Зосима Палестинский

Зосима Палестинский
«Зосима дает гиматий Марии» (фреска Джотто в капелле Магдалины нижней базилики Сан-Франческо в Ассизи, 1320-е)
Рождение	460(0460) Палестина
Смерть	560(0560) Иорданский монастырь
В лике	преподобных
День памяти	4 (17) апреля

Для просмотра статей о других святых того же имени, обратитесь к статье Зосима.

Зосима (греч. Ζώσιμος; 460 год, Палестина — 560 год, Иорданский монастырь) — преподобный, иеромонах, авва палестинский, отшельник. Память в православной церкви совершается 4 (17) апреля.

Жизнеописание

Жил в VI веке, при императоре Юстине Старшем. Проживал с младенчества в одном из палестинских монастырей в окрестностях Кесарии и, как сообщает Димитрий Ростовский, «прошел все степени постнических подвигов и соблюдал все правила, преподанные величайшими иноками».

Согласно его житию, в 53 года Зосиме, смущаемому мыслью «Найдется ли в пустыне человек, превзошедший меня?», явился ангел и сказал:

«Зосима! Ты усердно подвизался, насколько это в силах человека, и доблестно прошел постнический подвиг. Однако нет человека, который мог бы сказать о себе, что он достиг совершенства. Есть подвиги, неведомые тебе, и труднее пройденных тобою. Чтобы познать, сколько иных путей ведут ко спасению, покинь страну свою, как славнейший из патриархов Авраам, и иди в монастырь, лежащий при реке Иордане». — Житие Марии Египетской

Повинуясь указанию ангела Зосима переселился в Иорданский монастырь, стоящий на краю пустыни. Там он стал единственным человеком видевшем и общавшимся с преподобной Марией Египетской в период её жизни в пустыне. Авва Зосима причастил преподобную Марию перед её смертью, а затем похоронил её.

После смерти Марии Египетской он рассказал о её жизни монахам монастыря, где он проживал. Позднее житие преподобной Марии было составлено Софронием Иерусалимским (греческая рукописная минея XIV века сообщает, что Зосима сам рассказал историю Марии святителю Софронию), который и описал там ряд фактов из жизни аввы Зосимы.

Иконография

Иконописный подлинник даёт следующие указания относительно внешности преподобного Зосимы: «…подобием стар, и сед, брада аки Афанасия Великого подоле, ризы преподобническия». Относительно сюжетов жития Марии Египетской в которых изображается Зосима подлинник указывает: «…стоит Мария нагая, а Зосима дает мантию, зрит назад. В другом месте даёт Зосима причастие Святых Таин, стоят у реки Иордана, гора низка вохра над Иорданом, около их деревца, приличныя пустынным местам, изображена».

Единоличные изображения Зосимы являются редкими. Они известны по фрескам каппадокийских церквей (Богородицы Панагии, Ачикель-ага-килисеси, Баллы-килисе в Соганлы) где его изображения находятся, как правило, в зоне вимы, так и новгородских храмов (церковь Спаса Преображения на Ковалёве, церковь Спаса на Нередице).

С XVII века в русской иконописи появляются житийные иконы преподобной Марии где присутствуют клейма с изображением Зосимы (их число в ряде случаев достигает 5-8). Известны изображения Зосимы в книжной миниатюре (например, в Киевской Псалтире 1397 года сцены встречи Зосимы с Марией и ей причащение иллюстрируют псалом 118).

Литература

• Гагинский А. М., Шевченко Э. В. [www.pravenc.ru/text/200017.html Зосима Палестинский] // Православная энциклопедия. Том XX. — М.: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2009. — С. 344—346. — 752 с. — 39 000 экз. — ISBN 978-5-89572-036-3
• Зосима, отшельник палестинский // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Зосима Палестинский

– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!
– Кто? Кто?
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.
– Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите!
– Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости.