Зритель (журнал, 1905)
| Зритель | |
| Специализация: |
сатирический журнал |
|---|---|
| Периодичность: |
еженедельник |
| Язык: | |
| Адрес редакции: | |
| Главный редактор: | |
| Издатель: |
Ю. К. Арцыбушев |
| Страна: | |
| История издания: | |
 Зритель на Викискладе | |
«Зритель» — русский еженедельный сатирический журнал, издававшийся в Санкт-Петербурге в 1905, 1906 и 1908 годах. Редактором «Зрителя» был Ю. К. Арцыбушев. Выпуск журнала неоднократно останавливался властями, отдельные номера подвергались аресту (всего вышло 39 номеров).
История
Литературная энциклопедия называет начавший выходить 5 июня 1905 года «Зритель» первым органом политической сатиры в России[1]. Журнал, издававшийся Юрием Арцыбушевым, занимал общедемократические позиции, и значительную часть его материалов составлял юмор, а не сатира[2], критика властей на первых порах не затрагивала самую верхушку, а само критическое содержание передавалось туманными намёками[3]; например, как пишет Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона:
|
На повторявшиеся так часто избиения обывателей приходилось только намекать картинками (казак, скачущий на коне, с сигнальным рожком в руке, или городовой, производящий на полицейском дворе смотр дворникам и мясникам). | 
|
Однако и отдельных остросатирических материалов, которые могли рассматриваться как призывы к свержению существующего строя, оказалось достаточно, чтобы привлечь пристальное внимание цензуры. Отдельные номера журнала подвергались аресту, а 2 октября 1905 года его выпуск и вовсе был запрещён, а сам Арцыбушев заключён под арест[4]. Читатели в свою очередь восприняли появление журнала восторженно, и тираж отдельных номеров доходил до ста тысяч. Выпуск «Зрителя» был возобновлён 30 октября, после появления октябрьского манифеста, и неподцензурные номера содержали больше открытых острых выпадов против властей[3].
В декабре 1905 года «Зритель» был закрыт вторично[5]. В 1906 году вместо него в короткие периоды времени выходили периодические издания «Маски» (9 номеров[1]), «Журнал», «Альманах»[4]. Издание самого «Зрителя» возобновлялось с перерывами в 1906 (2 номера) и 1908 годах, и в общей сложности вышли в свет 39 номеров журнала, после усиления реакции определявшего своё направление как «Литературно-художественный сатирический журнал»[2].
Сотрудники
Редактором и издателем журнала был Юрий Константинович Арцыбушев. В редакцию входили Г. Е. Гинц, И. Я. Каган, Н. И. Фалеев. Среди сотрудников литературно-художественного отдела были писатели Алексей Чапыгин, Фёдор Сологуб, поэт Дмитрий Цензор. С художественным отделом сотрудничали Евгений Лансере, Дмитрий Митрохин, Николай Шестопалов[2]. В журнале также публиковались поэты Василий Башкин, Владимир Лихачёв, Александр Рославлев, Ольга Чюмина, Саша Чёрный и художник Сергей Чехонин[4], бывший издателем журнала «Маски», в 1906 году выходившего вместо «Зрителя»[1].
Напишите отзыв о статье "Зритель (журнал, 1905)"
Примечания
- ↑ 1 2 3 [feb-web.ru/feb/litenc/encyclop/ Журналы русские] — статья из Литературной энциклопедии 1929—1939 (авторы — Ю. Бочаров и И. Ипполит)
- ↑ 1 2 3 [feb-web.ru/feb/periodic/pp0-abc/pp2/pp2-0703.htm Зритель (Пг., 1905—1906, 1908)] // Русская периодическая печать (1895 — октябрь 1917). — М. : Государственное издательство политической литературы, 1957.</span>
- ↑ 1 2 Ал. Венгеров. Сатирические журналы 1904—1906 г. // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- ↑ 1 2 3 [feb-web.ru/feb/kle/kle-abc/ke2/ke2-a502.htm «Зритель» (1905)] // Краткая литературная энциклопедия. — М.: Советская энциклопедия, 1962—1978.
- ↑ Е. А. Валле де Барр. [books.google.ca/books?id=u8eWBgAAQBAJ&lpg=PA1&pg=PA53#v=onepage&q&f=false «Свобода» русской печати (после 17 октября 1905 г.)]. — Самара, 1906.</span>
</ol>
|
Это заготовка статьи о журнале. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Зритель (журнал, 1905)
Душа его была не в нормальном состоянии. Здоровый человек обыкновенно мыслит, ощущает и вспоминает одновременно о бесчисленном количестве предметов, но имеет власть и силу, избрав один ряд мыслей или явлений, на этом ряде явлений остановить все свое внимание. Здоровый человек в минуту глубочайшего размышления отрывается, чтобы сказать учтивое слово вошедшему человеку, и опять возвращается к своим мыслям. Душа же князя Андрея была не в нормальном состоянии в этом отношении. Все силы его души были деятельнее, яснее, чем когда нибудь, но они действовали вне его воли. Самые разнообразные мысли и представления одновременно владели им. Иногда мысль его вдруг начинала работать, и с такой силой, ясностью и глубиною, с какою никогда она не была в силах действовать в здоровом состоянии; но вдруг, посредине своей работы, она обрывалась, заменялась каким нибудь неожиданным представлением, и не было сил возвратиться к ней.«Да, мне открылась новое счастье, неотъемлемое от человека, – думал он, лежа в полутемной тихой избе и глядя вперед лихорадочно раскрытыми, остановившимися глазами. Счастье, находящееся вне материальных сил, вне материальных внешних влияний на человека, счастье одной души, счастье любви! Понять его может всякий человек, но сознать и предписать его мот только один бог. Но как же бог предписал этот закон? Почему сын?.. И вдруг ход мыслей этих оборвался, и князь Андрей услыхал (не зная, в бреду или в действительности он слышит это), услыхал какой то тихий, шепчущий голос, неумолкаемо в такт твердивший: „И пити пити питии“ потом „и ти тии“ опять „и пити пити питии“ опять „и ти ти“. Вместе с этим, под звук этой шепчущей музыки, князь Андрей чувствовал, что над лицом его, над самой серединой воздвигалось какое то странное воздушное здание из тонких иголок или лучинок. Он чувствовал (хотя это и тяжело ему было), что ему надо было старательна держать равновесие, для того чтобы воздвигавшееся здание это не завалилось; но оно все таки заваливалось и опять медленно воздвигалось при звуках равномерно шепчущей музыки. „Тянется! тянется! растягивается и все тянется“, – говорил себе князь Андрей. Вместе с прислушаньем к шепоту и с ощущением этого тянущегося и воздвигающегося здания из иголок князь Андрей видел урывками и красный, окруженный кругом свет свечки и слышал шуршанъе тараканов и шуршанье мухи, бившейся на подушку и на лицо его. И всякий раз, как муха прикасалась к егв лицу, она производила жгучее ощущение; но вместе с тем его удивляло то, что, ударяясь в самую область воздвигавшегося на лице его здания, муха не разрушала его. Но, кроме этого, было еще одно важное. Это было белое у двери, это была статуя сфинкса, которая тоже давила его.
«Но, может быть, это моя рубашка на столе, – думал князь Андрей, – а это мои ноги, а это дверь; но отчего же все тянется и выдвигается и пити пити пити и ти ти – и пити пити пити… – Довольно, перестань, пожалуйста, оставь, – тяжело просил кого то князь Андрей. И вдруг опять выплывала мысль и чувство с необыкновенной ясностью и силой.
«Да, любовь, – думал он опять с совершенной ясностью), но не та любовь, которая любит за что нибудь, для чего нибудь или почему нибудь, но та любовь, которую я испытал в первый раз, когда, умирая, я увидал своего врага и все таки полюбил его. Я испытал то чувство любви, которая есть самая сущность души и для которой не нужно предмета. Я и теперь испытываю это блаженное чувство. Любить ближних, любить врагов своих. Все любить – любить бога во всех проявлениях. Любить человека дорогого можно человеческой любовью; но только врага можно любить любовью божеской. И от этого то я испытал такую радость, когда я почувствовал, что люблю того человека. Что с ним? Жив ли он… Любя человеческой любовью, можно от любви перейти к ненависти; но божеская любовь не может измениться. Ничто, ни смерть, ничто не может разрушить ее. Она есть сущность души. А сколь многих людей я ненавидел в своей жизни. И из всех людей никого больше не любил я и не ненавидел, как ее». И он живо представил себе Наташу не так, как он представлял себе ее прежде, с одною ее прелестью, радостной для себя; но в первый раз представил себе ее душу. И он понял ее чувство, ее страданья, стыд, раскаянье. Он теперь в первый раз поняд всю жестокость своего отказа, видел жестокость своего разрыва с нею. «Ежели бы мне было возможно только еще один раз увидать ее. Один раз, глядя в эти глаза, сказать…»
И пити пити пити и ти ти, и пити пити – бум, ударилась муха… И внимание его вдруг перенеслось в другой мир действительности и бреда, в котором что то происходило особенное. Все так же в этом мире все воздвигалось, не разрушаясь, здание, все так же тянулось что то, так же с красным кругом горела свечка, та же рубашка сфинкс лежала у двери; но, кроме всего этого, что то скрипнуло, пахнуло свежим ветром, и новый белый сфинкс, стоячий, явился пред дверью. И в голове этого сфинкса было бледное лицо и блестящие глаза той самой Наташи, о которой он сейчас думал.
