Зольднер, Иоганн фон

Иоганн Георг фон Зольднер
Johann Georg von Soldner
Место рождения:	Фойхтванген
Место смерти:	Мюнхен
Научная сфера:	физика, математика, астрономия
Награды и премии:	Орден Гражданских заслуг Баварской короны, Орден Почётного легиона

Иоганн Георг фон Зольднер (нем. Johann Georg von Soldner, 1776—1833) — немецкий физик, математик и астроном. Член Баварской академии наук (1815), Королевского общества (1825).

Основные труды относятся к астрономии, небесной механике и теории трансцендентных функций. Одним из первых предположил, что поле тяготения отклоняет свет,

Биография

Родился в 1776 году в баварском городе Фойхтванген, недалеко от Ансбаха, в семье фермера. Ещё в школе обнаружил математический талант, лично изготовил и использовал инструменты для измерения отцовских полей. Самоучкой изучал математику и языки, в 1797 году уехал в Берлин, где работал помощником известного астронома Иоганна Боде, одновременно продолжая изучать математику, астрономию и геодезию. В период 1804-1806 годов возглавил группу, занимавшуюся геодезическим обследованием Ансбаха, за эту работу он получил рыцарское звание и стал «фон Зольднер».

В 1808 году Зольднер переехал в Мюнхен, где вначале (1812) продолжал заниматься геодезией как советник налогового кадастра, а в 1816 году стал первым директором только что построенной обсерватории. С 1828 года из-за гепатита фактически отошёл от дел, умер в 1833 году.

Научная деятельность

В его честь названы константа Рамануджана — Зольднера и «система координат Зольднера». Зольднер рассчитал значение постоянной Эйлера — Маскерони с 24 знаками, опубликовал таблицы интегрального логарифма и предложил общепринятое обозначение li для этой функции.

Зольднер одним из первых, более чем за столетие до Эйнштейна (1801), высказал предположение, что поле тяготения отклоняет свет. Опираясь на корпускулярную теорию света, он рассчитал величину отклонения, однако точность наблюдений тогда была недостаточна для проверки этой гипотезы.

Предложил метод решения сферических треугольников на земной поверхности и метод редукции астрономического азимута (1813). Исследовап движение звезд в нашей Галактике, проанализировал движение кометы, открытой итальянским астрономом Дж. Пиацци (1801 год, на деле комета оказалась астероидом, который назвали «Церера»).

Основные труды

• Soldner, J. G. v. (1801/4). «[en.wikisource.org/?curid=755966 On the deflection of a light ray from its rectilinear motion, by the attraction of a celestial body at which it nearly passes by]». Berliner Astronomisches Jahrbuch: 161–172.
• Soldner (Lenard, P.) (1921). «Über die Ablenkung eines Lichtstrahls von seiner geradlinigen Bewegung durch die Attraktion eines Weltkörpers, an welchem er nahe vorbeigeht; von J. Soldner, 1801». Annalen der Physik 65 (15): 593–604. DOI:10.1002/andp.19213701503. .
• Soldner, J. G. v. Théorie et tables d'une nouvelle fonction transcendante. — München: Lindauer, 1809.

Литература

• Laue (1921). «Erwiderung auf Hrn. Lenards Vorbemerkungen zur Soldnerschen Arbeit von 1801». Annalen der Physik 66 (20): 283–284. DOI:10.1002/andp.19213712005. .
• Jaki (1978). «Johann Georg von Soldner and the Gravitational Bending of Light, with an English Translation of His Essay on It Published in 1801». Foundations of Physics 8 (11–12): 927–950. DOI:10.1007/BF00715064. .
• Treder (1981). «On Soldners Value of Newtonian Deflection of Light». Astronomische Nachrichten 302 (6): 275–277. DOI:10.1002/asna.2103020603. .
• Will (1988). «Henry Cavendish, Johann von Soldner, and the deflection of light». Am. J.Phys. 56 (5): 413–415. DOI:10.1119/1.15622. .
• Will, C.M. (2006). «[www.livingreviews.org/lrr-2006-3 The Confrontation between General Relativity and Experiment]». Living Rev. Relativity 9.

Ссылки

• [www.deutsche-biographie.de/sfz80507.html Биография] на сайте Deutsche Biographie  (нем.).

Отрывок, характеризующий Зольднер, Иоганн фон

– Мари проехала через Рязань, – сказала Наташа. Князь Андрей не заметил, что она называла его сестру Мари. А Наташа, при нем назвав ее так, в первый раз сама это заметила.
– Ну что же? – сказал он.
– Ей рассказывали, что Москва вся сгорела, совершенно, что будто бы…
Наташа остановилась: нельзя было говорить. Он, очевидно, делал усилия, чтобы слушать, и все таки не мог.
– Да, сгорела, говорят, – сказал он. – Это очень жалко, – и он стал смотреть вперед, пальцами рассеянно расправляя усы.
– А ты встретилась с графом Николаем, Мари? – сказал вдруг князь Андрей, видимо желая сделать им приятное. – Он писал сюда, что ты ему очень полюбилась, – продолжал он просто, спокойно, видимо не в силах понимать всего того сложного значения, которое имели его слова для живых людей. – Ежели бы ты его полюбила тоже, то было бы очень хорошо… чтобы вы женились, – прибавил он несколько скорее, как бы обрадованный словами, которые он долго искал и нашел наконец. Княжна Марья слышала его слова, но они не имели для нее никакого другого значения, кроме того, что они доказывали то, как страшно далек он был теперь от всего живого.
– Что обо мне говорить! – сказала она спокойно и взглянула на Наташу. Наташа, чувствуя на себе ее взгляд, не смотрела на нее. Опять все молчали.
– Andre, ты хоч… – вдруг сказала княжна Марья содрогнувшимся голосом, – ты хочешь видеть Николушку? Он все время вспоминал о тебе.
Князь Андрей чуть заметно улыбнулся в первый раз, но княжна Марья, так знавшая его лицо, с ужасом поняла, что это была улыбка не радости, не нежности к сыну, но тихой, кроткой насмешки над тем, что княжна Марья употребляла, по ее мнению, последнее средство для приведения его в чувства.
– Да, я очень рад Николушке. Он здоров?

Когда привели к князю Андрею Николушку, испуганно смотревшего на отца, но не плакавшего, потому что никто не плакал, князь Андрей поцеловал его и, очевидно, не знал, что говорить с ним.
Когда Николушку уводили, княжна Марья подошла еще раз к брату, поцеловала его и, не в силах удерживаться более, заплакала.
Он пристально посмотрел на нее.
– Ты об Николушке? – сказал он.
Княжна Марья, плача, утвердительно нагнула голову.
– Мари, ты знаешь Еван… – но он вдруг замолчал.
– Что ты говоришь?
– Ничего. Не надо плакать здесь, – сказал он, тем же холодным взглядом глядя на нее.

Когда княжна Марья заплакала, он понял, что она плакала о том, что Николушка останется без отца. С большим усилием над собой он постарался вернуться назад в жизнь и перенесся на их точку зрения.
«Да, им это должно казаться жалко! – подумал он. – А как это просто!»
«Птицы небесные ни сеют, ни жнут, но отец ваш питает их», – сказал он сам себе и хотел то же сказать княжне. «Но нет, они поймут это по своему, они не поймут! Этого они не могут понимать, что все эти чувства, которыми они дорожат, все наши, все эти мысли, которые кажутся нам так важны, что они – не нужны. Мы не можем понимать друг друга». – И он замолчал.

Маленькому сыну князя Андрея было семь лет. Он едва умел читать, он ничего не знал. Он многое пережил после этого дня, приобретая знания, наблюдательность, опытность; но ежели бы он владел тогда всеми этими после приобретенными способностями, он не мог бы лучше, глубже понять все значение той сцены, которую он видел между отцом, княжной Марьей и Наташей, чем он ее понял теперь. Он все понял и, не плача, вышел из комнаты, молча подошел к Наташе, вышедшей за ним, застенчиво взглянул на нее задумчивыми прекрасными глазами; приподнятая румяная верхняя губа его дрогнула, он прислонился к ней головой и заплакал.
С этого дня он избегал Десаля, избегал ласкавшую его графиню и либо сидел один, либо робко подходил к княжне Марье и к Наташе, которую он, казалось, полюбил еще больше своей тетки, и тихо и застенчиво ласкался к ним.
Княжна Марья, выйдя от князя Андрея, поняла вполне все то, что сказало ей лицо Наташи. Она не говорила больше с Наташей о надежде на спасение его жизни. Она чередовалась с нею у его дивана и не плакала больше, но беспрестанно молилась, обращаясь душою к тому вечному, непостижимому, которого присутствие так ощутительно было теперь над умиравшим человеком.


Князь Андрей не только знал, что он умрет, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной и странной легкости бытия. Он, не торопясь и не тревожась, ожидал того, что предстояло ему. То грозное, вечное, неведомое и далекое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и – по той странной легкости бытия, которую он испытывал, – почти понятное и ощущаемое.