и фраков. Дядюшка был тоже весел; он не только не обиделся смеху брата и сестры (ему в голову не могло притти, чтобы могли смеяться над его жизнию), а сам присоединился к их беспричинному смеху.
– Вот так графиня молодая – чистое дело марш – другой такой не видывал! – сказал он, подавая одну трубку с длинным чубуком Ростову, а другой короткий, обрезанный чубук закладывая привычным жестом между трех пальцев.
– День отъездила, хоть мужчине в пору и как ни в чем не бывало!
Скоро после дядюшки отворила дверь, по звуку ног очевидно босая девка, и в дверь с большим уставленным подносом в руках вошла толстая, румяная, красивая женщина лет 40, с двойным подбородком, и полными, румяными губами. Она, с гостеприимной представительностью и привлекательностью в глазах и каждом движеньи, оглянула гостей и с ласковой улыбкой почтительно поклонилась им. Несмотря на толщину больше чем обыкновенную, заставлявшую ее выставлять вперед грудь и живот и назад держать голову, женщина эта (экономка дядюшки) ступала чрезвычайно легко. Она подошла к столу, поставила поднос и ловко своими белыми, пухлыми руками сняла и расставила по столу бутылки, закуски и угощенья. Окончив это она отошла и с улыбкой на лице стала у двери. – «Вот она и я! Теперь понимаешь дядюшку?» сказало Ростову ее появление. Как не понимать: не только Ростов, но и Наташа поняла дядюшку и значение нахмуренных бровей, и счастливой, самодовольной улыбки, которая чуть морщила его губы в то время, как входила Анисья Федоровна. На подносе были травник, наливки, грибки, лепешечки черной муки на юраге, сотовой мед, мед вареный и шипучий, яблоки, орехи сырые и каленые и орехи в меду. Потом принесено было Анисьей Федоровной и варенье на меду и на сахаре, и ветчина, и курица, только что зажаренная.
Всё это было хозяйства, сбора и варенья Анисьи Федоровны. Всё это и пахло и отзывалось и имело вкус Анисьи Федоровны. Всё отзывалось сочностью, чистотой, белизной и приятной улыбкой.
– Покушайте, барышня графинюшка, – приговаривала она, подавая Наташе то то, то другое. Наташа ела все, и ей показалось, что подобных лепешек на юраге, с таким букетом варений, на меду орехов и такой курицы никогда она нигде не видала и не едала. Анисья Федоровна вышла. Ростов с дядюшкой, запивая ужин вишневой наливкой, разговаривали о прошедшей и о будущей охоте, о Ругае и Илагинских собаках. Наташа с блестящими глазами прямо сидела на диване, слушая их. Несколько раз она пыталась разбудить Петю, чтобы дать ему поесть чего нибудь, но он говорил что то непонятное, очевидно не просыпаясь. Наташе так весело было на душе, так хорошо в этой новой для нее обстановке, что она только боялась, что слишком скоро за ней приедут дрожки. После наступившего случайно молчания, как это почти всегда бывает у людей в первый раз принимающих в своем доме своих знакомых, дядюшка сказал, отвечая на мысль, которая была у его гостей:
– Так то вот и доживаю свой век… Умрешь, – чистое дело марш – ничего не останется. Что ж и грешить то!
Лицо дядюшки было очень значительно и даже красиво, когда он говорил это. Ростов невольно вспомнил при этом всё, что он хорошего слыхал от отца и соседей о дядюшке. Дядюшка во всем околотке губернии имел репутацию благороднейшего и бескорыстнейшего чудака. Его призывали судить семейные дела, его делали душеприказчиком, ему поверяли тайны, его выбирали в судьи и другие должности, но от общественной службы он упорно отказывался, осень и весну проводя в полях на своем кауром мерине, зиму сидя дома, летом лежа в своем заросшем саду.
– Что же вы не служите, дядюшка?
– Служил, да бросил. Не гожусь, чистое дело марш, я ничего не разберу. Это ваше дело, а у меня ума не хватит. Вот насчет охоты другое дело, это чистое дело марш! Отворите ка дверь то, – крикнул он. – Что ж затворили! – Дверь в конце коридора (который дядюшка называл колидор) вела в холостую охотническую: так называлась людская для охотников. Босые ноги быстро зашлепали и невидимая рука отворила дверь в охотническую. Из коридора ясно стали слышны звуки балалайки, на которой играл очевидно какой нибудь мастер этого дела. Наташа уже давно прислушивалась к этим звукам и теперь вышла в коридор, чтобы слышать их яснее.
– Это у меня мой Митька кучер… Я ему купил хорошую балалайку, люблю, – сказал дядюшка. – У дядюшки было заведено, чтобы, когда он приезжает с охоты, в холостой охотнической Митька играл на балалайке. Дядюшка любил слушать эту музыку.
– Как хорошо, право отлично, – сказал Николай с некоторым невольным пренебрежением, как будто ему совестно было признаться в том, что ему очень были приятны эти звуки.
– Как отлично? – с упреком сказала Наташа, чувствуя тон, которым сказал это брат. – Не отлично, а это прелесть, что такое! – Ей так же как и грибки, мед и наливки дядюшки казались лучшими в мире, так и эта песня казалась ей в эту минуту верхом музыкальной прелести.
– Еще, пожалуйста, еще, – сказала Наташа в дверь, как только замолкла балалайка. Митька настроил и опять молодецки задребезжал Барыню с переборами и перехватами. Дядюшка сидел и слушал, склонив голову на бок с чуть заметной улыбкой. Мотив Барыни повторился раз сто. Несколько раз балалайку настраивали и опять дребезжали те же звуки, и слушателям не наскучивало, а только хотелось еще и еще слышать эту игру. Анисья Федоровна вошла и прислонилась своим тучным телом к притолке.
– Изволите слушать, – сказала она Наташе, с улыбкой чрезвычайно похожей на улыбку дядюшки. – Он у нас славно играет, – сказала она.
– Вот в этом колене не то делает, – вдруг с энергическим жестом сказал дядюшка. – Тут рассыпать надо – чистое дело марш – рассыпать…
– А вы разве умеете? – спросила Наташа. – Дядюшка не отвечая улыбнулся.
– Посмотри ка, Анисьюшка, что струны то целы что ль, на гитаре то? Давно уж в руки не брал, – чистое дело марш! забросил.
Анисья Федоровна охотно пошла своей легкой поступью исполнить поручение своего господина и принесла гитару.
Дядюшка ни на кого не глядя сдунул пыль, костлявыми пальцами стукнул по крышке гитары, настроил и поправился на кресле. Он взял (несколько театральным жестом, отставив локоть левой руки) гитару повыше шейки и подмигнув Анисье Федоровне, начал не Барыню, а взял один звучный, чистый аккорд, и мерно, спокойно, но твердо начал весьма тихим темпом отделывать известную песню: По у ли и ице мостовой. В раз, в такт с тем степенным весельем (тем самым, которым дышало всё существо Анисьи Федоровны), запел в душе у Николая и Наташи мотив песни. Анисья Федоровна закраснелась и закрывшись платочком, смеясь вышла из комнаты. Дядюшка продолжал чисто, старательно и энергически твердо отделывать песню, изменившимся вдохновенным взглядом глядя на то место, с которого ушла Анисья Федоровна. Чуть чуть что то смеялось в его лице с одной стороны под седым усом, особенно смеялось тогда, когда дальше расходилась песня, ускорялся такт и в местах переборов отрывалось что то.
– Прелесть, прелесть, дядюшка; еще, еще, – закричала Наташа, как только он кончил. Она, вскочивши с места, обняла дядюшку и поцеловала его. – Николенька, Николенька! – говорила она, оглядываясь на брата и как бы спрашивая его: что же это такое?
Николаю тоже очень нравилась игра дядюшки. Дядюшка второй раз заиграл песню. Улыбающееся лицо Анисьи Федоровны явилось опять в дверях и из за ней еще другие лица… «За холодной ключевой, кричит: девица постой!» играл дядюшка, сделал опять ловкий перебор, оторвал и шевельнул плечами.
– Ну, ну, голубчик, дядюшка, – таким умоляющим голосом застонала Наташа, как будто жизнь ее зависела от этого. Дядюшка встал и как будто в нем было два человека, – один из них серьезно улыбнулся над весельчаком, а весельчак сделал наивную и аккуратную выходку перед пляской.
– Ну, племянница! – крикнул дядюшка взмахнув к Наташе рукой, оторвавшей аккорд.
Наташа сбросила с себя платок, который был накинут на ней, забежала вперед дядюшки и, подперши руки в боки, сделала движение плечами и стала.
Где, как, когда всосала в себя из того русского воздуха, которым она дышала – эта графинечка, воспитанная эмигранткой француженкой, этот дух, откуда взяла она эти приемы, которые pas de chale давно бы должны были вытеснить? Но дух и приемы эти были те самые, неподражаемые, не изучаемые, русские, которых и ждал от нее дядюшка. Как только она стала, улыбнулась торжественно, гордо и хитро весело, первый страх, который охватил было Николая и всех присутствующих, страх, что она не то сделает, прошел и они уже любовались ею.