Зражевский, Владимир Григорьевич

Зражевский Владимир Григорьевич
Дата рождения	12 марта 1867(1867-03-12)
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Род войск	ВМФ
Звание	генерал-майор
Сражения/войны	Русско-японская война
Награды и премии
В отставке	1912

Владимир Григорьевич Зражевский — военный инженер-механик, участник русско-японской войны, генерал-майор, Георгиевский кавалер.

Биография

Зражевский Владимир Григорьевич родился 12 марта 1867 года в семье военного моряка — капитана Корпуса флотских штурманов.

В 1888 году окончил механическое отделение Технического училища Морского ведомства в Кронштадте и произведён в младшие инженер-механики.

С 1893 по 1903 годы служил в Сибирской флотилии: младшим механиком мореходной канонерской лодки «Манджур» (1893—1894), судовым механиком миноносцев «Янчихэ» (1894—1895) и «Борго» (1895), механиком тральщика «Камчадал» (1897—1898).

12 февраля 1899 года был назначен старшим судовым механиком канонерской лодки «Кореец». В 1900 году, в составе международной эскадры на канонерской лодке принимал участие в подавлении восстания «боксёров». За участие в штурме фортов Таку был награждён орденом Святого Владимира 4-й степени с мечами и бантом, а в 1901 году — французским орденом Почётного легиона Кавалерского креста и японским орденом Священного Сокровища 4-й степени.

6 декабря 1902 года был произведён в старшие инженер-механики.

В январе 1903 года назначен старшим судовым механиком миноносца «Резвый».

С 26 октября 1903 года по 20 декабря 1904 года служил старшим судовым механиком эскадренного броненосца «Севастополь».

Участник русско-японской войны, обороны Порт-Артура. За бой у Порт-Артура 26-27 января 1904 года был награждён орденом Святого Станислава 2-й степени с мечами, За участие в обороне Порт-Артура был награждён орденом Святой Анны 2-й степени с мечами и золотым оружием «За храбрость». Отказался идти в плен к японцам. 20 марта 1905 года вернулся в Санкт-Петербург.

В 1906 году — судовой механик эскадренного броненосца «Ростислав».

3 сентября 1906 года назначен наблюдающим за постройкой механизмов броненосца «Евстафий», а с 1910 по 1912 годы служил старшим судовым механиком на этом линкоре.

7 ноября 1912 года, после длительных судебных разбирательств в связи с обвинениями во взяточничестве и вымогательстве уволен в отставку с производством в генерал-майоры.

После отставки проживал в Севастополе. Дальнейшая судьба не известна.

Награды

• Орден Святого Станислава 3-й ст (6.12.1899)
• Орден Святого Владимира 4-й ст. с мечами и бантом (27.09.1900)
• Орден Святого Станислава 2-й ст. с мечами (10.05.1904)
• Орден Святой Анны 2-й ст. с мечами (18.12.1905)
• Золотая сабля с надписью «За храбрость» (07.08.1906).
• Серебряная медаль «В память царствования императора Александра III» (1896)

Иностранные:

• Орден Почетного легиона Кавалерского креста (1901, Франция)
• Орден Священного Сокровища 4-й ст. (1901, Япония)

Семья

• Брат — Зражевский Иван Григорьевич (1859—1925), контр-адмирал.

Литература

• Черкасов В. Н. Записки артиллерийского офицера броненосца «Пересвет». СПб.: Бахкра, 2000.

Ссылки

• [george-orden.narod.ru/Stat/stat11.html Георгиевские кавалеры Российского флота 1900—1917 гг.]
• [ru.rodovid.org/wk/Запись:657053 Володимир Григорович Зражевський на «Родоводе». Дерево предков и потомков]
• РГАВМФ. Ф. 417. Оп. 5. Д. 947. Л. 5-14; Ф. 1025. Оп. 2. Д. 179. Л. 1-40

Отрывок, характеризующий Зражевский, Владимир Григорьевич

– Вы шутите, – всё более и более оживляясь говорил Пьер. Какое же может быть заблуждение и зло в том, что я желал (очень мало и дурно исполнил), но желал сделать добро, да и сделал хотя кое что? Какое же может быть зло, что несчастные люди, наши мужики, люди такие же, как и мы, выростающие и умирающие без другого понятия о Боге и правде, как обряд и бессмысленная молитва, будут поучаться в утешительных верованиях будущей жизни, возмездия, награды, утешения? Какое же зло и заблуждение в том, что люди умирают от болезни, без помощи, когда так легко материально помочь им, и я им дам лекаря, и больницу, и приют старику? И разве не ощутительное, не несомненное благо то, что мужик, баба с ребенком не имеют дня и ночи покоя, а я дам им отдых и досуг?… – говорил Пьер, торопясь и шепелявя. – И я это сделал, хоть плохо, хоть немного, но сделал кое что для этого, и вы не только меня не разуверите в том, что то, что я сделал хорошо, но и не разуверите, чтоб вы сами этого не думали. А главное, – продолжал Пьер, – я вот что знаю и знаю верно, что наслаждение делать это добро есть единственное верное счастие жизни.
– Да, ежели так поставить вопрос, то это другое дело, сказал князь Андрей. – Я строю дом, развожу сад, а ты больницы. И то, и другое может служить препровождением времени. А что справедливо, что добро – предоставь судить тому, кто всё знает, а не нам. Ну ты хочешь спорить, – прибавил он, – ну давай. – Они вышли из за стола и сели на крыльцо, заменявшее балкон.
– Ну давай спорить, – сказал князь Андрей. – Ты говоришь школы, – продолжал он, загибая палец, – поучения и так далее, то есть ты хочешь вывести его, – сказал он, указывая на мужика, снявшего шапку и проходившего мимо их, – из его животного состояния и дать ему нравственных потребностей, а мне кажется, что единственно возможное счастье – есть счастье животное, а ты его то хочешь лишить его. Я завидую ему, а ты хочешь его сделать мною, но не дав ему моих средств. Другое ты говоришь: облегчить его работу. А по моему, труд физический для него есть такая же необходимость, такое же условие его существования, как для меня и для тебя труд умственный. Ты не можешь не думать. Я ложусь спать в 3 м часу, мне приходят мысли, и я не могу заснуть, ворочаюсь, не сплю до утра оттого, что я думаю и не могу не думать, как он не может не пахать, не косить; иначе он пойдет в кабак, или сделается болен. Как я не перенесу его страшного физического труда, а умру через неделю, так он не перенесет моей физической праздности, он растолстеет и умрет. Третье, – что бишь еще ты сказал? – Князь Андрей загнул третий палец.
– Ах, да, больницы, лекарства. У него удар, он умирает, а ты пустил ему кровь, вылечил. Он калекой будет ходить 10 ть лет, всем в тягость. Гораздо покойнее и проще ему умереть. Другие родятся, и так их много. Ежели бы ты жалел, что у тебя лишний работник пропал – как я смотрю на него, а то ты из любви же к нему его хочешь лечить. А ему этого не нужно. Да и потом,что за воображенье, что медицина кого нибудь и когда нибудь вылечивала! Убивать так! – сказал он, злобно нахмурившись и отвернувшись от Пьера. Князь Андрей высказывал свои мысли так ясно и отчетливо, что видно было, он не раз думал об этом, и он говорил охотно и быстро, как человек, долго не говоривший. Взгляд его оживлялся тем больше, чем безнадежнее были его суждения.
– Ах это ужасно, ужасно! – сказал Пьер. – Я не понимаю только – как можно жить с такими мыслями. На меня находили такие же минуты, это недавно было, в Москве и дорогой, но тогда я опускаюсь до такой степени, что я не живу, всё мне гадко… главное, я сам. Тогда я не ем, не умываюсь… ну, как же вы?…
– Отчего же не умываться, это не чисто, – сказал князь Андрей; – напротив, надо стараться сделать свою жизнь как можно более приятной. Я живу и в этом не виноват, стало быть надо как нибудь получше, никому не мешая, дожить до смерти.
– Но что же вас побуждает жить с такими мыслями? Будешь сидеть не двигаясь, ничего не предпринимая…
– Жизнь и так не оставляет в покое. Я бы рад ничего не делать, а вот, с одной стороны, дворянство здешнее удостоило меня чести избрания в предводители: я насилу отделался. Они не могли понять, что во мне нет того, что нужно, нет этой известной добродушной и озабоченной пошлости, которая нужна для этого. Потом вот этот дом, который надо было построить, чтобы иметь свой угол, где можно быть спокойным. Теперь ополчение.