Зражевская, Александра Васильевна
Алекса́ндра Васи́льевна Зраже́вская (28 апреля [10 мая] 1805, по другим сведениям 1810, Санкт-Петербург — 22 октября [3 ноября] 1867, там же) — русская писательница, журналистка, переводчица.
Биография
Родилась в семье архитектора. С детства свободно владела английским и французским языками. Намеревалась стать «русской госпожой де Сталь», о чём сообщала в возникшей между ею и В. А. Жуковским переписке.
Переводила Жирардена, Бальзака, Нодье и других. Написала роман «Картины дружеских связей» (Санкт-Петербург, 1833 и 1839), незавершённый роман в письмах «Женщина — поэт и автор» (1842), повесть «Библиотека моего дяди» (1836), несколько критико-литературных статей.
Сотрудничала в журналах «Библиотека для чтения», «Сын Отечества», «Москвитянин» и главным образом в «Маяке», в 1840—1841.
В 1861 была помещена в лечебницу для душевнобольных: воображала себя отроком Львом библейским, дочерью великого князя Константина Павловича.
Источники
- [ru.rodovid.org/wk/Запись:872840 Зражевская, Александра Васильевна] на «Родоводе». Дерево предков и потомков
|
Это заготовка статьи о писателе России. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Напишите отзыв о статье "Зражевская, Александра Васильевна"
Отрывок, характеризующий Зражевская, Александра Васильевна
– Право, она очень мила! – сказал Ростов Ильину, выходившему с ним.– Прелесть какая женщина! – с шестнадцатилетней серьезностью отвечал Ильин.
Через полчаса выстроенный эскадрон стоял на дороге. Послышалась команда: «Садись! – солдаты перекрестились и стали садиться. Ростов, выехав вперед, скомандовал: «Марш! – и, вытянувшись в четыре человека, гусары, звуча шлепаньем копыт по мокрой дороге, бренчаньем сабель и тихим говором, тронулись по большой, обсаженной березами дороге, вслед за шедшей впереди пехотой и батареей.
Разорванные сине лиловые тучи, краснея на восходе, быстро гнались ветром. Становилось все светлее и светлее. Ясно виднелась та курчавая травка, которая заседает всегда по проселочным дорогам, еще мокрая от вчерашнего дождя; висячие ветви берез, тоже мокрые, качались от ветра и роняли вбок от себя светлые капли. Яснее и яснее обозначались лица солдат. Ростов ехал с Ильиным, не отстававшим от него, стороной дороги, между двойным рядом берез.
Ростов в кампании позволял себе вольность ездить не на фронтовой лошади, а на казацкой. И знаток и охотник, он недавно достал себе лихую донскую, крупную и добрую игреневую лошадь, на которой никто не обскакивал его. Ехать на этой лошади было для Ростова наслаждение. Он думал о лошади, об утре, о докторше и ни разу не подумал о предстоящей опасности.
Прежде Ростов, идя в дело, боялся; теперь он не испытывал ни малейшего чувства страха. Не оттого он не боялся, что он привык к огню (к опасности нельзя привыкнуть), но оттого, что он выучился управлять своей душой перед опасностью. Он привык, идя в дело, думать обо всем, исключая того, что, казалось, было бы интереснее всего другого, – о предстоящей опасности. Сколько он ни старался, ни упрекал себя в трусости первое время своей службы, он не мог этого достигнуть; но с годами теперь это сделалось само собою. Он ехал теперь рядом с Ильиным между березами, изредка отрывая листья с веток, которые попадались под руку, иногда дотрогиваясь ногой до паха лошади, иногда отдавая, не поворачиваясь, докуренную трубку ехавшему сзади гусару, с таким спокойным и беззаботным видом, как будто он ехал кататься. Ему жалко было смотреть на взволнованное лицо Ильина, много и беспокойно говорившего; он по опыту знал то мучительное состояние ожидания страха и смерти, в котором находился корнет, и знал, что ничто, кроме времени, не поможет ему.
