Гульден

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Золотой гульден»)
Перейти к: навигация, поиск

Гульден — устаревшая денежная единица Австрийской империи, ряда немецких государств, швейцарских кантонов, Нидерландов и их колоний, в частности нидерландских Ост-Индии, Антильских островов, Новой Гвинеи и Суринама, а также вольного города Данциг. На апрель 2014 года гульден остаётся действующей валютой нескольких небольших островов в Карибском море.

Прообразом гульдена стал «Fiorino d’oro» (флорин), одна из наиболее распространённых золотых монет средневековой Европы. В немецком языке того времени «Gulden» обозначал «золотой». Термин прижился в немецкоязычных странах и Нидерландах. Первоначально гульденом назвали золотую монету, чеканившуюся в Германии с XIV века в подражание золотому флорину. В конце XV столетия была выпущена первая крупная серебряная монета, которая по стоимости содержащегося в ней серебра была эквивалентной золотому гульдену. Впоследствии гульдены чеканили преимущественно из серебра.

В Нидерландах в 1679 году на заседании Генеральных штатов главной денежной единицей был принят на законодательном уровне серебряный гульден. Местные валюты многочисленных голландских колоний по аналогии с метрополией получили название гульдена.

В немецких государствах гульдены были заменены на золотую марку в 1871 году после создания единого государства Германской империи. В Австрии гульден сменила австро-венгерская крона в 1892 году. В Нидерландах данная денежная единица просуществовала вплоть до введения евро в 2002 году.





Предыстория

Во время раннего Средневековья в западной и северной частях Европы перестали чеканить золотые монеты. Причиной этому стали как недостаточная добыча золота, так и снижение его поступления из захваченных арабами стран Ближнего Востока и Северной Африки. Незначительное количество золотых монет, которые циркулировали в Европе, в большинстве случаев являлись византийскими солидами, которые в народе получили название «безантов» или «бизантинов»[1]. «Безанты» не были деньгами со строго определёнными весовыми характеристиками и количеством содержащегося в них золота. Так, к примеру, в королевстве Кипра чеканили золотые монеты с такой примесью серебра, что они приобретали белый цвет и в народе назывались «белыми бизантами»[2]. Отсутствие полноценной золотой денежной единицы создавало ряд трудностей в торговле между различными европейскими странами. Ситуация изменилась после начала Крестовых походов. В европейские страны стало поступать большое количество золота. Его источником стали как награбленные богатства покорённых народов, так и возобновление торговых отношений с Магрибом. В этом регионе располагался крупнейший центр по добыче золота средневековья Бамбук. Интенсификация международной торговли требовала наличия денежных знаков больших номиналов. Распространённые в описываемое время серебряные гроши и пфенниги не удовлетворяли потребностей купцов. Наиболее развитые торговые города-государства стали чеканить собственные золотые монеты. В 1252 году во Флоренции был выпущен «Fiorino d’oro» (от итальянского «fiore» — цветок)[3][4], ставший родоначальником денежных единиц «флорин» и «гульден». В Венеции вскоре в 1284 году[5] стали чеканить золотые дукаты, или цехины. Золотая монета ещё одного торгового государства Генуи дженовино[6] не приобрела широкого распространения.

Вес «флорентийского золотого» устанавливался в 3,537 г чистого золота. В реальности обеспечить 999,9 пробу в монетах в условиях средневековья было невозможно. Чеканка данного типа денежных средств без особых изменений во Флоренции продолжалась несколько столетий вплоть до 1531 года[3].

Подражание флорентийскому золотому и появление гульдена

Floreni d`oro получили широкое распространение. Уже в 1283 году в подражание данным монетам в Зальцбурге стали выпускать floreni aurei. В XIV столетии они появились в обиходе и в германских государствах[7]. В немецком языке того времени «Gulden» обозначал «золотой»[8]. Термин прижился в немецкоязычных странах и Нидерландах. В различных странах «флорины» трансформировались в названия других денежных единиц. Так, венгерское название флорина «форинт» стало обозначать национальную валюту[9]. При этом в Австрии гульдены на монетах и в финансовых документах обозначались аббревиатурой Fl., что представляет собой производное от «флорин».

Золотой гульден, гольдгульден

Первоначально гульденом назвали золотую монету, чеканившуюся в Германии с XIV века в подражание золотому флорину. По своей сути «гольдгульден» представляет собой плеоназм, так как в дословном переводе означает «золотой золотой». Термин появился после того, как стали чеканить серебряные гульдены[8]. Следует отметить, что термин «золотой» в самой разнообразной транскрипции стал обозначать целый ряд денежных единиц. Так, латинское слово Aureus закрепилось за ауреусами. То же самое можно сказать о польских злотых, луидорах и др. денежных знаках.

Первые германские гульдены, которые копировали флорентийскую золотую монету, были выпущены в Богемии во время правления Карла IV и в Любеке.

Рейнские гульдены

В 1356 году императором Священной Римской империи Карлом IV была утверждена т. н. золотая булла. Согласно данному законодательному акту, курфюрсты получили право на неограниченную чеканку денег в своих владениях[10].

8 июня 1386 года[11][8] 4 курфюрста — пфальцграф Рейнский Рупрехт I, архиепископ Майнца Адольф[de], архиепископ Кёльна Фридрих[de] и архиепископ Трира Куно[de] — создали Рейнский монетный союз[12] с целью достижения единообразия чеканки монет в интересах развития торговли[11]. Государствами — членами союза были приняты вес и дизайн золотых монет. Они вошли в историю как «рейнские гульдены». Изначально содержание чистого золота в них составляло 3,39 г, однако постепенно из-за недостатка благородного металла осуществлялась их порча. В начале XVI столетия содержание золота в рейнских гульденах снизилось до 2,5 г[8]. На аверсе этих монет вначале изображался Иоанн Креститель, позднее апостол Пётр или Иисус Христос. На реверсе помещались гербы членов Рейнского монетного союза[11].

Другие типы золотых гульденов

Кроме курфюрстов свои гульдены стал чеканить и император. Появление нового типа гульденов, т. н. яблочных гульденов (нем. Apfelgulden) состоялось при Сигизмунде I. На подконтрольных ему монетных дворах во Франкфурте, Базеле, Нордлингене и Дортмунде[13] стали выпускать золотые гульдены. Их особенность состояла в том, что на реверсе был изображён символ имперской власти держава (яблоко) в готическом трёхдужном обрамлении[14][15][16].

Кроме рейнских и яблочных гульденов, появились и множество других типов. Многие сеньоры начинали чеканить собственную золотую монету. Их особенностью было меньшее содержание чистого золота относительно «эталонных» рейнских гульденов[17][18][19][20][21].

От появления серебряного гульдена до Мюнхенского монетного договора

См. также: Имперские монетные уставы

В 1486 году эрцгерцог Тироля Сигизмунд в связи с нехваткой золота и, в то же время, наличием серебряных рудников в своём государстве выпустил большую серебряную монету. По стоимости содержащегося в ней металла (31,7 г серебра 935 пробы) новая денежная единица была эквивалентна золотому рейнскому гульдену. По своей сути чеканка серебряного гульдена стала первой в Священной Римской империи попыткой заменить золотые монеты серебряными аналогами[22].

Новую монету называли «гульдинером» и «гульденгрошем». Появление крупной серебряной денежной единицы соответствовало нуждам торговли Европы того времени[23]. Вначале крупные серебряные монеты выпускались мизерными тиражами и по своей сути являлись донативными, то есть подарочными. Первым гульденгрошеном, который являлся реальным расчётным средством, стала саксонская монета, чеканившаяся в 1500—1525 годах[24]. Содержание в ней 27,4 г чистого серебра было выбрано не случайно. При соотношении стоимости серебра к золоту на то время как 10,8 к 1 стоимость этой монеты полностью соответствовала стоимости рейнского гольдгульдена, содержащего 2,54 г золота[25]. В 1510—1512 годах в области Рудных гор на северо-востоке Богемии были открыты богатые месторождения серебра. По приказу местного правителя Стефана Шлика[it] в 1516 году был основан посёлок рудокопов, который получил название Таль, от нем. Tal — долина. В следующем, 1517 году, разросшийся город получил название Иоахимсталя (в честь покровителя рудокопов святого Иоахима)[26].

В 1518 году барон Шлик получил монетную регалию (право на чеканку собственной монеты) от короля Чехии и Венгрии Людовика. В том же году было выпущено около 61,5 тысяч крупных серебряных монет по типу гульдинера[27]. Их чеканка стала регулярной[27]. Производительность монетного двора выросла с 92 416 талеров в 1519 году до 208 593 талеров в 1527 году[28]. Монеты имели вес в 29,25—29,5 г и содержали около 27,2 г чистого серебра. Также данные монеты имели характерный дизайн. Аверс содержал изображение святого Иоахима, а реверс — геральдического льва и титул короля Людовика[29]. По средневековым меркам тираж новых гульдинеров был огромен. Всего до 1545 года из серебра рудников Иоахимсталя было отчеканено более 3 млн экземпляров иоахимсталеров[28]. Это принесло не только колоссальный доход семейству Шликов, но и привело к их распространению по всей Германии, Чехии и Венгрии, а также за их пределами. Большое количество характерных денежных знаков привёл к тому, что их стали называть по месту чеканки «иоахимсталерами», или сокращённо «талерами»[30]. Это название позже перешло на все типы гульденгрошенов[31]. В других странах оно трансформировалось в доллар, дальдер, дальдре, далер, таллеро, талари, толар, таляр[32].

Наличие множества эмиссионных центров закономерно приводило к появлению целого ряда отличий в монетах одного номинала. Гульдинеры, отчеканенные разными правителями, отличались не только изображениями на аверсе и реверсе, но и по пробе серебра и содержанию в них благородных металлов. С целью унификации денежной системы на территории Священной Римской империи с небольшим временным промежутком были приняты 3 монетных устава. Эслингенский монетный устав (1524 года), а также два Аугсбургских монетных устава (1551 и 1559 года) в полной мере не выполнялись. Фактическим их результатом стало появление счётной единицы — счётного гульдена, который приравнивался к 60 крейцерам, а также нового типа золотых монет — золотых дукатов, которые заменили рейнские и «яблочные» гульдены[33][34][35][36][37][38].

Впоследствии вес и содержание благородных металлов в различных денежных единицах несколько раз пересматривался. Крупная серебряная монета, первоначально обозначаемая как «серебряный гульден» или гульдинер, получила название талера. В 1753 году была подписана австрийско-баварская монетная конвенция, которая окончательно разграничила «гульден» и «талер». Согласно данному договору, из одной кёльнской марки серебра Бавария и Австрия могли чеканить по 10 талеров или 20 гульденов. Соответственно 1 талер приравнивался 2 гульденам[39][40]. Исходя из веса кёльнской марки каждый конвенционный талер имел общий вес в 28,006 г при содержании 23,389 г чистого серебра, а гульден соответственно содержал 11,693 г чистого серебра.

Хотя гульдены выпускали из серебра, в Бадене и Вюртемберге были отчеканены незначительные тиражи золотых монет номиналом в 5 и 10 гульденов[41][42].

От Мюнхенского монетного договора до прекращения выпуска гульденов

См. также: Южно-Германский монетный союз, Дрезденская монетная конвенция и Венская монетная конвенция

Гульден в германских государствах

В 1837 году в соответствии с Мюнхенским договором был создан Южно-Германский монетный союз, который подписали государства южной и части центральной Германии. Союз был призван обеспечить унификацию денежных систем участников договора. Согласно данному договору, королевства Бавария, Вюртемберг, герцогства Нассау, Баден, Гессен, а также вольный город Франкфурт в 1837 году унифицировали свои денежные системы. В 1838—1839 годах к союзу присоединились Саксен-Мейнинген, Гогенцоллерн-Зигмаринген, Гогенцоллерн-Хехинген, Гессен-Гомбург и Шварцбург-Рудольштадт[43].

Основной расчётной весовой единицей, согласно договору, была принята кёльнская марка чистого серебра (233,855 г). Монетная стопа составляла 24,5 гульдена из одной кёльнской марки[44]. Соответственно, 1 гульден содержал около 9,5 г чистого серебра. Разменной монетой стал крейцер. 60 крейцеров составляли 1 гульден. В свою очередь различные государства, входящие в монетный союз, чеканили производные крейцера — 1⁄2 и 1⁄4 крейцера, пфенниги и геллеры[43].

Большинство немецких государств, не вошедших в Южно-Германский монетный союз, в 1838 году подписали Дрезденский монетный договор. Таким образом, на территории Германского таможенного союза одновременно функционировали две денежные системы. Учитывая необходимость унификации денежных систем, согласно подписанному в Дрездене договору, была принята следующая монетная стопа: 7 двойных талеров (нем. Doppeltaler)[45] из марки. Новая денежная единица стала эквивалентной двум прусским талерам и 3,5 гульденам Южно-Германского монетного союза[46].

После революции 1848—1849 годов в Пруссии её влияние на государства Германского союза было значительно ослаблено. На этом фоне Австрия стала требовать полноценного участия в Германском таможенном союзе, что ещё более ослабило бы степень влияния Пруссии. В 1854 году был согласован компромиссный договор, согласно которому предполагалось создание общей монетной системы между Австрией и германским таможенным союзом. В ходе переговоров представители Австрии настаивали на введении золотого стандарта. Это предложение было категорически отвергнуто большинством германских государств, так как ослабляло их местную валюту. Для Пруссии, чей талер был основной денежной единицей таможенного союза, введение золотого стандарта было крайне невыгодным[47]. В результате в 1857 году была подписана Венская монетная конвенция, которая унифицировала валюты стран Южно-Германского монетного союза, стран — участниц Дрезденской конвенции и Австрии[47].

Согласно Венской монетной конвенции, основной весовой единицей для стран — участниц конвенции вместо кёльнской марки становился «таможенный фунт» (нем. Zollpfund), равный 500 граммам[48]. Для стран Дрезденской монетной конвенции устанавливалась монетная стопа в 30 талеров из одного таможенного фунта, для Южно-Германского монетного союза — 52,5 гульдена, для Австрии — 45 гульденов. Подписание этого договора означало незначительное обесценивание двух немецких денежных единиц (на 0,22 %) при сохранении обменного курса — 2 талера = 3,5 гульдена. При этом австрийский гульден обесценился на 5,22 %. Одновременно Австрия перешла на десятичную монетную систему, 1 гульден стал равен 100 крейцерам.

В результате подписания Венской монетной конвенции основной денежной единицей союза стал союзный талер (нем. Vereinsthaler) со следующими зафиксированными соотношениями: 1 союзный талер = 0,5 двойного талера = 1,5 австрийских гульдена = 1 3/4 южногерманских гульдена[49].

После победы Пруссии в нескольких войнах над Данией в 1864 году, Австрией в 1866 году и Францией в 1871 году небольшие немецкие государства были объединены в одну Германскую империю. Появление нового государства предполагало создание общей валюты. Ею стала марка. Законом от 4 декабря 1871 года устанавливалась единая валюта для всей Германской империи — золотая марка, содержавшая 0,358423 г чистого золота, и регламентировался выпуск монет в 10 и 20 марок. Наряду с золотыми марками обращались прежние серебряные монеты государств Германии, в том числе и южнонемецкие гульдены. Золотомонетный стандарт введён законом (монетным уставом) от 9 июля 1873 года на базе золотого содержания марки. Прежние монеты всех наименований начали изыматься в обмен на марки по указанным в законах соотношениям[50]. 1 южнонемецкий гульден обменивался на 1 марку 71 пфенниг[51]. После этого в 1876 году гульден перестал быть законным платёжным средством в Германской империи.

Гульден в Австрии

Основная статья: Австрийский гульден

В 1753 году была подписана монетная конвенция, в соответствии с которой из одной кёльнской марки серебра чеканилось по 10 талеров или 20 гульденов, то есть 1 талер приравнивался 2 гульденам.

В 1762 году был начат выпуск банкнот Венского городского банка в гульденах — банкоцеттелей (нем. Bankozettel). Курс банкоцеттелей относительно серебряного гульдена иногда колебался, а после Семилетней войны (1756—1763) произошло их обесценивание. Чрезмерная эмиссия в период наполеоновских войн привела к очередному падению курса, в 1810 году металлический гульден стоил 13 гульденов банкоцеттелями[52].

В 1811 году введена «Венская денежная система» (нем. Wiener Währung). Были выпущены выкупные свидетельства, на которые обменивались банкоцеттели в соотношении: 5 гульденов банкоцеттелями за 1 гульден выкупными свидетельствами. Банкоцеттели окончательно изъяты из обращения в 1816 году[53].

В 1813 году начат выпуск «антиципационных билетов» (нем. Antizipationsscheine) в гульденах. В связи с военными расходами эмиссия выкупных и антиципационных билетов постоянно увеличивалась, что привело к обесцениванию. В 1820 году Национальному банку Австрии было поручено начать выпуск новых банкнот и изъять из обращения выкупные и антиципационные билеты по курсу: 2,5 гульдена выкупными и антиципационными билетами за 1 гульден новыми банкнотами. Процесс выкупа растянулся на несколько десятилетий[54].

В 1857 году Австрия подписала с германскими государствами Венскую монетную конвенцию, на основании которой были унифицированы их валюты. Гульден, чеканившийся ранее по конвенционной стопе 1753 года, стал равняться 1 гульдену 5 крейцерам новой валюты. В основу чеканки монет вместо кёльнской марки был положен таможенный фунт (Zollphund = 500 г), из которого в Австрии чеканилось 45 гульденов. Гульден, который делился ранее на 50 крейцеров, стал делиться на 100 новых крейцеров (Neukreuzer). По условиям конвенции Австрия сохранила право чеканки талера Марии Терезии и дуката по конвенционной стопе 1753 года. Новая монетная система была названа «Австрийской валютой» (нем. Österreichische Währung) и с 1 сентября 1858 года признавалась единственной законной во всей империи[55].

После Австро-прусской войны 1866 года Австрия вышла из Венской монетной конвенции, но продолжала чеканку монет в соответствии с её нормами.

На монетах и банкнотах указывались разные названия валюты. На банкнотах номинал указывался в гульденах (нем. Gulden), на монетах — в флоринах (нем. Florin). После подписания Австро-венгерского соглашения 1867 года и образования Австро-Венгрии в 1868 году начат выпуск монет с венгерским названием валюты — форинт. С 1880 года одна сторона банкнот содержала текст на немецком языке (с указанием номинала в гульденах), другая сторона — на венгерском языке (с номиналом в форинтах)[56].

Неудачная для Австрии война 1866 года заставила прибегнуть к увеличению эмиссии бумажных денег. В течение почти четверти века после образования Австро-Венгрии сохранялся лаж на бумажные гульдены по отношению к монете, составлявший в среднем 18 %. Золотые и серебряные монеты почти не участвовали в обращении, их предпочитали использовать для накопления. Расчёты практически полностью перешли на бумажные гульдены[57].

2 августа 1892 года вместо гульдена введена австро-венгерская крона. В ходе денежной реформы был осуществлён переход от серебряного к золотому стандарту. Ранее выпущенные монеты и банкноты находились в обращении до 1900 года в соотношении: 1 гульден (флорин) = 2 кроны.

Гульден в Нидерландах

Основная статья: Нидерландский гульден

Как и в Германии, в Нидерландах первые золотые флорины чеканились по образцу флорентийской монеты. Здесь они также стали называться гульденами («золотыми»). На момент широкого распространения «fiorino d`oro» формально территория современных Нидерландов принадлежала герцогам Бургундии. Развитие мореходства способствовало выходу промышленных регионов на европейские рынки. Ряд городов чеканили собственные типы гульденов, которые несколько отличались по весу и дизайну. К примеру, в Утрехте выпускали т. н. постулатсгульдены, в Гельдерне — арнольдсгульдены, в Хорне — хорнсгульдены и др.[58][59]

Первая попытка стандартизировать гульдены была предпринята после вхождения Нидерландов в состав Священной Римской империи под власть королей из династии Габсбургов. В 1499 году было принято постановление, согласно которому из одной парижской марки (около 244 г) следовало чеканить 74 гульдена. Содержание металла в каждом гульдене составило около 3,3 г. Также в документе определяется номинальная стоимость гульдена к мелкой серебряной монете. 1 гульден приравнивался к 4 шиллингам (1 шиллинг = 12 денье) и 2 денье, или 50 денье, что соответствовало 25 стюверам[58].

Первый серебряный гульден в Нидерландах был отчеканен в Фрисландии в 1601 году[60]. Вскоре их стали выпускать и в других провинциях Нидерландов[61].

Новые монеты приравнивались к 28 стюйверам (за что их также называли «ахтентвинтигами»: от нидерл. achtentwintig — двадцать восемь)[61]. Номинал «28» нередко чеканили на аверсе или реверсе монеты. Бесконтрольный выпуск «ахтенвинтигов» разными городами привёл к их порче. В 1693 году дальнейшее обращение данного типа монет было запрещено[60].

В 1679 году на заседании Генеральных штатов главной денежной единицей в Нидерландах был принят серебряный гульден. В нём должно было содержаться 9,65 г чистого серебра. Гульден делился уже не на 28, а на 20 стюйверов, каждый по 16 пфеннигов[61].

Такое положение сохранялось вплоть до 1810 года, когда Нидерланды были включены в состав Французской империи. После окончательного поражения Наполеона по результатам Венского конгресса было образовано Объединённое королевство Нидерландов. Его денежной единицей стал гульден. Страна перешла на десятичную денежную систему. Гульден стал делиться на 100 центов. Содержание чистого серебра в одном гульдене было установлено в 9,61 г, а в 1839 году снижено до 9,45 г[61].

Очередное изменение в ценности денежной единицы произошло в 1875 году, когда страна перешла к золотомонетному стандарту. Содержание чистого золота в 1 гульдене законодательно устанавливалось в 0,6048 г. В Голландии стали чеканить золотые монеты номиналом в 10 и 5 гульденов[61].

С началом Первой мировой войны страны Европы отошли от золотомонетного стандарта. Впоследствии в 1920 году была снижена проба серебра, из которого чеканили разменные монеты, а в 1969 году страна окончательно отказалась от выпуска обиходных монет из ценных металлов[34]. Ценность нидерландского гульдена перестала определяться содержанием в нём благородного металла.

В 2002 году нидерландский гульден был выведен из обращения и заменён евро по курсу 2,20371 NLG за 1 EUR, или, соответственно, EUR 0,453780 за NLG 1. Обмен бумажных гульденов на евро производится до 2032 года.

Гульдены нидерландских колоний

С появлением у Голландии большого количества колоний стал вопрос о создании в них местных денежных единиц. Все они, по аналогу с валютой метрополии, получили название гульдена. Крупнейшей из колоний была Голландская Ост-Индия, занимавшая территорию современной Индонезии. В 1828 году там был создан Яванский банк, ставший позднее основой Центрального банка Нидерландской Ост-Индии, а затем — независимой Индонезии[62]. Это финансовое учреждение эмитировало ценные бумаги с номиналом в гульденах. В 1854 году колониальная администрация ввела новую денежную единицу — гульден нидерландской Ост-Индии, также неформально называвшийся «яванским гульденом»[63]. В 1942 году, после захвата голландских ост-индских владений Японией, оккупационной администрацией — как и на многих других занятых японцами территорий — были выпущены военные деньги с названием прежних местных денежных единиц: японские оккупационные гульдены. На аверсе новых банкнот печатались номинал и надпись «Японское правительство» на нидерландском и японском языках. В 1944 году в рамках усилий японской администрации по стимулированию националистических, антиевропейских настроений среди местного населения оккупационные гульдены были переименованы в рупии[64]. Оккупационные рупии имели хождение до окончания японского военного присутствия осенью 1945 года. После возвращения нидерландской колониальной администрации выпуск гульденов был возобновлён. Оккупационные деньги выкупались по курсу: 3 нидерландских гульдена Ост-Индии за 100 оккупационных гульденов и/или рупий[65]. Выпуск ост-индского гульдена продолжался до изгнания голландцев в результате войны за независимость Индонезии: в 1950 году денежной единицей страны стала индонезийская рупия[63].

При этом на остававшейся под контролем Нидерландов западной части острова Новая Гвинея был введён гульден Нидерландской Новой Гвинеи. Он имел хождение до 1963 года, когда эта территория была передана под управление Индонезии, которая начала для неё выпуск западноирианской рупии[66].

В Нидерландской Гвиане (Суринаме) местная денежная единица была приравнена к гульдену метрополии. В 1940 году, после оккупации Нидерландов войсками Третьего рейха, в колонии была установлена привязка валюты Суринама к доллару США. 1 доллар США обменивался на 1,886 суринамских гульдена. Официальный курс оставался относительно стабильным в течение нескольких десятилетий. В 1971 году был установлен курс в 1,78879 гульдена за $1[67]. В 1990-х годах бывшая голландская колония пережила сильные финансовые потрясения, которые привели к обесцениванию местной денежной единицы[68]. В 2004 году суринамский гульден прекратил своё существование в связи с введением суринамского доллара. Обменный курс составил 1000 гульденов за один доллар[69].

На Нидерландских Антильских островах местная денежная единица, как и валюты других голландских колоний, получила название гульдена. Как и в Суринаме, вначале она была приравнена к голландскому гульдену, а после оккупации метрополии немецкими войсками в 1940 году привязана к доллару США фиксированным валютным курсом. Официальный курс в 1,79 нидерландских антильских гульдена за $1 сохраняется вплоть до 2014 года[70].

1 января 1986 года Аруба вышла из состава Нидерландских Антильских островов, став ассоциированным государством с Нидерландами, и начала использовать арубанский флорин. 10 октября 2010 года Нидерландские Антильские острова как административная единица прекратили существование. Получившие статус заморских провинций (специальные муниципалитеты Нидерландов) Бонайре, Саба и Синт-Эстатиус 1 января 2011 года заменили нидерландский антильский гульден на доллар США. Кюрасао и Синт-Мартен, получившие статус ассоциированных государств с Нидерландами, планировали заменить его с 1 января 2012 года[71], но затем введение новой валюты было отложено. На апрель 2014 года эти два острова в Карибском море продолжают использовать нидерландский антильский гульден. Предполагаемая его замена на карибский гульден[en] будет носить символический характер, так как обменный курс и покупательная способность новой валюты будет полностью соответствовать старой[72].

Гульден в Швейцарии

Вплоть до 1850 года каждый из составляющих Швейцарию кантонов имел право чеканить собственную монету и устанавливать собственные денежные единицы[73]. В целом судьба гульдена швейцарских кантонов схожа с их трансформацией в немецких государствах. Впервые он упоминается в швейцарских письменных источниках около 1300 года. Первые гульдены были отчеканены в Базеле в 1429 году. Впоследствии их стали выпускать и в других городах Швейцарской конфедерации[74].

Период реформации в XVI столетии был ознаменован не только войнами, но и порчей монет. В результате гульден перестали чеканить из золота и в ряде кантонов стали выпускать из серебра. Вплоть до окончательного введения единой валюты швейцарского франка данная денежная единица в различное время использовалась во Фрибуре[75], Люцерне[76], Невшателе[77], Швице[78], Юре[79], Цюрихе[80] и других швейцарских кантонах[74]. При этом гульдены разных земель имели собственное деление. Так, если в Берне, Люцерне и Цюрихе один счётный гульден соответствовал 15 батценам, 40 шиллингам или 60 крейцерам, то в западных кантонах он подразделялся на 12 солей, каждый из которых состоял из 12 денье[74].

Гульден Данцига

Основная статья: Данцигский гульден

В созданной во время наполеоновских войн и просуществовавшей с 1807 по 1814 год Данцигской республике гульден являлся счётной денежной единицей. Он делился на 30 грошей, каждый из которых, в свою очередь, на 3 шиллинга[81]. При этом монет с обозначением номинала в гульденах для обихода отчеканено не было[82].

Государственное образование вольный город Данциг было создано в 1920 году. Поначалу его денежной единицей являлась немецкая марка, но гиперинфляция в Германии в начале 1920-х годов вынудила местные власти пойти на введение собственной валюты и изъятие немецких марок из денежного оборота. В сентябре 1923 года был образован Данцигский банк, который начал выпуск данцигских гульденов (равнявшихся 100 пфеннигам). Новая валюта была привязана не к марке, а к фунту стерлингов (25 данцигских гульденов = 1 фунт стерлингов)[83]. Были выпущены монеты номиналом 1, 2, 5 и 10 пфеннигов, а также в ½, 1, 2, 5, 10 и 25 гульденов; банкноты выпускались номиналом в 1, 2, 5, 10, 25 и 50 пфеннигов[84], а также 1, 2, 5, 10, 20, 25, 50, 100, 500 и 1000 гульденов[85].

Отказ Великобритании от золотомонетного стандарта и последовавшая за этим девальвация фунта стерлингов в 1931 году[86] привели к изменению обменного курса гульдена, и потому в апреле 1932 года было установлено, что отныне 1 данцигский гульден будет равняться 0,292895 г чистого золота. Это привело к выпуску второй серии монет[87]. В 1935 году курс гульдена был снижен ещё на 42 %[87] до 0,1687923 г чистого золота.

30 сентября 1939 года, после присоединения Данцига к Германии, данцигские гульдены были обменены по курсу 70 рейхспфеннигов за 1 гульден. Монеты в 1, 2, 5 и 10 пфеннигов были приравнены по номиналу к монетам в рейхспфеннигах и обращались до 1 ноября 1940 года[83].

Напишите отзыв о статье "Гульден"

Примечания

  1. ↑ СН, 1993, «[www.numizm.ru/html/b/bezant.html Безант]».
  2. ↑ [www.reppa.de/lex.asp?ordner=b&link=Bisant.htm Bésant blanc] (нем.). Большой лексикон монет нем. Das große Münzen-Lexikon. Проверено 12 марта 2014.
  3. ↑ 1 2 [www.reppa.de/lex.asp?ordner=f&link=Floren.htm#.UyBSkOcaySM Floren] (нем.). Большой лексикон монет нем. Das große Münzen-Lexikon. Проверено 12 марта 2014.
  4. ↑ Menninger K. Numbers Words and Number Symbols: A Cultural History of Numbers. — Cambridge: The M.I.T. Press, 1969. — P. 356. — 757 p. — ISBN 0-486-27096-3.
  5. ↑ [www.reppa.de/lex.asp?ordner=d&link=Dukat.htm#.UyCENz9_vSs Dukat] (нем.). Большой лексикон монет нем. Das große Münzen-Lexikon. Проверено 12 марта 2014.
  6. ↑ [www.reppa.de/lex.asp?ordner=g&link=Genovino.htm#.UyCF1z9_vSs Genovino] (нем.). Большой лексикон монет нем. Das große Münzen-Lexikon. Проверено 12 марта 2014.
  7. ↑ Hermann Kellenbenz. Münzen und Währungen im Mittelalter mit besonderer Berücksichtigung Deutschlands // Großer Historischer Weltatlas 2. Teil: Mittelalter. Erläuterungen / Ernst Walter Zeeden. — Auflage 2.. — Bayerischer Schulbuch-Verlag. — P. 344—347. — 380 p. — ISBN 3762760853.
  8. ↑ 1 2 3 4 [www.reppa.de/lex.asp?ordner=g&link=Goldgulden.htm#.UyCCcT9_vSs Goldgulden] (нем.). Большой лексикон монет нем. Das große Münzen-Lexikon. Проверено 10 июня 2016.
  9. ↑ СН, 1993, «[www.numizm.ru/html/f/forint.html Форинт]».
  10. ↑ СН, 1993, «[www.numizm.ru/html/z/zolota8_bulla.html Золотая булла]».
  11. ↑ 1 2 3 СН, 1993, «[www.numizm.ru/html/r/reynskiy_monetn3y_so7z.html Рейнский монетный союз]».
  12. ↑ [www.muenzwissen.com/bayerisches-muenzkontor-muenzlexikon-buchstabe-r/301-rheinischer-gulden-eine-goldmuenze-der-rheinischen-kurfuersten.html Das Münzen-Lexikon vom BAYERISCHEN MÜNZKONTOR «Rheinischer Gulden - Eine Goldmünze der Rheinischen Kurfürsten»]. сайт muenzwissen.com. [www.webcitation.org/6EVFoKon6 Архивировано из первоисточника 17 февраля 2013].
  13. ↑ [www.museum-digital.de/bawue/index.php?t=objekt&oges=680 "Apfelgulden" von König Sigismund, geprägt in Dortmund] (нем.). www.museum-digital.de. Проверено 13 марта 2014.
  14. ↑ СН, 1993, «[www.numizm.ru/html/t/trehdujnoe_obramlenie.html Трёхдужное обрамление]».
  15. ↑ Apfelgulden // [books.google.com.ua/books?id=KscfAAAAQBAJ&pg=PA32&lpg=PA32&dq=Apfelgulden&source=bl&ots=SNKJVn9PGq&sig=-7jEIxYFz74vruDVFWE52mAxX1o&hl=ru&sa=X&ei=m4ohU860IeSz4AS0tIGACg&ved=0CFsQ6AEwBTge#v=onepage&q=Apfelgulden&f=false Wörterbuch der Münzkunde] / Wörterbuch der Münzkunde. — Berlin: J. Guttenberg Verlagsbuchhandlung, 1970. — P. 32. — 757 p.
  16. ↑ [www.reppa.de/lex.asp?ordner=a&link=Apfelgulden.htm#.UyGAus5I7rQ Apfelgulden] (нем.). Большой лексикон монет нем. Das große Münzen-Lexikon. Проверено 12 марта 2014.
  17. ↑ [www.reppa.de/lex.asp?ordner=p&link=Postulatsg.htm#.UyGOMs5I7rQ Postulatsgulden] (нем.). Большой лексикон монет нем. Das große Münzen-Lexikon. Проверено 12 марта 2014.
  18. ↑ [www.reppa.de/lex.asp?ordner=r&link=Reinoldsgul.htm#.UyGOCc5I7rQ Reinoldsgulden] (нем.). Большой лексикон монет нем. Das große Münzen-Lexikon. Проверено 12 марта 2014.
  19. ↑ [www.reppa.de/lex.asp?ordner=h&link=Horngulden.htm#.UyGNzM5I7rQ Horngulden] (нем.). Большой лексикон монет нем. Das große Münzen-Lexikon. Проверено 12 марта 2014.
  20. ↑ [www.reppa.de/lex.asp?ordner=d&link=Davidsgulden.htm#.UyGNsc5I7rQ Davidsgulden] (нем.). Большой лексикон монет нем. Das große Münzen-Lexikon. Проверено 12 марта 2014.
  21. ↑ [www.reppa.de/lex.asp?ordner=a&link=Arnoldsgulden.htm#.UyGJwc5I7rQ Arnoldsgulden] (нем.). Большой лексикон монет нем. Das große Münzen-Lexikon. Проверено 12 марта 2014.
  22. ↑ [www.reppa.de/lex.asp?ordner=g&link=Guldiner.htm#.UyIrwT9_vSs Гульдинер] (нем.). Большой лексикон монет нем. Das große Münzen-Lexikon. Проверено 12 марта 2014.
  23. ↑ СН, 1993, «[www.numizm.ru/html/t/taler.html Талер]».
  24. ↑ Махун, 2014, с. 23.
  25. ↑ Hammer P. [www.landesmuseum.at/pdf_frei_remote/GeoAlp_SB001_0053-0057.pdf Zur Entstehung des Talers] (нем.) // Geo. Alp.. — 2007. — Bd. 1. — S. 53—57.
  26. ↑ Махун, 2014, с. 25—26.
  27. ↑ 1 2 Kunker246, 2014, p. 208.
  28. ↑ 1 2 Максимов, 1981.
  29. ↑ Махун, 2014, с. 26.
  30. ↑ Махун, 2014, с. 26—28.
  31. ↑ СН, 1993, «[www.numizm.ru/html/i/ioahimstaler.html Иоахимсталер]».
  32. ↑ [www.reppa.de/lex.asp?ordner=j&link=Joachimst.htm Joachimstaler] (нем.). Большой лексикон монет нем. Das große Münzen-Lexikon. Проверено 16 февраля 2014.
  33. ↑ СН, 1993, «[www.numizm.ru/html/a/augsburgskiy_imperskiy_monetn3y_ustav.html Аугсбургский имперский монетный устав]».
  34. ↑ 1 2 СН, 1993, «[www.numizm.ru/html/g/gul5den.html Гульден]».
  35. ↑ НС, 1980, «[www.numizm.ru/html/g/gul5den.html Гульден]».
  36. ↑ СН, 1993, «[www.numizm.ru/html/g/gol5dgul5den.html Гольдгульден]».
  37. ↑ СН, 1993, «[www.numizm.ru/html/r/reyhsgul5diner.html Рейхсгульдинер]».
  38. ↑ НС, 1980, «[www.numizm.ru/html/r/reyhsgul5diner.html Рейхсгульдинер]».
  39. ↑ СН, 1993, «[www.numizm.ru/html/k/konvencionn3y_taler.html Конвенционный талер]».
  40. ↑ [www.reppa.de/lex.asp?ordner=k&link=Konventionst.htm Konventionstaler] (нем.). Большой лексикон монет нем. Das große Münzen-Lexikon. Проверено 16 февраля 2014.
  41. ↑ [en.numista.com/catalogue/pieces29901.html 10 Gulden - Ludwig I]. en.numista.com. Проверено 5 апреля 2014.
  42. ↑ [en.numista.com/catalogue/pieces33318.html 5 Gulden - Wilhelm I]. en.numista.com. Проверено 5 апреля 2014.
  43. ↑ 1 2 [www.reppa.de/lex.asp?ordner=m&link=MunchenerMV.htm Münchener Münzvertrag] (нем.). Большой лексикон монет нем. Das große Münzen-Lexikon. Проверено 11 мая 2013. [www.webcitation.org/6Galg1QlF Архивировано из первоисточника 13 мая 2013].
  44. ↑ Schneider K. [books.google.de/books?id=ubTDYwJh16gC&pg=PA121&lpg=PA121&dq=M%C3%BCnchner+M%C3%BCnzvertrag&source=bl&ots=EVMNfHuG88&sig=R2IqoFDTU7puZMZv95ROUMvUIIk&hl=de&sa=X&ei=EuUIUam4GYTptQa9l4DIDw&ved=0CC4Q6AEwADgK#v=onepage&q=M%C3%BCnchner%20M%C3%BCnzvertrag&f=false Hatten die Reichsmünzreformen eine Chance? Ein Rückblick aus dem 18. Jahrhundert] // Harz-Zeitschrift. — Lukas Verlag für Kunst- und Geistesgeschichte, 2010. — Т. 61. — С. 112—124.
  45. ↑ [www.reppa.de/lex.asp?ordner=d&link=DresdnerMv.htm Dresdner Münzvertrag] (нем.). Большой лексикон монет нем. Das große Münzen-Lexikon. Проверено 11 мая 2013. [www.webcitation.org/6GalgdEHx Архивировано из первоисточника 13 мая 2013].
  46. ↑ Страгис Ю. П. [uchebnik-besplatno.com/uchebnik-istoriya-ekonomiki/ekonomika-germanii-xvixix.html Экономика Германии в XVI—XIX вв.] // История экономики. — ТК Велби, Изд-во Проспект. — М, 2007. — 528 с. — ISBN 5-482-01188-7.
  47. ↑ 1 2 Holtferich, 1990, p. 222—223.
  48. ↑ [www.reppa.de/lex.asp?ordner=w&link=Wienermv.htm Wiener Münzvertrag] (нем.). Большой лексикон монет нем. Das große Münzen-Lexikon. Проверено 11 мая 2013. [www.webcitation.org/6GZaKNNnm Архивировано из первоисточника 13 мая 2013].
  49. ↑ Holtferich, 1990, p. 223—224.
  50. ↑ [de.wikisource.org/wiki/Gesetz,_betreffend_die_Ausprägung_von_Reichsgoldmünzen Текст монетного закона 1871 года на немецком языке] (нем.). Deutsches Reichsgesetzblatt Band 1871, Nr. 47, Seite 404 - 406 (4 декабря 1871). Проверено 3 июля 2013.
  51. ↑ Faβbender, 2008, p. 43.
  52. ↑ СН, 1993, «[www.numizm.ru/html/b/bankocettel5.html Банкоцеттель]».
  53. ↑ СН, 1993, «[www.numizm.ru/html/v/venska8_denejna8_sistema.html Венская денежная система]».
  54. ↑ НС, 1980, «[www.numizm.ru/html/v/v3kupn3e_ili_obmenn3e_bilet3.html Выкупные, или обменные, билеты]».
  55. ↑ НС, 1980, «[www.numizm.ru/html/a/avstriyska8_val7ta.html Австрийская валюта]».
  56. ↑ Cuhaj, 2008, pp. 83—85.
  57. ↑ [www.gumer.info/bibliotek_Buks/Polit/Trav/17.php Травин Д., Маргания О. "Европейская модернизация" Глава 4. "АВСТРО-ВЕНГРИЯ: РАЗВОД ПО ГАБСБУРГСКОМУ СЧЕТУ"]. сайт gumer.info. [www.webcitation.org/68GHikfUB Архивировано из первоисточника 8 июня 2012].
  58. ↑ 1 2 [books.google.com.ua/books?id=iWd0mimd-dMC&pg=PA429&lpg=PA429&dq=Sammlung+der+Auktion+Numismatica+/+Wien+10+%281975%29,+Nr.+816&source=bl&ots=LjcBF5ZsB4&sig=NJR_3vM4nCtgVvIFMlT95yMioxA&hl=ru&sa=X&ei=bF-EU-q7I8mk4gS_oIGgCw&ved=0CC4Q6AEwAA#v=onepage&q=Sammlung%20der%20Auktion%20Numismatica%20%2F%20Wien%2010%20%281975%29%2C%20Nr.%20816&f=false Burgundian Netherlands] // The De Wit Collection of Medieval Coins. 1000 Years of European Coinage. Part III 137. Auktion. — Künker, 2008. — P. 428—432.
  59. ↑ СН, 1993, «[www.numizm.ru/html/h/hornsgul5den.html Хорнсгульден]».
  60. ↑ 1 2 [www.reppa.de/lex.asp?ordner=a&link=Achtentwintig.htm Ахтенвинтиг] (нем.). Большой лексикон монет нем. Das große Münzen-Lexikon. Проверено 12 марта 2014.
  61. ↑ 1 2 3 4 5 Gulden // [books.google.com.ua/books?id=KscfAAAAQBAJ&pg=PA32&lpg=PA32&dq=Apfelgulden&source=bl&ots=SNKJVn9PGq&sig=-7jEIxYFz74vruDVFWE52mAxX1o&hl=ru&sa=X&ei=m4ohU860IeSz4AS0tIGACg&ved=0CFsQ6AEwBTge#v=onepage&q=Apfelgulden&f=false Wörterbuch der Münzkunde] / Wörterbuch der Münzkunde. — Berlin: J. Guttenberg Verlagsbuchhandlung, 1970. — P. 246. — 757 p.
  62. ↑ [www.bi.go.id/en/tentang-bi/museum/tentang/latar-belakang/Contents/Default.aspx THE BACKGROUND OF THE BUILDING THE INDONESIAN CENTRAL BANK MUSEUM] (англ.). Сайт центрального банка Индонезии. Проверено 4 апреля 2014.
  63. ↑ 1 2 СН, 1993, «[www.numizm.ru/html/g/gul5den_8vanskiy_indoneziyskiy.html Гульден яванский]».
  64. ↑ Сенилов Б. В. Очерк третий. Эмиссии военных денег Японии в Китае и странах Юго-Восточной Азии и Тихого океана // [www.bonistikaweb.ru/KNIGI/senilovv.htm#3 Военные деньги Второй мировой войны]. — М.: Финансы и статистика, 1991. — С. 53—57. — 128 с. — ISBN 5-279-00488-Х.
  65. ↑ Бутаков Д.Д., Золотаренко Е.Д., Рыбалко Г.П. Валюты стран мира: Справочник / Под ред. С. М. Борисова, Г. П. Рыбалко, О. В. Можайскова. — 5-е изд., перераб. и доп. — М.: Финансы и статистика, 1987. — С. 111. — 383 с.
  66. ↑ СН, 1993, «[www.numizm.ru/html/g/gul5den_novoy_gvinei.html Гульден Новой Гвинеи]».
  67. ↑ С. М. Борисов, Г. П. Рыбалко, О. В. Можайское. Суринам // Валюты стран мира. Справочник. — 5-е. — М.: Финансы и статистика, 1987. — 383 с.
  68. ↑ Fritz-Krockow B., El-Masry G., Nozaki M., Roy T., Portillo R., Torres M., Dyczewski P. Chapter 4. Monetary and Exchange Rate Policy // [www.sbc.sr/smartcms/downloads/PDF/Suriname-Toward%20stability%20and%20growth.pdf Suriname: toward stability and growth]. — Washington: International Monetary Fund, 2009. — P. 41. — 96 p. — ISBN 978-1-58906-808-7.
  69. ↑ Fritz-Krockow B., El-Masry G., Nozaki M., Roy T., Portillo R., Torres M., Dyczewski P. The Exchange Rate System in the Early 1990s // [www.sbc.sr/smartcms/downloads/PDF/Suriname-Toward%20stability%20and%20growth.pdf Suriname: toward stability and growth]. — Washington: International Monetary Fund, 2009. — P. 5. — 96 p. — ISBN 978-1-58906-808-7.
  70. ↑ [www.centralbank.an/currency Currency] (англ.). Сайт центрального банка Кюрасао и Синт-Мартена. Проверено 5 апреля 2014.
  71. ↑ [www.versgeperst.com/nieuws/65772/caribische-gulden-pas-in-2012.html Caribische gulden pas in 2012] (англ.). www.versgeperst.com. Проверено 5 апреля 2014.
  72. ↑ [www.centralbank.an/faq#currency Frequently asked questions (FAQ). Currency] (англ.). Сайт центрального банка Кюрасао и Синт-Мартена. Проверено 5 апреля 2014.
  73. ↑ [www.swissmint.ch/de-themen-muenzkunde-160jahreschweizerfranken.160-jahre-schweizer-franken.html нем. 160 Jahre Schweizerisches Münzwesen. Ein kurzer historischer Abriss (рус. 160 лет швейцарской монетной системе. Короткий исторический очерк)] (нем.). Официальный сайт швейцарского монетного двора. Проверено 4 апреля 2014.
  74. ↑ 1 2 3 [www.hls-dhs-dss.ch/textes/d/D13675.php Historisches Lexicon der Schweiz. Gulden] (нем.). Historisches Lexicon der Schweiz. Проверено 4 апреля 2014.
  75. ↑ [en.numista.com/catalogue/suisse_cantons-12.html Swiss cantons - Fribourg - Gulden (?-1798)] (англ.). en.numista.com. Проверено 4 апреля 2014.
  76. ↑ [en.numista.com/catalogue/suisse_cantons-21.html Swiss cantons - Lucerne - Gulden (?-1798)] (англ.). en.numista.com. Проверено 4 апреля 2014.
  77. ↑ [en.numista.com/catalogue/suisse_cantons-22.html Swiss cantons - Neuchâtel - Gulden (1596-1850)] (англ.). en.numista.com. Проверено 4 апреля 2014.
  78. ↑ [en.numista.com/catalogue/suisse_cantons-28.html Swiss cantons - Schwyz - Gulden (?-1798)] (англ.). en.numista.com. Проверено 4 апреля 2014.
  79. ↑ [en.numista.com/catalogue/suisse_cantons-34.html Swiss cantons - Uri - Gulden (?-1798)] (англ.). en.numista.com. Проверено 4 апреля 2014.
  80. ↑ [en.numista.com/catalogue/suisse_cantons-39.html Swiss cantons - Zürich - Thaler (1512-1798)] (англ.). en.numista.com. Проверено 4 апреля 2014.
  81. ↑ Einleitung §47 // [www.google.com.ua/books?hl=ru&lr=&id=54Y2AQAAMAAJ&oi=fnd&pg=PA1&dq=Danziger+gulden&ots=N4Jcw50qoY&sig=3CrgBwl3SphUD9lEeZeJX5TnI5Y&redir_esc=y#v=onepage&q=Danziger%20gulden&f=false Entwurf des bestehenden Danziger Particular-Rechts]. — Berlin, 1837. — С. 12—13.
  82. ↑ [en.numista.com/catalogue/dantzig-1.html Danzig coins] (англ.). en.numista.com. Проверено 7 апреля 2014.
  83. ↑ 1 2 Jaeger, 2001, p. 716.
  84. ↑ Jaeger, 2001, p. 719—724.
  85. ↑ Danzig // Standard Catalogue of World Paper Money, General Issues — 1368 — 1960 / edited by George Cuhaj. — 12th edition. — Krause Publications, 2008. — P. 432—436. — 1224 p. — ISBN 978-0-89689-730-4.
  86. ↑ Айзенштадт А. [istmat.info/node/25808 Девальвация французского франка] // Журнал Госплана и ЦУНХУ СССР "План". — 1936. — № 20. — С. 44—48.
  87. ↑ 1 2 Jaeger, 2001, p. 725—728.

Литература

  • [www.numizm.ru/ Нумизматический словарь] / [Автор: Зварич В.В.]. — 4-е изд.. — Львов: Высшая школа, 1980.
  • Максимов М. М. Чехия // Очерк о серебре. — 3-е изд. перераб. и доп.. — М.: Недра, 1981. — 207 с.
  • [www.numizm.ru/ Словарь нумизмата] / [Авторы: Фенглер Х., Гироу Г., Унгер В.] / Пер. с нем. М. Г. Арсеньевой / Отв. ред. В. М. Потин. — 2-е изд., перераб. и доп.. — М.: Радио и связь, 1993. — ISBN 5-256-00317-8.
  • Махун С. Г., Пядышев Д. А. Монета талер. История, стиль, легенды, искусство гравёров, портреты великих .... — К.: Украинская академия геральдики, товарного знака и логотипов, 2014. — 407 с. — ISBN 978-966-8153-84-6.
  • Cuhaj G.S. Standard Catalog of World Paper Money. General Issues 1368—1960. — 12-е изд. — Iola: Krause Publications, 2008. — 1223 с. — ISBN 978-0-89689-730-4.
  • Faβbender D. Grosser Deutscher Münzkatalog von 1800 bis heute. — 23. Verlag. — Battenberg: Battenberg Verlag, 2008. — 656 p. — ISBN 97-3-86646-019-5.
  • Gulden // [books.google.de/books?id=VY1w9ZS5-_wC&pg=PA557&lpg=PA557&dq=reichsm%C3%BCnze+dict+1566&source=bl&ots=r0NdUQSf3g&sig=sEqxffPiJ3uk3y43J7dbuk5lYO8&hl=de&ei=9iwdTJbxD-eXOI2c7aMM&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=4&ved=0CCEQ6AEwAw#v=onepage&q&f=false Wörterbuch der Münzkunde] / Wörterbuch der Münzkunde. — Berlin: J. Guttenberg Verlagsbuchhandlung, 1970. — P. 245—246. — 757 p.
  • Holtferich C.-L. [www.google.com.ua/books?hl=ru&lr=&id=a1BKH9yPCfcC&oi=fnd&pg=PA216&dq=German+coins&ots=FxZH4PxglE&sig=PvFMkepwp83zPk8N94Rc0QQcdH8&redir_esc=y#v=onepage&q=German%20coins&f=false The monetary unification process in nineteenth-century Germany: relevance and lessons for Europe today] // A European Central Bank? Perspectives on monetary unification after ten years of the EMS / edited by Marcello de Secco and Alberto Giovanni. — Cambridge: Cambridge University Press, 1990. — P. 222—223. — ISBN 0-521-37171-6.
  • Jaeger K. Die deutschen Münzen seit 1871. — 17. Auflage. — Basel: H. GIETL VERLAG & PUBLIKATIONSSERVICE GMBH MÜNZEN UND MEDAILLEN AG, 2001. — 757 p.
  • Schlick, Grafen // [books.google.com.ua/books?id=XY3HAgAAQBAJ&pg=PA209&lpg=PA209&dq=Joachimstaler+coin+kunker&source=bl&ots=SCUPRUkKqi&sig=PVsrpTCnz3KaPGcx_-N3W0bAh8Y&hl=ru&sa=X&ei=QU4HVNuALoKfygPrgIG4AQ&ved=0CBwQ6AEwAA#v=onepage&q=Joachimstaler%20coin%20kunker&f=false Künker Auktion 246 Münzen und Medaillen aus Mittelalter und Neuzeit u. a. Spezialsammlungen China, Malta und Mansfeld]. — Numismatischer Verlag Fritz-Rudolf Künker, 2014. — P. 208—209. — 401 p.


Отрывок, характеризующий Гульден

– К нам милости просим, у наших господ всего много, пожалуйте, – говорила Мавра Кузминишна. – А что, очень нездоровы? – прибавила она.
Камердинер махнул рукой.
– Не чаем довезти! У доктора спросить надо. – И камердинер сошел с козел и подошел к повозке.
– Хорошо, – сказал доктор.
Камердинер подошел опять к коляске, заглянул в нее, покачал головой, велел кучеру заворачивать на двор и остановился подле Мавры Кузминишны.
– Господи Иисусе Христе! – проговорила она.
Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом.
– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.


Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.
Проснувшись утром 1 го числа, граф Илья Андреич потихоньку вышел из спальни, чтобы не разбудить к утру только заснувшую графиню, и в своем лиловом шелковом халате вышел на крыльцо. Подводы, увязанные, стояли на дворе. У крыльца стояли экипажи. Дворецкий стоял у подъезда, разговаривая с стариком денщиком и молодым, бледным офицером с подвязанной рукой. Дворецкий, увидав графа, сделал офицеру и денщику значительный и строгий знак, чтобы они удалились.
– Ну, что, все готово, Васильич? – сказал граф, потирая свою лысину и добродушно глядя на офицера и денщика и кивая им головой. (Граф любил новые лица.)
– Хоть сейчас запрягать, ваше сиятельство.
– Ну и славно, вот графиня проснется, и с богом! Вы что, господа? – обратился он к офицеру. – У меня в доме? – Офицер придвинулся ближе. Бледное лицо его вспыхнуло вдруг яркой краской.
– Граф, сделайте одолжение, позвольте мне… ради бога… где нибудь приютиться на ваших подводах. Здесь у меня ничего с собой нет… Мне на возу… все равно… – Еще не успел договорить офицер, как денщик с той же просьбой для своего господина обратился к графу.
– А! да, да, да, – поспешно заговорил граф. – Я очень, очень рад. Васильич, ты распорядись, ну там очистить одну или две телеги, ну там… что же… что нужно… – какими то неопределенными выражениями, что то приказывая, сказал граф. Но в то же мгновение горячее выражение благодарности офицера уже закрепило то, что он приказывал. Граф оглянулся вокруг себя: на дворе, в воротах, в окне флигеля виднелись раненые и денщики. Все они смотрели на графа и подвигались к крыльцу.
– Пожалуйте, ваше сиятельство, в галерею: там как прикажете насчет картин? – сказал дворецкий. И граф вместе с ним вошел в дом, повторяя свое приказание о том, чтобы не отказывать раненым, которые просятся ехать.
– Ну, что же, можно сложить что нибудь, – прибавил он тихим, таинственным голосом, как будто боясь, чтобы кто нибудь его не услышал.
В девять часов проснулась графиня, и Матрена Тимофеевна, бывшая ее горничная, исполнявшая в отношении графини должность шефа жандармов, пришла доложить своей бывшей барышне, что Марья Карловна очень обижены и что барышниным летним платьям нельзя остаться здесь. На расспросы графини, почему m me Schoss обижена, открылось, что ее сундук сняли с подводы и все подводы развязывают – добро снимают и набирают с собой раненых, которых граф, по своей простоте, приказал забирать с собой. Графиня велела попросить к себе мужа.
– Что это, мой друг, я слышу, вещи опять снимают?
– Знаешь, ma chere, я вот что хотел тебе сказать… ma chere графинюшка… ко мне приходил офицер, просят, чтобы дать несколько подвод под раненых. Ведь это все дело наживное; а каково им оставаться, подумай!.. Право, у нас на дворе, сами мы их зазвали, офицеры тут есть. Знаешь, думаю, право, ma chere, вот, ma chere… пускай их свезут… куда же торопиться?.. – Граф робко сказал это, как он всегда говорил, когда дело шло о деньгах. Графиня же привыкла уж к этому тону, всегда предшествовавшему делу, разорявшему детей, как какая нибудь постройка галереи, оранжереи, устройство домашнего театра или музыки, – и привыкла, и долгом считала всегда противоборствовать тому, что выражалось этим робким тоном.
Она приняла свой покорно плачевный вид и сказала мужу:
– Послушай, граф, ты довел до того, что за дом ничего не дают, а теперь и все наше – детское состояние погубить хочешь. Ведь ты сам говоришь, что в доме на сто тысяч добра. Я, мой друг, не согласна и не согласна. Воля твоя! На раненых есть правительство. Они знают. Посмотри: вон напротив, у Лопухиных, еще третьего дня все дочиста вывезли. Вот как люди делают. Одни мы дураки. Пожалей хоть не меня, так детей.
Граф замахал руками и, ничего не сказав, вышел из комнаты.
– Папа! об чем вы это? – сказала ему Наташа, вслед за ним вошедшая в комнату матери.
– Ни о чем! Тебе что за дело! – сердито проговорил граф.
– Нет, я слышала, – сказала Наташа. – Отчего ж маменька не хочет?
– Тебе что за дело? – крикнул граф. Наташа отошла к окну и задумалась.
– Папенька, Берг к нам приехал, – сказала она, глядя в окно.


Берг, зять Ростовых, был уже полковник с Владимиром и Анной на шее и занимал все то же покойное и приятное место помощника начальника штаба, помощника первого отделения начальника штаба второго корпуса.
Он 1 сентября приехал из армии в Москву.
Ему в Москве нечего было делать; но он заметил, что все из армии просились в Москву и что то там делали. Он счел тоже нужным отпроситься для домашних и семейных дел.
Берг, в своих аккуратных дрожечках на паре сытых саврасеньких, точно таких, какие были у одного князя, подъехал к дому своего тестя. Он внимательно посмотрел во двор на подводы и, входя на крыльцо, вынул чистый носовой платок и завязал узел.
Из передней Берг плывущим, нетерпеливым шагом вбежал в гостиную и обнял графа, поцеловал ручки у Наташи и Сони и поспешно спросил о здоровье мамаши.
– Какое теперь здоровье? Ну, рассказывай же, – сказал граф, – что войска? Отступают или будет еще сраженье?
– Один предвечный бог, папаша, – сказал Берг, – может решить судьбы отечества. Армия горит духом геройства, и теперь вожди, так сказать, собрались на совещание. Что будет, неизвестно. Но я вам скажу вообще, папаша, такого геройского духа, истинно древнего мужества российских войск, которое они – оно, – поправился он, – показали или выказали в этой битве 26 числа, нет никаких слов достойных, чтоб их описать… Я вам скажу, папаша (он ударил себя в грудь так же, как ударял себя один рассказывавший при нем генерал, хотя несколько поздно, потому что ударить себя в грудь надо было при слове «российское войско»), – я вам скажу откровенно, что мы, начальники, не только не должны были подгонять солдат или что нибудь такое, но мы насилу могли удерживать эти, эти… да, мужественные и древние подвиги, – сказал он скороговоркой. – Генерал Барклай до Толли жертвовал жизнью своей везде впереди войска, я вам скажу. Наш же корпус был поставлен на скате горы. Можете себе представить! – И тут Берг рассказал все, что он запомнил, из разных слышанных за это время рассказов. Наташа, не спуская взгляда, который смущал Берга, как будто отыскивая на его лице решения какого то вопроса, смотрела на него.
– Такое геройство вообще, каковое выказали российские воины, нельзя представить и достойно восхвалить! – сказал Берг, оглядываясь на Наташу и как бы желая ее задобрить, улыбаясь ей в ответ на ее упорный взгляд… – «Россия не в Москве, она в сердцах се сынов!» Так, папаша? – сказал Берг.
В это время из диванной, с усталым и недовольным видом, вышла графиня. Берг поспешно вскочил, поцеловал ручку графини, осведомился о ее здоровье и, выражая свое сочувствие покачиваньем головы, остановился подле нее.
– Да, мамаша, я вам истинно скажу, тяжелые и грустные времена для всякого русского. Но зачем же так беспокоиться? Вы еще успеете уехать…
– Я не понимаю, что делают люди, – сказала графиня, обращаясь к мужу, – мне сейчас сказали, что еще ничего не готово. Ведь надо же кому нибудь распорядиться. Вот и пожалеешь о Митеньке. Это конца не будет?
Граф хотел что то сказать, но, видимо, воздержался. Он встал с своего стула и пошел к двери.
Берг в это время, как бы для того, чтобы высморкаться, достал платок и, глядя на узелок, задумался, грустно и значительно покачивая головой.
– А у меня к вам, папаша, большая просьба, – сказал он.
– Гм?.. – сказал граф, останавливаясь.
– Еду я сейчас мимо Юсупова дома, – смеясь, сказал Берг. – Управляющий мне знакомый, выбежал и просит, не купите ли что нибудь. Я зашел, знаете, из любопытства, и там одна шифоньерочка и туалет. Вы знаете, как Верушка этого желала и как мы спорили об этом. (Берг невольно перешел в тон радости о своей благоустроенности, когда он начал говорить про шифоньерку и туалет.) И такая прелесть! выдвигается и с аглицким секретом, знаете? А Верочке давно хотелось. Так мне хочется ей сюрприз сделать. Я видел у вас так много этих мужиков на дворе. Дайте мне одного, пожалуйста, я ему хорошенько заплачу и…
Граф сморщился и заперхал.
– У графини просите, а я не распоряжаюсь.
– Ежели затруднительно, пожалуйста, не надо, – сказал Берг. – Мне для Верушки только очень бы хотелось.
– Ах, убирайтесь вы все к черту, к черту, к черту и к черту!.. – закричал старый граф. – Голова кругом идет. – И он вышел из комнаты.
Графиня заплакала.
– Да, да, маменька, очень тяжелые времена! – сказал Берг.
Наташа вышла вместе с отцом и, как будто с трудом соображая что то, сначала пошла за ним, а потом побежала вниз.
На крыльце стоял Петя, занимавшийся вооружением людей, которые ехали из Москвы. На дворе все так же стояли заложенные подводы. Две из них были развязаны, и на одну из них влезал офицер, поддерживаемый денщиком.
– Ты знаешь за что? – спросил Петя Наташу (Наташа поняла, что Петя разумел: за что поссорились отец с матерью). Она не отвечала.
– За то, что папенька хотел отдать все подводы под ранепых, – сказал Петя. – Мне Васильич сказал. По моему…
– По моему, – вдруг закричала почти Наташа, обращая свое озлобленное лицо к Пете, – по моему, это такая гадость, такая мерзость, такая… я не знаю! Разве мы немцы какие нибудь?.. – Горло ее задрожало от судорожных рыданий, и она, боясь ослабеть и выпустить даром заряд своей злобы, повернулась и стремительно бросилась по лестнице. Берг сидел подле графини и родственно почтительно утешал ее. Граф с трубкой в руках ходил по комнате, когда Наташа, с изуродованным злобой лицом, как буря ворвалась в комнату и быстрыми шагами подошла к матери.
– Это гадость! Это мерзость! – закричала она. – Это не может быть, чтобы вы приказали.
Берг и графиня недоумевающе и испуганно смотрели на нее. Граф остановился у окна, прислушиваясь.
– Маменька, это нельзя; посмотрите, что на дворе! – закричала она. – Они остаются!..
– Что с тобой? Кто они? Что тебе надо?
– Раненые, вот кто! Это нельзя, маменька; это ни на что не похоже… Нет, маменька, голубушка, это не то, простите, пожалуйста, голубушка… Маменька, ну что нам то, что мы увезем, вы посмотрите только, что на дворе… Маменька!.. Это не может быть!..
Граф стоял у окна и, не поворачивая лица, слушал слова Наташи. Вдруг он засопел носом и приблизил свое лицо к окну.
Графиня взглянула на дочь, увидала ее пристыженное за мать лицо, увидала ее волнение, поняла, отчего муж теперь не оглядывался на нее, и с растерянным видом оглянулась вокруг себя.
– Ах, да делайте, как хотите! Разве я мешаю кому нибудь! – сказала она, еще не вдруг сдаваясь.
– Маменька, голубушка, простите меня!
Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы.
– Четверых еще можно взять, – говорил управляющий, – я свою повозку отдаю, а то куда же их?
– Да отдайте мою гардеробную, – говорила графиня. – Дуняша со мной сядет в карету.
Отдали еще и гардеробную повозку и отправили ее за ранеными через два дома. Все домашние и прислуга были весело оживлены. Наташа находилась в восторженно счастливом оживлении, которого она давно не испытывала.
– Куда же его привязать? – говорили люди, прилаживая сундук к узкой запятке кареты, – надо хоть одну подводу оставить.
– Да с чем он? – спрашивала Наташа.
– С книгами графскими.
– Оставьте. Васильич уберет. Это не нужно.
В бричке все было полно людей; сомневались о том, куда сядет Петр Ильич.
– Он на козлы. Ведь ты на козлы, Петя? – кричала Наташа.
Соня не переставая хлопотала тоже; но цель хлопот ее была противоположна цели Наташи. Она убирала те вещи, которые должны были остаться; записывала их, по желанию графини, и старалась захватить с собой как можно больше.


Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора.
Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.
– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.
– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!
– Кто? Кто?
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.
– Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите!
– Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости.
– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
Действительно, хотя уже гораздо дальше, чем прежде, все Ростовы увидали Пьера или человека, необыкновенно похожего на Пьера, в кучерском кафтане, шедшего по улице с нагнутой головой и серьезным лицом, подле маленького безбородого старичка, имевшего вид лакея. Старичок этот заметил высунувшееся на него лицо из кареты и, почтительно дотронувшись до локтя Пьера, что то сказал ему, указывая на карету. Пьер долго не мог понять того, что он говорил; так он, видимо, погружен был в свои мысли. Наконец, когда он понял его, посмотрел по указанию и, узнав Наташу, в ту же секунду отдаваясь первому впечатлению, быстро направился к карете. Но, пройдя шагов десять, он, видимо, вспомнив что то, остановился.
Высунувшееся из кареты лицо Наташи сияло насмешливою ласкою.
– Петр Кирилыч, идите же! Ведь мы узнали! Это удивительно! – кричала она, протягивая ему руку. – Как это вы? Зачем вы так?
Пьер взял протянутую руку и на ходу (так как карета. продолжала двигаться) неловко поцеловал ее.
– Что с вами, граф? – спросила удивленным и соболезнующим голосом графиня.
– Что? Что? Зачем? Не спрашивайте у меня, – сказал Пьер и оглянулся на Наташу, сияющий, радостный взгляд которой (он чувствовал это, не глядя на нее) обдавал его своей прелестью.
– Что же вы, или в Москве остаетесь? – Пьер помолчал.
– В Москве? – сказал он вопросительно. – Да, в Москве. Прощайте.
– Ах, желала бы я быть мужчиной, я бы непременно осталась с вами. Ах, как это хорошо! – сказала Наташа. – Мама, позвольте, я останусь. – Пьер рассеянно посмотрел на Наташу и что то хотел сказать, но графиня перебила его:
– Вы были на сражении, мы слышали?
– Да, я был, – отвечал Пьер. – Завтра будет опять сражение… – начал было он, но Наташа перебила его:
– Да что же с вами, граф? Вы на себя не похожи…
– Ах, не спрашивайте, не спрашивайте меня, я ничего сам не знаю. Завтра… Да нет! Прощайте, прощайте, – проговорил он, – ужасное время! – И, отстав от кареты, он отошел на тротуар.
Наташа долго еще высовывалась из окна, сияя на него ласковой и немного насмешливой, радостной улыбкой.


Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось.
Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.
– Ах, да, сейчас, подожди… Или нет… да нет, поди скажи, что сейчас приду, – сказал Пьер дворецкому.
Но как только вышел дворецкий, Пьер взял шляпу, лежавшую на столе, и вышел в заднюю дверь из кабинета. В коридоре никого не было. Пьер прошел во всю длину коридора до лестницы и, морщась и растирая лоб обеими руками, спустился до первой площадки. Швейцар стоял у парадной двери. С площадки, на которую спустился Пьер, другая лестница вела к заднему ходу. Пьер пошел по ней и вышел во двор. Никто не видал его. Но на улице, как только он вышел в ворота, кучера, стоявшие с экипажами, и дворник увидали барина и сняли перед ним шапки. Почувствовав на себя устремленные взгляды, Пьер поступил как страус, который прячет голову в куст, с тем чтобы его не видали; он опустил голову и, прибавив шагу, пошел по улице.
Из всех дел, предстоявших Пьеру в это утро, дело разборки книг и бумаг Иосифа Алексеевича показалось ему самым нужным.
Он взял первого попавшегося ему извозчика и велел ему ехать на Патриаршие пруды, где был дом вдовы Баздеева.
Беспрестанно оглядываясь на со всех сторон двигавшиеся обозы выезжавших из Москвы и оправляясь своим тучным телом, чтобы не соскользнуть с дребезжащих старых дрожек, Пьер, испытывая радостное чувство, подобное тому, которое испытывает мальчик, убежавший из школы, разговорился с извозчиком.
Извозчик рассказал ему, что нынешний день разбирают в Кремле оружие, и что на завтрашний народ выгоняют весь за Трехгорную заставу, и что там будет большое сражение.
Приехав на Патриаршие пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем, вышел на его стук.
– Дома? – спросил Пьер.
– По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство.
– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.
– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.
– Большого ума были, а теперь, как изволите видеть, ослабели, – сказал Герасим. – В кабинет угодно? – Пьер кивнул головой. – Кабинет как был запечатан, так и остался. Софья Даниловна приказывали, ежели от вас придут, то отпустить книги.
Пьер вошел в тот самый мрачный кабинет, в который он еще при жизни благодетеля входил с таким трепетом. Кабинет этот, теперь запыленный и нетронутый со времени кончины Иосифа Алексеевича, был еще мрачнее.
Герасим открыл один ставень и на цыпочках вышел из комнаты. Пьер обошел кабинет, подошел к шкафу, в котором лежали рукописи, и достал одну из важнейших когда то святынь ордена. Это были подлинные шотландские акты с примечаниями и объяснениями благодетеля. Он сел за письменный запыленный стол и положил перед собой рукописи, раскрывал, закрывал их и, наконец, отодвинув их от себя, облокотившись головой на руки, задумался.
Несколько раз Герасим осторожно заглядывал в кабинет и видел, что Пьер сидел в том же положении. Прошло более двух часов. Герасим позволил себе пошуметь в дверях, чтоб обратить на себя внимание Пьера. Пьер не слышал его.
– Извозчика отпустить прикажете?
– Ах, да, – очнувшись, сказал Пьер, поспешно вставая. – Послушай, – сказал он, взяв Герасима за пуговицу сюртука и сверху вниз блестящими, влажными восторженными глазами глядя на старичка. – Послушай, ты знаешь, что завтра будет сражение?..
– Сказывали, – отвечал Герасим.
– Я прошу тебя никому не говорить, кто я. И сделай, что я скажу…
– Слушаюсь, – сказал Герасим. – Кушать прикажете?
– Нет, но мне другое нужно. Мне нужно крестьянское платье и пистолет, – сказал Пьер, неожиданно покраснев.
– Слушаю с, – подумав, сказал Герасим.
Весь остаток этого дня Пьер провел один в кабинете благодетеля, беспокойно шагая из одного угла в другой, как слышал Герасим, и что то сам с собой разговаривая, и ночевал на приготовленной ему тут же постели.
Герасим с привычкой слуги, видавшего много странных вещей на своем веку, принял переселение Пьера без удивления и, казалось, был доволен тем, что ему было кому услуживать. Он в тот же вечер, не спрашивая даже и самого себя, для чего это было нужно, достал Пьеру кафтан и шапку и обещал на другой день приобрести требуемый пистолет. Макар Алексеевич в этот вечер два раза, шлепая своими калошами, подходил к двери и останавливался, заискивающе глядя на Пьера. Но как только Пьер оборачивался к нему, он стыдливо и сердито запахивал свой халат и поспешно удалялся. В то время как Пьер в кучерском кафтане, приобретенном и выпаренном для него Герасимом, ходил с ним покупать пистолет у Сухаревой башни, он встретил Ростовых.


1 го сентября в ночь отдан приказ Кутузова об отступлении русских войск через Москву на Рязанскую дорогу.
Первые войска двинулись в ночь. Войска, шедшие ночью, не торопились и двигались медленно и степенно; но на рассвете двигавшиеся войска, подходя к Дорогомиловскому мосту, увидали впереди себя, на другой стороне, теснящиеся, спешащие по мосту и на той стороне поднимающиеся и запружающие улицы и переулки, и позади себя – напирающие, бесконечные массы войск. И беспричинная поспешность и тревога овладели войсками. Все бросилось вперед к мосту, на мост, в броды и в лодки. Кутузов велел обвезти себя задними улицами на ту сторону Москвы.
К десяти часам утра 2 го сентября в Дорогомиловском предместье оставались на просторе одни войска ариергарда. Армия была уже на той стороне Москвы и за Москвою.
В это же время, в десять часов утра 2 го сентября, Наполеон стоял между своими войсками на Поклонной горе и смотрел на открывавшееся перед ним зрелище. Начиная с 26 го августа и по 2 е сентября, от Бородинского сражения и до вступления неприятеля в Москву, во все дни этой тревожной, этой памятной недели стояла та необычайная, всегда удивляющая людей осенняя погода, когда низкое солнце греет жарче, чем весной, когда все блестит в редком, чистом воздухе так, что глаза режет, когда грудь крепнет и свежеет, вдыхая осенний пахучий воздух, когда ночи даже бывают теплые и когда в темных теплых ночах этих с неба беспрестанно, пугая и радуя, сыплются золотые звезды.
2 го сентября в десять часов утра была такая погода. Блеск утра был волшебный. Москва с Поклонной горы расстилалась просторно с своей рекой, своими садами и церквами и, казалось, жила своей жизнью, трепеща, как звезды, своими куполами в лучах солнца.
При виде странного города с невиданными формами необыкновенной архитектуры Наполеон испытывал то несколько завистливое и беспокойное любопытство, которое испытывают люди при виде форм не знающей о них, чуждой жизни. Очевидно, город этот жил всеми силами своей жизни. По тем неопределимым признакам, по которым на дальнем расстоянии безошибочно узнается живое тело от мертвого. Наполеон с Поклонной горы видел трепетание жизни в городе и чувствовал как бы дыханио этого большого и красивого тела.
– Cette ville asiatique aux innombrables eglises, Moscou la sainte. La voila donc enfin, cette fameuse ville! Il etait temps, [Этот азиатский город с бесчисленными церквами, Москва, святая их Москва! Вот он, наконец, этот знаменитый город! Пора!] – сказал Наполеон и, слезши с лошади, велел разложить перед собою план этой Moscou и подозвал переводчика Lelorgne d'Ideville. «Une ville occupee par l'ennemi ressemble a une fille qui a perdu son honneur, [Город, занятый неприятелем, подобен девушке, потерявшей невинность.] – думал он (как он и говорил это Тучкову в Смоленске). И с этой точки зрения он смотрел на лежавшую перед ним, невиданную еще им восточную красавицу. Ему странно было самому, что, наконец, свершилось его давнишнее, казавшееся ему невозможным, желание. В ясном утреннем свете он смотрел то на город, то на план, проверяя подробности этого города, и уверенность обладания волновала и ужасала его.
«Но разве могло быть иначе? – подумал он. – Вот она, эта столица, у моих ног, ожидая судьбы своей. Где теперь Александр и что думает он? Странный, красивый, величественный город! И странная и величественная эта минута! В каком свете представляюсь я им! – думал он о своих войсках. – Вот она, награда для всех этих маловерных, – думал он, оглядываясь на приближенных и на подходившие и строившиеся войска. – Одно мое слово, одно движение моей руки, и погибла эта древняя столица des Czars. Mais ma clemence est toujours prompte a descendre sur les vaincus. [царей. Но мое милосердие всегда готово низойти к побежденным.] Я должен быть великодушен и истинно велик. Но нет, это не правда, что я в Москве, – вдруг приходило ему в голову. – Однако вот она лежит у моих ног, играя и дрожа золотыми куполами и крестами в лучах солнца. Но я пощажу ее. На древних памятниках варварства и деспотизма я напишу великие слова справедливости и милосердия… Александр больнее всего поймет именно это, я знаю его. (Наполеону казалось, что главное значение того, что совершалось, заключалось в личной борьбе его с Александром.) С высот Кремля, – да, это Кремль, да, – я дам им законы справедливости, я покажу им значение истинной цивилизации, я заставлю поколения бояр с любовью поминать имя своего завоевателя. Я скажу депутации, что я не хотел и не хочу войны; что я вел войну только с ложной политикой их двора, что я люблю и уважаю Александра и что приму условия мира в Москве, достойные меня и моих народов. Я не хочу воспользоваться счастьем войны для унижения уважаемого государя. Бояре – скажу я им: я не хочу войны, а хочу мира и благоденствия всех моих подданных. Впрочем, я знаю, что присутствие их воодушевит меня, и я скажу им, как я всегда говорю: ясно, торжественно и велико. Но неужели это правда, что я в Москве? Да, вот она!»
– Qu'on m'amene les boyards, [Приведите бояр.] – обратился он к свите. Генерал с блестящей свитой тотчас же поскакал за боярами.
Прошло два часа. Наполеон позавтракал и опять стоял на том же месте на Поклонной горе, ожидая депутацию. Речь его к боярам уже ясно сложилась в его воображении. Речь эта была исполнена достоинства и того величия, которое понимал Наполеон.
Тот тон великодушия, в котором намерен был действовать в Москве Наполеон, увлек его самого. Он в воображении своем назначал дни reunion dans le palais des Czars [собраний во дворце царей.], где должны были сходиться русские вельможи с вельможами французского императора. Он назначал мысленно губернатора, такого, который бы сумел привлечь к себе население. Узнав о том, что в Москве много богоугодных заведений, он в воображении своем решал, что все эти заведения будут осыпаны его милостями. Он думал, что как в Африке надо было сидеть в бурнусе в мечети, так в Москве надо было быть милостивым, как цари. И, чтобы окончательно тронуть сердца русских, он, как и каждый француз, не могущий себе вообразить ничего чувствительного без упоминания о ma chere, ma tendre, ma pauvre mere, [моей милой, нежной, бедной матери ,] он решил, что на всех этих заведениях он велит написать большими буквами: Etablissement dedie a ma chere Mere. Нет, просто: Maison de ma Mere, [Учреждение, посвященное моей милой матери… Дом моей матери.] – решил он сам с собою. «Но неужели я в Москве? Да, вот она передо мной. Но что же так долго не является депутация города?» – думал он.
Между тем в задах свиты императора происходило шепотом взволнованное совещание между его генералами и маршалами. Посланные за депутацией вернулись с известием, что Москва пуста, что все уехали и ушли из нее. Лица совещавшихся были бледны и взволнованны. Не то, что Москва была оставлена жителями (как ни важно казалось это событие), пугало их, но их пугало то, каким образом объявить о том императору, каким образом, не ставя его величество в то страшное, называемое французами ridicule [смешным] положение, объявить ему, что он напрасно ждал бояр так долго, что есть толпы пьяных, но никого больше. Одни говорили, что надо было во что бы то ни стало собрать хоть какую нибудь депутацию, другие оспаривали это мнение и утверждали, что надо, осторожно и умно приготовив императора, объявить ему правду.
– Il faudra le lui dire tout de meme… – говорили господа свиты. – Mais, messieurs… [Однако же надо сказать ему… Но, господа…] – Положение было тем тяжеле, что император, обдумывая свои планы великодушия, терпеливо ходил взад и вперед перед планом, посматривая изредка из под руки по дороге в Москву и весело и гордо улыбаясь.
– Mais c'est impossible… [Но неловко… Невозможно…] – пожимая плечами, говорили господа свиты, не решаясь выговорить подразумеваемое страшное слово: le ridicule…
Между тем император, уставши от тщетного ожидания и своим актерским чутьем чувствуя, что величественная минута, продолжаясь слишком долго, начинает терять свою величественность, подал рукою знак. Раздался одинокий выстрел сигнальной пушки, и войска, с разных сторон обложившие Москву, двинулись в Москву, в Тверскую, Калужскую и Дорогомиловскую заставы. Быстрее и быстрее, перегоняя одни других, беглым шагом и рысью, двигались войска, скрываясь в поднимаемых ими облаках пыли и оглашая воздух сливающимися гулами криков.
Увлеченный движением войск, Наполеон доехал с войсками до Дорогомиловской заставы, но там опять остановился и, слезши с лошади, долго ходил у Камер коллежского вала, ожидая депутации.


Москва между тем была пуста. В ней были еще люди, в ней оставалась еще пятидесятая часть всех бывших прежде жителей, но она была пуста. Она была пуста, как пуст бывает домирающий обезматочивший улей.
В обезматочившем улье уже нет жизни, но на поверхностный взгляд он кажется таким же живым, как и другие.
Так же весело в жарких лучах полуденного солнца вьются пчелы вокруг обезматочившего улья, как и вокруг других живых ульев; так же издалека пахнет от него медом, так же влетают и вылетают из него пчелы. Но стоит приглядеться к нему, чтобы понять, что в улье этом уже нет жизни. Не так, как в живых ульях, летают пчелы, не тот запах, не тот звук поражают пчеловода. На стук пчеловода в стенку больного улья вместо прежнего, мгновенного, дружного ответа, шипенья десятков тысяч пчел, грозно поджимающих зад и быстрым боем крыльев производящих этот воздушный жизненный звук, – ему отвечают разрозненные жужжания, гулко раздающиеся в разных местах пустого улья. Из летка не пахнет, как прежде, спиртовым, душистым запахом меда и яда, не несет оттуда теплом полноты, а с запахом меда сливается запах пустоты и гнили. У летка нет больше готовящихся на погибель для защиты, поднявших кверху зады, трубящих тревогу стражей. Нет больше того ровного и тихого звука, трепетанья труда, подобного звуку кипенья, а слышится нескладный, разрозненный шум беспорядка. В улей и из улья робко и увертливо влетают и вылетают черные продолговатые, смазанные медом пчелы грабительницы; они не жалят, а ускользают от опасности. Прежде только с ношами влетали, а вылетали пустые пчелы, теперь вылетают с ношами. Пчеловод открывает нижнюю колодезню и вглядывается в нижнюю часть улья. Вместо прежде висевших до уза (нижнего дна) черных, усмиренных трудом плетей сочных пчел, держащих за ноги друг друга и с непрерывным шепотом труда тянущих вощину, – сонные, ссохшиеся пчелы в разные стороны бредут рассеянно по дну и стенкам улья. Вместо чисто залепленного клеем и сметенного веерами крыльев пола на дне лежат крошки вощин, испражнения пчел, полумертвые, чуть шевелящие ножками и совершенно мертвые, неприбранные пчелы.
Пчеловод открывает верхнюю колодезню и осматривает голову улья. Вместо сплошных рядов пчел, облепивших все промежутки сотов и греющих детву, он видит искусную, сложную работу сотов, но уже не в том виде девственности, в котором она бывала прежде. Все запущено и загажено. Грабительницы – черные пчелы – шныряют быстро и украдисто по работам; свои пчелы, ссохшиеся, короткие, вялые, как будто старые, медленно бродят, никому не мешая, ничего не желая и потеряв сознание жизни. Трутни, шершни, шмели, бабочки бестолково стучатся на лету о стенки улья. Кое где между вощинами с мертвыми детьми и медом изредка слышится с разных сторон сердитое брюзжание; где нибудь две пчелы, по старой привычке и памяти очищая гнездо улья, старательно, сверх сил, тащат прочь мертвую пчелу или шмеля, сами не зная, для чего они это делают. В другом углу другие две старые пчелы лениво дерутся, или чистятся, или кормят одна другую, сами не зная, враждебно или дружелюбно они это делают. В третьем месте толпа пчел, давя друг друга, нападает на какую нибудь жертву и бьет и душит ее. И ослабевшая или убитая пчела медленно, легко, как пух, спадает сверху в кучу трупов. Пчеловод разворачивает две средние вощины, чтобы видеть гнездо. Вместо прежних сплошных черных кругов спинка с спинкой сидящих тысяч пчел и блюдущих высшие тайны родного дела, он видит сотни унылых, полуживых и заснувших остовов пчел. Они почти все умерли, сами не зная этого, сидя на святыне, которую они блюли и которой уже нет больше. От них пахнет гнилью и смертью. Только некоторые из них шевелятся, поднимаются, вяло летят и садятся на руку врагу, не в силах умереть, жаля его, – остальные, мертвые, как рыбья чешуя, легко сыплются вниз. Пчеловод закрывает колодезню, отмечает мелом колодку и, выбрав время, выламывает и выжигает ее.
Так пуста была Москва, когда Наполеон, усталый, беспокойный и нахмуренный, ходил взад и вперед у Камерколлежского вала, ожидая того хотя внешнего, но необходимого, по его понятиям, соблюдения приличий, – депутации.
В разных углах Москвы только бессмысленно еще шевелились люди, соблюдая старые привычки и не понимая того, что они делали.
Когда Наполеону с должной осторожностью было объявлено, что Москва пуста, он сердито взглянул на доносившего об этом и, отвернувшись, продолжал ходить молча.
– Подать экипаж, – сказал он. Он сел в карету рядом с дежурным адъютантом и поехал в предместье.
– «Moscou deserte. Quel evenemeDt invraisemblable!» [«Москва пуста. Какое невероятное событие!»] – говорил он сам с собой.
Он не поехал в город, а остановился на постоялом дворе Дорогомиловского предместья.
Le coup de theatre avait rate. [Не удалась развязка театрального представления.]


Русские войска проходили через Москву с двух часов ночи и до двух часов дня и увлекали за собой последних уезжавших жителей и раненых.
Самая большая давка во время движения войск происходила на мостах Каменном, Москворецком и Яузском.
В то время как, раздвоившись вокруг Кремля, войска сперлись на Москворецком и Каменном мостах, огромное число солдат, пользуясь остановкой и теснотой, возвращались назад от мостов и украдчиво и молчаливо прошныривали мимо Василия Блаженного и под Боровицкие ворота назад в гору, к Красной площади, на которой по какому то чутью они чувствовали, что можно брать без труда чужое. Такая же толпа людей, как на дешевых товарах, наполняла Гостиный двор во всех его ходах и переходах. Но не было ласково приторных, заманивающих голосов гостинодворцев, не было разносчиков и пестрой женской толпы покупателей – одни были мундиры и шинели солдат без ружей, молчаливо с ношами выходивших и без ноши входивших в ряды. Купцы и сидельцы (их было мало), как потерянные, ходили между солдатами, отпирали и запирали свои лавки и сами с молодцами куда то выносили свои товары. На площади у Гостиного двора стояли барабанщики и били сбор. Но звук барабана заставлял солдат грабителей не, как прежде, сбегаться на зов, а, напротив, заставлял их отбегать дальше от барабана. Между солдатами, по лавкам и проходам, виднелись люди в серых кафтанах и с бритыми головами. Два офицера, один в шарфе по мундиру, на худой темно серой лошади, другой в шинели, пешком, стояли у угла Ильинки и о чем то говорили. Третий офицер подскакал к ним.
– Генерал приказал во что бы то ни стало сейчас выгнать всех. Что та, это ни на что не похоже! Половина людей разбежалась.
– Ты куда?.. Вы куда?.. – крикнул он на трех пехотных солдат, которые, без ружей, подобрав полы шинелей, проскользнули мимо него в ряды. – Стой, канальи!
– Да, вот извольте их собрать! – отвечал другой офицер. – Их не соберешь; надо идти скорее, чтобы последние не ушли, вот и всё!
– Как же идти? там стали, сперлися на мосту и не двигаются. Или цепь поставить, чтобы последние не разбежались?
– Да подите же туда! Гони ж их вон! – крикнул старший офицер.
Офицер в шарфе слез с лошади, кликнул барабанщика и вошел с ним вместе под арки. Несколько солдат бросилось бежать толпой. Купец, с красными прыщами по щекам около носа, с спокойно непоколебимым выражением расчета на сытом лице, поспешно и щеголевато, размахивая руками, подошел к офицеру.
– Ваше благородие, – сказал он, – сделайте милость, защитите. Нам не расчет пустяк какой ни на есть, мы с нашим удовольствием! Пожалуйте, сукна сейчас вынесу, для благородного человека хоть два куска, с нашим удовольствием! Потому мы чувствуем, а это что ж, один разбой! Пожалуйте! Караул, что ли, бы приставили, хоть запереть дали бы…
Несколько купцов столпилось около офицера.
– Э! попусту брехать то! – сказал один из них, худощавый, с строгим лицом. – Снявши голову, по волосам не плачут. Бери, что кому любо! – И он энергическим жестом махнул рукой и боком повернулся к офицеру.
– Тебе, Иван Сидорыч, хорошо говорить, – сердито заговорил первый купец. – Вы пожалуйте, ваше благородие.
– Что говорить! – крикнул худощавый. – У меня тут в трех лавках на сто тысяч товару. Разве убережешь, когда войско ушло. Эх, народ, божью власть не руками скласть!
– Пожалуйте, ваше благородие, – говорил первый купец, кланяясь. Офицер стоял в недоумении, и на лице его видна была нерешительность.
– Да мне что за дело! – крикнул он вдруг и пошел быстрыми шагами вперед по ряду. В одной отпертой лавке слышались удары и ругательства, и в то время как офицер подходил к ней, из двери выскочил вытолкнутый человек в сером армяке и с бритой головой.
Человек этот, согнувшись, проскочил мимо купцов и офицера. Офицер напустился на солдат, бывших в лавке. Но в это время страшные крики огромной толпы послышались на Москворецком мосту, и офицер выбежал на площадь.
– Что такое? Что такое? – спрашивал он, но товарищ его уже скакал по направлению к крикам, мимо Василия Блаженного. Офицер сел верхом и поехал за ним. Когда он подъехал к мосту, он увидал снятые с передков две пушки, пехоту, идущую по мосту, несколько поваленных телег, несколько испуганных лиц и смеющиеся лица солдат. Подле пушек стояла одна повозка, запряженная парой. За повозкой сзади колес жались четыре борзые собаки в ошейниках. На повозке была гора вещей, и на самом верху, рядом с детским, кверху ножками перевернутым стульчиком сидела баба, пронзительно и отчаянно визжавшая. Товарищи рассказывали офицеру, что крик толпы и визги бабы произошли оттого, что наехавший на эту толпу генерал Ермолов, узнав, что солдаты разбредаются по лавкам, а толпы жителей запружают мост, приказал снять орудия с передков и сделать пример, что он будет стрелять по мосту. Толпа, валя повозки, давя друг друга, отчаянно кричала, теснясь, расчистила мост, и войска двинулись вперед.


В самом городе между тем было пусто. По улицам никого почти не было. Ворота и лавки все были заперты; кое где около кабаков слышались одинокие крики или пьяное пенье. Никто не ездил по улицам, и редко слышались шаги пешеходов. На Поварской было совершенно тихо и пустынно. На огромном дворе дома Ростовых валялись объедки сена, помет съехавшего обоза и не было видно ни одного человека. В оставшемся со всем своим добром доме Ростовых два человека были в большой гостиной. Это были дворник Игнат и казачок Мишка, внук Васильича, оставшийся в Москве с дедом. Мишка, открыв клавикорды, играл на них одним пальцем. Дворник, подбоченившись и радостно улыбаясь, стоял пред большим зеркалом.
– Вот ловко то! А? Дядюшка Игнат! – говорил мальчик, вдруг начиная хлопать обеими руками по клавишам.
– Ишь ты! – отвечал Игнат, дивуясь на то, как все более и более улыбалось его лицо в зеркале.
– Бессовестные! Право, бессовестные! – заговорил сзади их голос тихо вошедшей Мавры Кузминишны. – Эка, толсторожий, зубы то скалит. На это вас взять! Там все не прибрано, Васильич с ног сбился. Дай срок!
Игнат, поправляя поясок, перестав улыбаться и покорно опустив глаза, пошел вон из комнаты.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Гульден&oldid=78882081»