Зон, Борис Вульфович

Борис Зон
Имя при рождении:	Борис Вульфович (Вольфович)Зон
Дата рождения:	25 января 1898(1898-01-25)
Место рождения:	Сызрань, Российская империя
Дата смерти:	10 июня 1966(1966-06-10) (68 лет)
Место смерти:	Ленинград, СССР
Профессия:	актёр, театральный режиссёр,театральный педагог
Гражданство:	СССР СССР
Награды:

Борис Вульфович Зон (10 [25] января 1898, Сызрань, — 10 июня 1966, Ленинград) — советский актёр, театральный режиссёр и педагог. Заслуженный артист РСФСР (1934).

Биография

Борис Зон родился в Сызрани Самарской губернии. Учился в Москве в Коммерческом институте, потом на юридическом факультете Московского университета, оставил учёбу и поступил в школу-студию при Театре В. Ф. Комиссаржевской в Москве. Педагогами Бориса Зона были Ф. Ф. Комиссаржевский, В. Г. Сахновский, И. Н. Певцов.

Сценическую деятельность начал в 1917 году как актёр в театре им. В. Ф. Комиссаржевской в Москве.

Борис Зон является одним из основных деятелей тюзовского движения; в 1921—1935 годах, сначала как актёр, а затем как режиссёр, работал в Ленинградском ТЮЗе. Режиссёр-постановщик первых 8-и пьес Евгения Шварца. Поставил спектакли: «Том Сойер» по Марку Твену, «Дон Кихот» по Сервантесу, «Плоды просвещения», «Винтовка 492116» Крона, «Клад» Шварца.

С 1935 по 1945 год Борис Зон был директором и художественным руководителем Ленинградского Нового театра юного зрителя. В этом театре поставил спектакли: «Музыкантская команда» и «Большевик» Дэля, «Сказки Пушкина», «Борис Годунов», «Снежная Королева» Шварца. В качестве режиссёра работал и в других театрах.

С 1923 года Борис Зон вёл педагогическую работу, с 1940 года был профессором Ленинградского театрального института. В 1933—1938 годах учился у К. С. Станиславского, детально записанные его «Встречи со Станиславским» опубликованы в 1955 и 2011 годах. Олег Ефремов считал Бориса Зона «одним из последних и, может быть, наиболее толковых учеников Станиславского», а Г. А. Товстоногов — «лучшим в СССР театральным педагогом».

Наиболее известен Зон как театральный педагог. Среди его учеников известные актёры и режиссёры — Борис Блинов, Павел Кадочников, Николай Трофимов, Юлия Шемякина (Предтеченская), Елена Андерегг, Владислав Андрушкевич, Александр Белинский, Игорь Владимиров, Сергей Гиппиус, Давид Карасик, Станислав Клитин, Зиновий Корогодский, Оскар Ремез, Эмма Попова, Зинаида Шарко, Алиса Фрейндлих, Эммануил Виторган, Леонид Дьячков, Светлана Карпинская, Сергей Коковкин, Александра Назарова, Александр Прошкин, Ольга Антонова, Лев Додин, Виктор Костецкий, Леонид Мозговой, Сергей Надпорожский, Наталья Тенякова, Владимир Тыкке, другие мастера театра, кино, телевидения и эстрады.

Зинаида Шарко много лет спустя вспоминала: «Приехали мы с Эммой Поповой из дальних мест: я из Чебоксар (Чувашская АССР), а Эммочка Попова, ставшая потом великой русской актрисой, из какой-то глухой деревеньки Новочеркасской области. Почему же он обеих нас взял?.. У него был поразительно цепкий глаз на одарённого человека. Почему никогда не стану преподавать? Да потому, что видела педагога от Бога. Мы все были его детьми. Он занимался не только нашим профессиональным воспитанием, но и человеческим; если хотите, гражданским тоже. Всем лучшим в себе я обязана Борису Вульфовичу Зону. Нас с Эммой он приглашал домой шаляпинские пластинки слушать. Он терпеливо влюблял меня в Ленинград…»

Является автором многих статей о театральном искусстве.

Умер Борис Зон в Ленинграде 10 июня 1966 года.

Работы в театре

Актёр

• «На дне» М. Горького — Барон

Режиссёр

Ленинградский ТЮЗ

• «Том Сойер», по роману Марка Твена
• «Дон Кихот», по мотивам романа М.Сервантеса
• «Плоды просвещения»
• «Винтовка 492116» А. Крона
• 1929 — «Ундервуд» Е. Шварца / совместно с А.Брянцевым
• 1933 — «Клад» Е. Шварца

Новый театр юного зрителя (1935 — 1945)

• «Музыкантская команда» Даниила Дэля
• «Сказки Пушкина»
• «Борис Годунов» А. С. Пушкина
• 1939 — «Снежная королева» Е. Шварца
• 1940 — «Большевик» Даниила Дэля (совм. с Т. Г. Сойниковой)

Ленинградский театр Комедии

• 1946 — «На всякого мудреца довольно простоты» А. Н. Островского, худ. Николай Акимов

Малый оперный театр

• «Свадьба Фигаро» В. А. Моцарта

Большой драматический театр

• «Женитьба Фигаро» П. О. Бомарше

Театр им. Ленсовета

• «Хождение по мукам», по роману А. Н. Толстого

Литература

• Школа Бориса Зона. Уроки актерского мастерства и режиссуры / Составитель В. Львов. — СПб: Сеанс, 2011. — 608 с.

Ссылки

• [seance.ru/blog/zon-school/ Главы из сборника "Школа Бориса Зона. Уроки актерского мастерства и режиссуры" Сост. В.Львов, СПб., 2011];
• [seance.ru/blog/shkola-borisa-zona/ Видео: Лев Додин и Леонид Мозговой вспоминают Бориса Зона];
• [www.5-tv.ru/video/501775/ Видео: «Борис Зон. Актёр, режиссёр, учитель» — «Культурный слой»] — программа Льва Лурье. «5-й канал».

Отрывок, характеризующий Зон, Борис Вульфович

Соня сидела за клавикордами и играла прелюдию той баркароллы, которую особенно любил Денисов. Наташа собиралась петь. Денисов восторженными глазами смотрел на нее.
Николай стал ходить взад и вперед по комнате.
«И вот охота заставлять ее петь? – что она может петь? И ничего тут нет веселого», думал Николай.
Соня взяла первый аккорд прелюдии.
«Боже мой, я погибший, я бесчестный человек. Пулю в лоб, одно, что остается, а не петь, подумал он. Уйти? но куда же? всё равно, пускай поют!»
Николай мрачно, продолжая ходить по комнате, взглядывал на Денисова и девочек, избегая их взглядов.
«Николенька, что с вами?» – спросил взгляд Сони, устремленный на него. Она тотчас увидала, что что нибудь случилось с ним.
Николай отвернулся от нее. Наташа с своею чуткостью тоже мгновенно заметила состояние своего брата. Она заметила его, но ей самой так было весело в ту минуту, так далека она была от горя, грусти, упреков, что она (как это часто бывает с молодыми людьми) нарочно обманула себя. Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить свое веселье сочувствием чужому горю, почувствовала она, и сказала себе:
«Нет, я верно ошибаюсь, он должен быть весел так же, как и я». Ну, Соня, – сказала она и вышла на самую середину залы, где по ее мнению лучше всего был резонанс. Приподняв голову, опустив безжизненно повисшие руки, как это делают танцовщицы, Наташа, энергическим движением переступая с каблучка на цыпочку, прошлась по середине комнаты и остановилась.
«Вот она я!» как будто говорила она, отвечая на восторженный взгляд Денисова, следившего за ней.
«И чему она радуется! – подумал Николай, глядя на сестру. И как ей не скучно и не совестно!» Наташа взяла первую ноту, горло ее расширилось, грудь выпрямилась, глаза приняли серьезное выражение. Она не думала ни о ком, ни о чем в эту минуту, и из в улыбку сложенного рта полились звуки, те звуки, которые может производить в те же промежутки времени и в те же интервалы всякий, но которые тысячу раз оставляют вас холодным, в тысячу первый раз заставляют вас содрогаться и плакать.
Наташа в эту зиму в первый раз начала серьезно петь и в особенности оттого, что Денисов восторгался ее пением. Она пела теперь не по детски, уж не было в ее пеньи этой комической, ребяческой старательности, которая была в ней прежде; но она пела еще не хорошо, как говорили все знатоки судьи, которые ее слушали. «Не обработан, но прекрасный голос, надо обработать», говорили все. Но говорили это обыкновенно уже гораздо после того, как замолкал ее голос. В то же время, когда звучал этот необработанный голос с неправильными придыханиями и с усилиями переходов, даже знатоки судьи ничего не говорили, и только наслаждались этим необработанным голосом и только желали еще раз услыхать его. В голосе ее была та девственная нетронутость, то незнание своих сил и та необработанная еще бархатность, которые так соединялись с недостатками искусства пенья, что, казалось, нельзя было ничего изменить в этом голосе, не испортив его.
«Что ж это такое? – подумал Николай, услыхав ее голос и широко раскрывая глаза. – Что с ней сделалось? Как она поет нынче?» – подумал он. И вдруг весь мир для него сосредоточился в ожидании следующей ноты, следующей фразы, и всё в мире сделалось разделенным на три темпа: «Oh mio crudele affetto… [О моя жестокая любовь…] Раз, два, три… раз, два… три… раз… Oh mio crudele affetto… Раз, два, три… раз. Эх, жизнь наша дурацкая! – думал Николай. Всё это, и несчастье, и деньги, и Долохов, и злоба, и честь – всё это вздор… а вот оно настоящее… Hy, Наташа, ну, голубчик! ну матушка!… как она этот si возьмет? взяла! слава Богу!» – и он, сам не замечая того, что он поет, чтобы усилить этот si, взял втору в терцию высокой ноты. «Боже мой! как хорошо! Неужели это я взял? как счастливо!» подумал он.
О! как задрожала эта терция, и как тронулось что то лучшее, что было в душе Ростова. И это что то было независимо от всего в мире, и выше всего в мире. Какие тут проигрыши, и Долоховы, и честное слово!… Всё вздор! Можно зарезать, украсть и всё таки быть счастливым…


Давно уже Ростов не испытывал такого наслаждения от музыки, как в этот день. Но как только Наташа кончила свою баркароллу, действительность опять вспомнилась ему. Он, ничего не сказав, вышел и пошел вниз в свою комнату. Через четверть часа старый граф, веселый и довольный, приехал из клуба. Николай, услыхав его приезд, пошел к нему.
– Ну что, повеселился? – сказал Илья Андреич, радостно и гордо улыбаясь на своего сына. Николай хотел сказать, что «да», но не мог: он чуть было не зарыдал. Граф раскуривал трубку и не заметил состояния сына.
«Эх, неизбежно!» – подумал Николай в первый и последний раз. И вдруг самым небрежным тоном, таким, что он сам себе гадок казался, как будто он просил экипажа съездить в город, он сказал отцу.
– Папа, а я к вам за делом пришел. Я было и забыл. Мне денег нужно.
– Вот как, – сказал отец, находившийся в особенно веселом духе. – Я тебе говорил, что не достанет. Много ли?
– Очень много, – краснея и с глупой, небрежной улыбкой, которую он долго потом не мог себе простить, сказал Николай. – Я немного проиграл, т. е. много даже, очень много, 43 тысячи.
– Что? Кому?… Шутишь! – крикнул граф, вдруг апоплексически краснея шеей и затылком, как краснеют старые люди.
– Я обещал заплатить завтра, – сказал Николай.
– Ну!… – сказал старый граф, разводя руками и бессильно опустился на диван.
– Что же делать! С кем это не случалось! – сказал сын развязным, смелым тоном, тогда как в душе своей он считал себя негодяем, подлецом, который целой жизнью не мог искупить своего преступления. Ему хотелось бы целовать руки своего отца, на коленях просить его прощения, а он небрежным и даже грубым тоном говорил, что это со всяким случается.
Граф Илья Андреич опустил глаза, услыхав эти слова сына и заторопился, отыскивая что то.
– Да, да, – проговорил он, – трудно, я боюсь, трудно достать…с кем не бывало! да, с кем не бывало… – И граф мельком взглянул в лицо сыну и пошел вон из комнаты… Николай готовился на отпор, но никак не ожидал этого.
– Папенька! па…пенька! – закричал он ему вслед, рыдая; простите меня! – И, схватив руку отца, он прижался к ней губами и заплакал.

В то время, как отец объяснялся с сыном, у матери с дочерью происходило не менее важное объяснение. Наташа взволнованная прибежала к матери.
– Мама!… Мама!… он мне сделал…
– Что сделал?
– Сделал, сделал предложение. Мама! Мама! – кричала она. Графиня не верила своим ушам. Денисов сделал предложение. Кому? Этой крошечной девочке Наташе, которая еще недавно играла в куклы и теперь еще брала уроки.
– Наташа, полно, глупости! – сказала она, еще надеясь, что это была шутка.
– Ну вот, глупости! – Я вам дело говорю, – сердито сказала Наташа. – Я пришла спросить, что делать, а вы мне говорите: «глупости»…
Графиня пожала плечами.
– Ежели правда, что мосьё Денисов сделал тебе предложение, то скажи ему, что он дурак, вот и всё.
– Нет, он не дурак, – обиженно и серьезно сказала Наташа.
– Ну так что ж ты хочешь? Вы нынче ведь все влюблены. Ну, влюблена, так выходи за него замуж! – сердито смеясь, проговорила графиня. – С Богом!
– Нет, мама, я не влюблена в него, должно быть не влюблена в него.
– Ну, так так и скажи ему.
– Мама, вы сердитесь? Вы не сердитесь, голубушка, ну в чем же я виновата?
– Нет, да что же, мой друг? Хочешь, я пойду скажу ему, – сказала графиня, улыбаясь.
– Нет, я сама, только научите. Вам всё легко, – прибавила она, отвечая на ее улыбку. – А коли бы видели вы, как он мне это сказал! Ведь я знаю, что он не хотел этого сказать, да уж нечаянно сказал.
– Ну всё таки надо отказать.
– Нет, не надо. Мне так его жалко! Он такой милый.
– Ну, так прими предложение. И то пора замуж итти, – сердито и насмешливо сказала мать.
– Нет, мама, мне так жалко его. Я не знаю, как я скажу.
– Да тебе и нечего говорить, я сама скажу, – сказала графиня, возмущенная тем, что осмелились смотреть, как на большую, на эту маленькую Наташу.
– Нет, ни за что, я сама, а вы слушайте у двери, – и Наташа побежала через гостиную в залу, где на том же стуле, у клавикорд, закрыв лицо руками, сидел Денисов. Он вскочил на звук ее легких шагов.
– Натали, – сказал он, быстрыми шагами подходя к ней, – решайте мою судьбу. Она в ваших руках!
– Василий Дмитрич, мне вас так жалко!… Нет, но вы такой славный… но не надо… это… а так я вас всегда буду любить.
Денисов нагнулся над ее рукою, и она услыхала странные, непонятные для нее звуки. Она поцеловала его в черную, спутанную, курчавую голову. В это время послышался поспешный шум платья графини. Она подошла к ним.