Зотиков, Виктор Викторович

Виктор Викторович Зотиков
Дата рождения:	1850(1850)
Место рождения:	Москва
Дата смерти:	1921(1921)
Место смерти:	Раменское, Бронницкий уезд, Московская губерния
Образование	Императорское Московское техническое училище (ИМТУ)
Компания	Промышленное и Торговое товарищество «П. Малютина Сыновья», Раменская бумаго—прядильная и ткацкая фабрика (1871—1917)
Должность	Заведующий ткацким производством (1872—1883)
Должность	Заведующий прядильным производством, помощник директора (1883—1909)
Должность	Директор фабрики (1909—1917)
Награды и премии
Автограф

Ви́ктор Ви́кторович Зо́тиков (1850, Москва — 1921, Раменское), инженер—механик, личный почетный гражданин, директор Раменской бумаго—прядильной и ткацкой фабрики Промышленного и Торгового товарищества «П. Малютина сыновья», общественный деятель и благотворитель.

Биография

Родился в 1950 г. в Москве в семье титулярного советника Виктора Васильевича Зотикова (1823—н.д.) и Анастасии Петровны Зотиковой (урожд. Никольской) (1828—1908) . После преждевременной смерти отца вместе с младшим братом воспитывался в приюте.

Младший брат — Евгений Викторович Зотиков, инженер—механик, инженер путей сообщения. Сестры — Маргарита Викторовна Каринская (урожд. Зотикова), жена Заслуженного ординарного профессора Санкт-Петербургской Духовной академии по кафедре истории философии, доктора философии, статского советника М. И. Каринского и Людмила Викторовна Зотикова.

В 1865—1871 г.г. — воспитанник Инженерно—механического отделения Императорского Московского технического училища (ИМТУ). По окончании курса наук в ИМТУ со званием инженер—механика удостоен Высочайше утверждённого знака отличия для ношения на правой стороне груди.

В 1871 году поступил на Раменскую фабрику Промышленного и Торгового товарищества "П. Малютина Сыновей" в должность ночного смотрителя за работами по производству. В 1872 году утвержден в должности заведующего ткацким производством. В 1883 году — в должности помощника директора и заведующего прядильным производством .

В 1909 году, через два года после того, как паи товарищества «П. Малютина сыновья» были выкуплены М. Н. Бардыгиным, В. В. Зотиков был назначен директором Раменской фабрики.

Под руководством В. В. Зотикова была продолжена реконструкция и модернизация предприятия. В 1911 г. вступает в строй новый прядильный корпус, построенный по американскому образцу, так называемая бетонная фабрика. Рядом со стадионом Малютинского клуба спорта строится станция биологической очистки сточных вод, на то время единственная в своем роде в России (станция работала вплоть до включения канализационной системы фабрики в общую городскую в конце 40—х — начале 50—х годов ХХ века). К 1917 году фабрика имела три больших 5-этажных производственных корпуса (два прядильных и один ткацкий), механические мастерские, литейное и другие вспомогательные производства. Прядильное производство имело около 500 станков общей мощностью свыше 250 тыс. веретен. Ткацкое производство — более двух тысяч станков. Фабрика выпускала пряжу различных сортов, хлопчатобумажные ткани свыше десятка наименований.

Входил в созданное в 1903 году Общество хоругвеносцев «Союз Михаила—Архангела», просуществовавшее до 1918 года. Общество ставило своей целью укрепление православной веры, заботу о благоустроении и украшении храма Живоначальной Троицы в Раменском. В период русско—японской войны Общество пожертвовало в фонд Красного Креста более 1000 штук белья для больных и раненных.

С 1905 года состоит почетным членом Бронницкого уездного отделения Московского епархиального Кирилло-Мефодиевского братства.

Председатель созданного в 1906 г. в Раменском Общества распространения среднего образования (почетными членами Общества были действительный статский советник князь А. А. Прозоровский—Голицын, его дочь фрейлина княжна М. А. Прозоровская—Голицына, действительный статский советник А. А. Пушкин — внук поэта). Преподавал в церковно-приходской школе, открытой напротив Раменской гимназии.

В 1912 году утвержден председателем попечительского совета Раменской женской гимназии и почетным попечителем Раменского высшего начального училища.

При Раменской школе на средства попечителя В. В. Зотикова были "оборудованы большие мастерские, приглашены специальные мастера и с успехом занимаются все ученики школы. Кроме обычных предметов производства, доступных детским силам, тут производились еще в большом количестве перископы по особому образцу для нужд армии».

В 1883 году Всемилостивейше пожалован золотой медалью "За полезное" для ношения на шее на Станиславской ленте. В 1897 году пожалован орденом Св. Станислава 3-й степени за участие в Нижегородской выставке 1896 года, в 1907 году награждён орденом Св. Анны 3-й степени.

Жена В. В. Зотикова — Наталья Васильевна Зотикова в 1903—1909 г.г. являлась попечительницей женской церковно-приходской школы при Храме Михаила—Архангела в с.Загорново Бронницкого уезда, на свои средства выстроила новое школьное здание, отвечавшее требованиям времени.

В октябре 1917 года В. В. Зотиков уволился с должности директора Раменской мануфактуры. После революции некоторое время (по неуточненным данным) работал в Центральном управлении текстильной промышленности ВСНХ (Центротекстиль) и умер летом 1921 года.

Ссылки

• [avasilyeva.ru/familytree/Фамильное древо Каринских—Зотиковых—Лупповых ]

Отрывок, характеризующий Зотиков, Виктор Викторович

– Впрочем, большое количество монастырей и церквей есть всегда признак отсталости народа, – сказал Наполеон, оглядываясь на Коленкура за оценкой этого суждения.
Балашев почтительно позволил себе не согласиться с мнением французского императора.
– У каждой страны свои нравы, – сказал он.
– Но уже нигде в Европе нет ничего подобного, – сказал Наполеон.
– Прошу извинения у вашего величества, – сказал Балашев, – кроме России, есть еще Испания, где также много церквей и монастырей.
Этот ответ Балашева, намекавший на недавнее поражение французов в Испании, был высоко оценен впоследствии, по рассказам Балашева, при дворе императора Александра и очень мало был оценен теперь, за обедом Наполеона, и прошел незаметно.
По равнодушным и недоумевающим лицам господ маршалов видно было, что они недоумевали, в чем тут состояла острота, на которую намекала интонация Балашева. «Ежели и была она, то мы не поняли ее или она вовсе не остроумна», – говорили выражения лиц маршалов. Так мало был оценен этот ответ, что Наполеон даже решительно не заметил его и наивно спросил Балашева о том, на какие города идет отсюда прямая дорога к Москве. Балашев, бывший все время обеда настороже, отвечал, что comme tout chemin mene a Rome, tout chemin mene a Moscou, [как всякая дорога, по пословице, ведет в Рим, так и все дороги ведут в Москву,] что есть много дорог, и что в числе этих разных путей есть дорога на Полтаву, которую избрал Карл XII, сказал Балашев, невольно вспыхнув от удовольствия в удаче этого ответа. Не успел Балашев досказать последних слов: «Poltawa», как уже Коленкур заговорил о неудобствах дороги из Петербурга в Москву и о своих петербургских воспоминаниях.
После обеда перешли пить кофе в кабинет Наполеона, четыре дня тому назад бывший кабинетом императора Александра. Наполеон сел, потрогивая кофе в севрской чашке, и указал на стул подло себя Балашеву.
Есть в человеке известное послеобеденное расположение духа, которое сильнее всяких разумных причин заставляет человека быть довольным собой и считать всех своими друзьями. Наполеон находился в этом расположении. Ему казалось, что он окружен людьми, обожающими его. Он был убежден, что и Балашев после его обеда был его другом и обожателем. Наполеон обратился к нему с приятной и слегка насмешливой улыбкой.
– Это та же комната, как мне говорили, в которой жил император Александр. Странно, не правда ли, генерал? – сказал он, очевидно, не сомневаясь в том, что это обращение не могло не быть приятно его собеседнику, так как оно доказывало превосходство его, Наполеона, над Александром.
Балашев ничего не мог отвечать на это и молча наклонил голову.
– Да, в этой комнате, четыре дня тому назад, совещались Винцингероде и Штейн, – с той же насмешливой, уверенной улыбкой продолжал Наполеон. – Чего я не могу понять, – сказал он, – это того, что император Александр приблизил к себе всех личных моих неприятелей. Я этого не… понимаю. Он не подумал о том, что я могу сделать то же? – с вопросом обратился он к Балашеву, и, очевидно, это воспоминание втолкнуло его опять в тот след утреннего гнева, который еще был свеж в нем.
– И пусть он знает, что я это сделаю, – сказал Наполеон, вставая и отталкивая рукой свою чашку. – Я выгоню из Германии всех его родных, Виртембергских, Баденских, Веймарских… да, я выгоню их. Пусть он готовит для них убежище в России!
Балашев наклонил голову, видом своим показывая, что он желал бы откланяться и слушает только потому, что он не может не слушать того, что ему говорят. Наполеон не замечал этого выражения; он обращался к Балашеву не как к послу своего врага, а как к человеку, который теперь вполне предан ему и должен радоваться унижению своего бывшего господина.
– И зачем император Александр принял начальство над войсками? К чему это? Война мое ремесло, а его дело царствовать, а не командовать войсками. Зачем он взял на себя такую ответственность?
Наполеон опять взял табакерку, молча прошелся несколько раз по комнате и вдруг неожиданно подошел к Балашеву и с легкой улыбкой так уверенно, быстро, просто, как будто он делал какое нибудь не только важное, но и приятное для Балашева дело, поднял руку к лицу сорокалетнего русского генерала и, взяв его за ухо, слегка дернул, улыбнувшись одними губами.
– Avoir l'oreille tiree par l'Empereur [Быть выдранным за ухо императором] считалось величайшей честью и милостью при французском дворе.
– Eh bien, vous ne dites rien, admirateur et courtisan de l'Empereur Alexandre? [Ну у, что ж вы ничего не говорите, обожатель и придворный императора Александра?] – сказал он, как будто смешно было быть в его присутствии чьим нибудь courtisan и admirateur [придворным и обожателем], кроме его, Наполеона.
– Готовы ли лошади для генерала? – прибавил он, слегка наклоняя голову в ответ на поклон Балашева.
– Дайте ему моих, ему далеко ехать…
Письмо, привезенное Балашевым, было последнее письмо Наполеона к Александру. Все подробности разговора были переданы русскому императору, и война началась.


После своего свидания в Москве с Пьером князь Андреи уехал в Петербург по делам, как он сказал своим родным, но, в сущности, для того, чтобы встретить там князя Анатоля Курагина, которого он считал необходимым встретить. Курагина, о котором он осведомился, приехав в Петербург, уже там не было. Пьер дал знать своему шурину, что князь Андрей едет за ним. Анатоль Курагин тотчас получил назначение от военного министра и уехал в Молдавскую армию. В это же время в Петербурге князь Андрей встретил Кутузова, своего прежнего, всегда расположенного к нему, генерала, и Кутузов предложил ему ехать с ним вместе в Молдавскую армию, куда старый генерал назначался главнокомандующим. Князь Андрей, получив назначение состоять при штабе главной квартиры, уехал в Турцию.
Князь Андрей считал неудобным писать к Курагину и вызывать его. Не подав нового повода к дуэли, князь Андрей считал вызов с своей стороны компрометирующим графиню Ростову, и потому он искал личной встречи с Курагиным, в которой он намерен был найти новый повод к дуэли. Но в Турецкой армии ему также не удалось встретить Курагина, который вскоре после приезда князя Андрея в Турецкую армию вернулся в Россию. В новой стране и в новых условиях жизни князю Андрею стало жить легче. После измены своей невесты, которая тем сильнее поразила его, чем старательнее он скрывал ото всех произведенное на него действие, для него были тяжелы те условия жизни, в которых он был счастлив, и еще тяжелее были свобода и независимость, которыми он так дорожил прежде. Он не только не думал тех прежних мыслей, которые в первый раз пришли ему, глядя на небо на Аустерлицком поле, которые он любил развивать с Пьером и которые наполняли его уединение в Богучарове, а потом в Швейцарии и Риме; но он даже боялся вспоминать об этих мыслях, раскрывавших бесконечные и светлые горизонты. Его интересовали теперь только самые ближайшие, не связанные с прежними, практические интересы, за которые он ухватывался с тем большей жадностью, чем закрытое были от него прежние. Как будто тот бесконечный удаляющийся свод неба, стоявший прежде над ним, вдруг превратился в низкий, определенный, давивший его свод, в котором все было ясно, но ничего не было вечного и таинственного.
Из представлявшихся ему деятельностей военная служба была самая простая и знакомая ему. Состоя в должности дежурного генерала при штабе Кутузова, он упорно и усердно занимался делами, удивляя Кутузова своей охотой к работе и аккуратностью. Не найдя Курагина в Турции, князь Андрей не считал необходимым скакать за ним опять в Россию; но при всем том он знал, что, сколько бы ни прошло времени, он не мог, встретив Курагина, несмотря на все презрение, которое он имел к нему, несмотря на все доказательства, которые он делал себе, что ему не стоит унижаться до столкновения с ним, он знал, что, встретив его, он не мог не вызвать его, как не мог голодный человек не броситься на пищу. И это сознание того, что оскорбление еще не вымещено, что злоба не излита, а лежит на сердце, отравляло то искусственное спокойствие, которое в виде озабоченно хлопотливой и несколько честолюбивой и тщеславной деятельности устроил себе князь Андрей в Турции.