Зоровавель

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Зорова́вель (ивр.זְרֻבָּבֶל‏‎ Зэрубавэль — «семя Вавилона», ассирийско-вавилонское имя, также Зэрубавель бен Шалтиэль) — персидский наместник Иудеи (Агг. 1:1), известный вождь иудеев, под предводительством которого первая партия иудейских пленников (42 360 человек — Ездр. 2:64) вернулась из вавилонского плена в Иудею. Возвращение обычно датируется периодом между 538 и 520 годами до н. э.

Зоровавель происходил из рода царей Давида и Соломона (Мф. 1:12), вследствие чего народ смотрел на него как на князя. Кир II Великий назначил его ответственным правителем народа и поручил ему устроить судьбу переселенцев. Через 2 года по прибытию в Иерусалим Зоровавель заложил основы Второго Иерусалимского храма (Ездр. 3:8) (первый Храм был разрушен в 586 году до н. э. вавилонским царём Навуходоносором после очередного восстания в Иудее). Иосиф Флавий сообщает, что Зоровавель удостоился чести быть телохранителем персидского царя Дария[1].

Зоровавель особое внимание уделял гражданской и религиозной жизни в Иудее, а также ожесточённо вёл войну против самаритян. Имя его значится в евангельской «Книге родства», как имя одного из родоначальников Мессии, сына Давидова.

О нём упоминается в книгах Ездры и Неемии, а также в Евангелии Матфея I, 12 и 13.

Вторым именем Зоровавеля было Шешбацар: ср. Ездр. 3:8 и Ездр. 5:14

Напишите отзыв о статье "Зоровавель"



Примечания

При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

См. также

Отрывок, характеризующий Зоровавель

– Что с тобой, Маша?
– Ничего… так мне грустно стало… грустно об Андрее, – сказала она, отирая слезы о колени невестки. Несколько раз, в продолжение утра, княжна Марья начинала приготавливать невестку, и всякий раз начинала плакать. Слезы эти, которых причину не понимала маленькая княгиня, встревожили ее, как ни мало она была наблюдательна. Она ничего не говорила, но беспокойно оглядывалась, отыскивая чего то. Перед обедом в ее комнату вошел старый князь, которого она всегда боялась, теперь с особенно неспокойным, злым лицом и, ни слова не сказав, вышел. Она посмотрела на княжну Марью, потом задумалась с тем выражением глаз устремленного внутрь себя внимания, которое бывает у беременных женщин, и вдруг заплакала.
– Получили от Андрея что нибудь? – сказала она.
– Нет, ты знаешь, что еще не могло притти известие, но mon реrе беспокоится, и мне страшно.
– Так ничего?
– Ничего, – сказала княжна Марья, лучистыми глазами твердо глядя на невестку. Она решилась не говорить ей и уговорила отца скрыть получение страшного известия от невестки до ее разрешения, которое должно было быть на днях. Княжна Марья и старый князь, каждый по своему, носили и скрывали свое горе. Старый князь не хотел надеяться: он решил, что князь Андрей убит, и не смотря на то, что он послал чиновника в Австрию розыскивать след сына, он заказал ему в Москве памятник, который намерен был поставить в своем саду, и всем говорил, что сын его убит. Он старался не изменяя вести прежний образ жизни, но силы изменяли ему: он меньше ходил, меньше ел, меньше спал, и с каждым днем делался слабее. Княжна Марья надеялась. Она молилась за брата, как за живого и каждую минуту ждала известия о его возвращении.


– Ma bonne amie, [Мой добрый друг,] – сказала маленькая княгиня утром 19 го марта после завтрака, и губка ее с усиками поднялась по старой привычке; но как и во всех не только улыбках, но звуках речей, даже походках в этом доме со дня получения страшного известия была печаль, то и теперь улыбка маленькой княгини, поддавшейся общему настроению, хотя и не знавшей его причины, – была такая, что она еще более напоминала об общей печали.