Зубков, Анатолий Анатольевич

Анатолий Анатольевич Зубков
Место смерти:	Кишинёв, МССР
Научная сфера:	Физиология
Альма-матер:	Московский Университет
Научный руководитель:	проф. М. Н. Шатерников, зав. каф. физиологии Московского университета
Известен как:	Исследователь проблемы торможения в центральной нервной системе

Анатолий Анатольевич Зубков (26 февраля 1900, Москва — 5 декабря 1967, Молдавия) — советский учёный и педагог, физиолог, профессор, зав. кафедрой физиологии Пермского мединститута (1937–1944), зав. кафедрой физиологии животных Пермского университета (1937–1944), зав. кафедрой физиологии Кишиневского мединститута (1951–1967), зав. отделом физиологии АН Белорусской ССР (1950–1951), руководитель лаборатории физиологии АН Молдавской ССР (1953–1967).

Автор исследований в области периферической адаптации и сравнительной физиологии сердца; изучал связь физиологических функций с биохимическими процессами и проблему торможения в центральной нервной системе; автор одного из первых советских учебников по физиологии для высших учебных заведений; автор первых переводов классических трудов И. М. Сеченова на английский язык.

Биография

В 1923 году окончил медицинский факультет МГУ и был оставлен ассистентом-физиологом.

Первая научная работа «Математический анализ хода секреции ферментов поджелудочного сока» была выполнена в студенческие годы и напечатана в 1923 году в Архиве Люгера.

С 1922 по 1927 год преподавал на курсах иностранных языков, а с 1927 по 1932 год — в Институте востоковедения.

С 1932 по 1933 год — преподаватель анатомии и физиологии Московского рабфака ОГПУ.

С 1933 по 1936 год — старший научный сотрудник, затем заведующий группой по экспериментальной физиологии в биоинституте им. Тимирязева.

С 1936 по 1944 год заведовал кафедрой нормальной анатомии Пермского мединститута, читая также курс физиологии с основами анатомии в Пермском фармацевтическом институте. Одновременно (начиная с 1937 года) по совместительству заведовал и кафедрой физиологии животных в Пермском университете. В этот период увлек своих коллег изучением периферической адаптации сердца. Итоги экспериментальных работ кафедры были им изложены на VI Всесоюзном съезде физиологов.

А. А. Зубков проводил научные исследования в области вегетативной иннервации органов, в особенности сердца, выполнил ряд работ, касающихся центральной регуляции сердечной деятельности виноградной улитки, изучал воздействие лучистой энергии и конвекционного тепла на клетки.

В 1935 году он обобщил результаты своих исследований в диссертационной работе на соискание ученой степени доктора медицинских наук, в 1936 году утвержден в этой степени Наркомздравом. В 1937 году получил учёное звание профессор.

В 1944 году переведен на заведование кафедрой физиологии в Кисловодский мединститут. В 1945 году основал кафедру физиологии в Кишиневском мединституте. Некоторое время работал в Риге зав. кафедрой медицинского факультета Латвийского университета (1946–1949), а также в Белорусском университете (1949–1951). В последние годы жизни заведовал кафедрой физиологии в Кишиневском мединституте (1951–1967). Одним из значительных достижений кафедры было издание учебника физиологии (1966, 1972), среди авторов которого был и А. А. Зубков, переведенного затем (1991) на румынский язык сотрудниками кафедры. Одновременно заведовал отделом физиологии АН Белорусской ССР (1950–1951), руководил лабораторией физиологии АН Молдавской ССР (1953–1967).

А. А. Зубковым написаны несколько глав в учебнике «Физиология человека» под редакцией Е. Б. Бабского «Кровообращение», «Дыхание», «Выделение», «Внутренняя секреция», «Нервы», «Мышцы». По заданию 15-го Международного конгресса физиологов перевел на английский язык психофизиологические работы И. М. Сеченова, редактировал английские переводы в иностранных выпусках Бюллетеня экспериментальной биологии и медицины.

Монографии

• Бабский Е. Б., Зубков А. А., Косицкий Г. И., Ходоров Б. И. [vuzer.info/load/medicina/fiziologija_cheloveka/31-1-0-4384 Физиология человека] / Под ред. академика АН УССР Е.Б. Бабского. — 2-е изд., переработанное. — М.: Медицина, 1972. — 65 000 экз.

Источники и ссылки

• Анатолий Анатольевич Зубков // 1.Biografia.ru.
• [director-iv.ru/news/119/534/ Прогулка по улице Рабфаковской (продолжение)] // Директор-Иваново : Деловой журнал. — 2009. — Т. 107, № 12.
• Маркин А. Г. Зубков Анатолий Анатольевич // Профессора Пермского государственного университета: (1916–2001) / Гл. ред.: В. В. Маланин. Пермь: Изд-во Перм. ун-та, 2001. 279 с. С. 53.
• Гурьянова М. Н. Зубков Анатолий Анатольевич // Олешко Г. И., Потемкин К. Д., Гурьянова М. Н., Иванова Р. Г. Ученые Пермской государственной фармацевтической академии: Библ. спр. Пермь, 2007. С. 20.

Отрывок, характеризующий Зубков, Анатолий Анатольевич

– Вели ты им, чег'тям, дьяволам, дать дог'огу, – кричал. Денисов, видимо находясь в припадке горячности, блестя и поводя своими черными, как уголь, глазами в воспаленных белках и махая невынутою из ножен саблей, которую он держал такою же красною, как и лицо, голою маленькою рукой.
– Э! Вася! – отвечал радостно Несвицкий. – Да ты что?
– Эскадг'ону пг'ойти нельзя, – кричал Васька Денисов, злобно открывая белые зубы, шпоря своего красивого вороного, кровного Бедуина, который, мигая ушами от штыков, на которые он натыкался, фыркая, брызгая вокруг себя пеной с мундштука, звеня, бил копытами по доскам моста и, казалось, готов был перепрыгнуть через перила моста, ежели бы ему позволил седок. – Что это? как баг'аны! точь в точь баг'аны! Пг'очь… дай дог'огу!… Стой там! ты повозка, чог'т! Саблей изг'ублю! – кричал он, действительно вынимая наголо саблю и начиная махать ею.
Солдаты с испуганными лицами нажались друг на друга, и Денисов присоединился к Несвицкому.
– Что же ты не пьян нынче? – сказал Несвицкий Денисову, когда он подъехал к нему.
– И напиться то вг'емени не дадут! – отвечал Васька Денисов. – Целый день то туда, то сюда таскают полк. Дг'аться – так дг'аться. А то чог'т знает что такое!
– Каким ты щеголем нынче! – оглядывая его новый ментик и вальтрап, сказал Несвицкий.
Денисов улыбнулся, достал из ташки платок, распространявший запах духов, и сунул в нос Несвицкому.
– Нельзя, в дело иду! выбг'ился, зубы вычистил и надушился.
Осанистая фигура Несвицкого, сопровождаемая казаком, и решительность Денисова, махавшего саблей и отчаянно кричавшего, подействовали так, что они протискались на ту сторону моста и остановили пехоту. Несвицкий нашел у выезда полковника, которому ему надо было передать приказание, и, исполнив свое поручение, поехал назад.
Расчистив дорогу, Денисов остановился у входа на мост. Небрежно сдерживая рвавшегося к своим и бившего ногой жеребца, он смотрел на двигавшийся ему навстречу эскадрон.
По доскам моста раздались прозрачные звуки копыт, как будто скакало несколько лошадей, и эскадрон, с офицерами впереди по четыре человека в ряд, растянулся по мосту и стал выходить на ту сторону.
Остановленные пехотные солдаты, толпясь в растоптанной у моста грязи, с тем особенным недоброжелательным чувством отчужденности и насмешки, с каким встречаются обыкновенно различные роды войск, смотрели на чистых, щеголеватых гусар, стройно проходивших мимо их.
– Нарядные ребята! Только бы на Подновинское!
– Что от них проку! Только напоказ и водят! – говорил другой.
– Пехота, не пыли! – шутил гусар, под которым лошадь, заиграв, брызнула грязью в пехотинца.
– Прогонял бы тебя с ранцем перехода два, шнурки то бы повытерлись, – обтирая рукавом грязь с лица, говорил пехотинец; – а то не человек, а птица сидит!
– То то бы тебя, Зикин, на коня посадить, ловок бы ты был, – шутил ефрейтор над худым, скрюченным от тяжести ранца солдатиком.
– Дубинку промеж ног возьми, вот тебе и конь буде, – отозвался гусар.


Остальная пехота поспешно проходила по мосту, спираясь воронкой у входа. Наконец повозки все прошли, давка стала меньше, и последний батальон вступил на мост. Одни гусары эскадрона Денисова оставались по ту сторону моста против неприятеля. Неприятель, вдалеке видный с противоположной горы, снизу, от моста, не был еще виден, так как из лощины, по которой текла река, горизонт оканчивался противоположным возвышением не дальше полуверсты. Впереди была пустыня, по которой кое где шевелились кучки наших разъездных казаков. Вдруг на противоположном возвышении дороги показались войска в синих капотах и артиллерия. Это были французы. Разъезд казаков рысью отошел под гору. Все офицеры и люди эскадрона Денисова, хотя и старались говорить о постороннем и смотреть по сторонам, не переставали думать только о том, что было там, на горе, и беспрестанно всё вглядывались в выходившие на горизонт пятна, которые они признавали за неприятельские войска. Погода после полудня опять прояснилась, солнце ярко спускалось над Дунаем и окружающими его темными горами. Было тихо, и с той горы изредка долетали звуки рожков и криков неприятеля. Между эскадроном и неприятелями уже никого не было, кроме мелких разъездов. Пустое пространство, саженей в триста, отделяло их от него. Неприятель перестал стрелять, и тем яснее чувствовалась та строгая, грозная, неприступная и неуловимая черта, которая разделяет два неприятельские войска.
«Один шаг за эту черту, напоминающую черту, отделяющую живых от мертвых, и – неизвестность страдания и смерть. И что там? кто там? там, за этим полем, и деревом, и крышей, освещенной солнцем? Никто не знает, и хочется знать; и страшно перейти эту черту, и хочется перейти ее; и знаешь, что рано или поздно придется перейти ее и узнать, что там, по той стороне черты, как и неизбежно узнать, что там, по ту сторону смерти. А сам силен, здоров, весел и раздражен и окружен такими здоровыми и раздраженно оживленными людьми». Так ежели и не думает, то чувствует всякий человек, находящийся в виду неприятеля, и чувство это придает особенный блеск и радостную резкость впечатлений всему происходящему в эти минуты.
На бугре у неприятеля показался дымок выстрела, и ядро, свистя, пролетело над головами гусарского эскадрона. Офицеры, стоявшие вместе, разъехались по местам. Гусары старательно стали выравнивать лошадей. В эскадроне всё замолкло. Все поглядывали вперед на неприятеля и на эскадронного командира, ожидая команды. Пролетело другое, третье ядро. Очевидно, что стреляли по гусарам; но ядро, равномерно быстро свистя, пролетало над головами гусар и ударялось где то сзади. Гусары не оглядывались, но при каждом звуке пролетающего ядра, будто по команде, весь эскадрон с своими однообразно разнообразными лицами, сдерживая дыханье, пока летело ядро, приподнимался на стременах и снова опускался. Солдаты, не поворачивая головы, косились друг на друга, с любопытством высматривая впечатление товарища. На каждом лице, от Денисова до горниста, показалась около губ и подбородка одна общая черта борьбы, раздраженности и волнения. Вахмистр хмурился, оглядывая солдат, как будто угрожая наказанием. Юнкер Миронов нагибался при каждом пролете ядра. Ростов, стоя на левом фланге на своем тронутом ногами, но видном Грачике, имел счастливый вид ученика, вызванного перед большою публикой к экзамену, в котором он уверен, что отличится. Он ясно и светло оглядывался на всех, как бы прося обратить внимание на то, как он спокойно стоит под ядрами. Но и в его лице та же черта чего то нового и строгого, против его воли, показывалась около рта.
– Кто там кланяется? Юнкег' Миг'онов! Hexoг'oшo, на меня смотг'ите! – закричал Денисов, которому не стоялось на месте и который вертелся на лошади перед эскадроном.