Зубков, Георгий Иванович

Георгий Иванович Зубков
Род деятельности:	прозаик, драматург, журналист, сценарист
Направление:	репортаж, публицистика, вербатим
Язык произведений:	русский
Премии:
Награды:

Гео́ргий Ива́нович Зубко́в (род. 1926) — советский и российский журналист-международник (комментатор, специальный корреспондент, политический обозреватель), профессор кафедры массовых коммуникаций филологического факультета РУДН, писатель, драматург. Член Правления Евразийской академии телевидения и радио, вице-президент Лиги профессиональных имиджмейкеров. Лауреат Государственной премии СССР (1982). Заслуженный работник культуры РСФСР. Заслуженный деятель науки Российской Федерации.

Биография

Г. И. Зубков родился 20 июля 1926 года во Льгове (ныне Курская область) в семье Ивана Георгиевича Зубкова, первого начальника Ленметростроя, одного из руководителей обороны Ленинграда во время Великой Отечественной войны.

В 1949 году окончил МГИМО.

С 1949 года до середины 1990-х годов работал в Гостелерадио СССР и России, сначала на Иновещании, потом — на Всесоюзном радио и Центральном телевидении. С 1972 по 1981 годы возглавлял в Париже региональное Отделение телевидения и радио по странам Западной Европы. Является одним из основателей и первых работников радиостанции «Маяк».

Один из основоположников (вместе с А. Н. Красильниковым) жанра вербатим в отечественной драматургии («Почему убили Улофа Пальме?», 1987). Трижды женат. Первая жена журналиста и писателя, переводчица Михайлова Кира Михайловна, вторая жена Раиса Кирсанова (23 августа 1923 — †14 июня 1986), известная теннисистка и литературный переводчик, с которой Георгий Иванович прожил долгие годы, погибла в автомобильной аварии. Третий брак состоялся после 60-летнего рубежа корреспондента, жена Светлана — школьный учитель, сын Иван.

Литературный и драматургический вклад

«Факт, обращенный в образ». <…> Это не фраза. Это — кредо, моя творческая формула, то, что сформировалось за полвека работы у микрофона и перед телекамерой. Вся журналистика — это факт. Информация — констатация факта. Публицистика — осмысление факта. Художественная публицистика — факт, обращенный в образ. В книге «Журналисты XX века. Люди и судьбы» я написал о том, что вся моя журналистская работа на все годы и во всех жанрах оказалась под прицелом не только тематического выбора, но и сюжетного поворота темы, драматургического построения материала. Всегда заветным было желание обнаружить и осмыслить внутреннюю драматургию факта, «расщепить» его и использовать эмоциональную энергию…

…Жизненные принципы?.. Их, пожалуй, три. Во-первых, оказывать людям добро: в большом и малом. Во-вторых, постоянно совершенствоваться — в своем профессиональном деле, в человеческих качествах. Третий принцип можно сформулировать так: не стареть! Ни годами, ни желаниями, ни возможностями…

Георгий Зубков. Из интервью «Святой понедельник сам не наступит»

Автор книг:

• «Миллион репортёрских километров» (изд. ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия», 1970 г.)
• «Глядя прямо в глаза»
• «Пёстрое зеркало»
• «Дом на бульваре Ланн»
• «Розы в разбитой витрине» (1984)
• «Франция. Что, где, как и почему едят и пьют французы»
• «Франция. Гастрономическая симфония» (2005, ISBN 5-93679-048-7)
• «Коньяк. Шесть поколений Camus» (2002, ISBN 5-93679-048-7)
• «Моя журналистика: факт, обращенный в образ» (2006, ISBN 5-209-01960-8)

и др. Также является автором пьесы «Почему убили Улофа Пальме?» (совместно с Андреем Красильниковым), по которой в 1987 году был снят телеспектакль. Автор телефильма «Дороги жизни», посвящённого обороне блокадного Ленинграда.

Титулы и награды

• Государственная премия СССР (1982) — за сценарий телевизионного документального фильма «Париж. Почему Маяковский?..» и телепередачи «Парижские вечера» и «СССР — Франция: маршрутами дружбы и сотрудничества»
• Государственная премия РСФСР имени братьев Васильевых (1975) — за сценарий документального фильма «Дорогами согласия, дорогами содружества».
• Член Правления Евразийской академии телевидения и радио, профессор Российского университета дружбы народов
• заслуженный работник культуры РСФСР
• орден «Знак Почёта»
• орден Дружбы народов

Председатель жюри IX международного фестиваля телевизионных программ и фильмов «Золотой бубен». Лауреат Государственных премий Российской Федерации, национальной премии «Телегранд-2000» «За большой вклад в развитие международной журналистики и университетскую подготовку молодых теле- и радиожурналистов».

Ссылки

• [www.getmovies.ru/stars/Default.aspx?id=26279 Георгий Зубков] на getmovies.ru

Отрывок, характеризующий Зубков, Георгий Иванович

– И почему вы могли поверить, что он мой любовник?… Почему? Потому что я люблю его общество? Ежели бы вы были умнее и приятнее, то я бы предпочитала ваше.
– Не говорите со мной… умоляю, – хрипло прошептал Пьер.
– Отчего мне не говорить! Я могу говорить и смело скажу, что редкая та жена, которая с таким мужем, как вы, не взяла бы себе любовников (des аmants), а я этого не сделала, – сказала она. Пьер хотел что то сказать, взглянул на нее странными глазами, которых выражения она не поняла, и опять лег. Он физически страдал в эту минуту: грудь его стесняло, и он не мог дышать. Он знал, что ему надо что то сделать, чтобы прекратить это страдание, но то, что он хотел сделать, было слишком страшно.
– Нам лучше расстаться, – проговорил он прерывисто.
– Расстаться, извольте, только ежели вы дадите мне состояние, – сказала Элен… Расстаться, вот чем испугали!
Пьер вскочил с дивана и шатаясь бросился к ней.
– Я тебя убью! – закричал он, и схватив со стола мраморную доску, с неизвестной еще ему силой, сделал шаг к ней и замахнулся на нее.
Лицо Элен сделалось страшно: она взвизгнула и отскочила от него. Порода отца сказалась в нем. Пьер почувствовал увлечение и прелесть бешенства. Он бросил доску, разбил ее и, с раскрытыми руками подступая к Элен, закричал: «Вон!!» таким страшным голосом, что во всем доме с ужасом услыхали этот крик. Бог знает, что бы сделал Пьер в эту минуту, ежели бы
Элен не выбежала из комнаты.

Через неделю Пьер выдал жене доверенность на управление всеми великорусскими имениями, что составляло большую половину его состояния, и один уехал в Петербург.


Прошло два месяца после получения известий в Лысых Горах об Аустерлицком сражении и о погибели князя Андрея, и несмотря на все письма через посольство и на все розыски, тело его не было найдено, и его не было в числе пленных. Хуже всего для его родных было то, что оставалась всё таки надежда на то, что он был поднят жителями на поле сражения, и может быть лежал выздоравливающий или умирающий где нибудь один, среди чужих, и не в силах дать о себе вести. В газетах, из которых впервые узнал старый князь об Аустерлицком поражении, было написано, как и всегда, весьма кратко и неопределенно, о том, что русские после блестящих баталий должны были отретироваться и ретираду произвели в совершенном порядке. Старый князь понял из этого официального известия, что наши были разбиты. Через неделю после газеты, принесшей известие об Аустерлицкой битве, пришло письмо Кутузова, который извещал князя об участи, постигшей его сына.
«Ваш сын, в моих глазах, писал Кутузов, с знаменем в руках, впереди полка, пал героем, достойным своего отца и своего отечества. К общему сожалению моему и всей армии, до сих пор неизвестно – жив ли он, или нет. Себя и вас надеждой льщу, что сын ваш жив, ибо в противном случае в числе найденных на поле сражения офицеров, о коих список мне подан через парламентеров, и он бы поименован был».
Получив это известие поздно вечером, когда он был один в. своем кабинете, старый князь, как и обыкновенно, на другой день пошел на свою утреннюю прогулку; но был молчалив с приказчиком, садовником и архитектором и, хотя и был гневен на вид, ничего никому не сказал.
Когда, в обычное время, княжна Марья вошла к нему, он стоял за станком и точил, но, как обыкновенно, не оглянулся на нее.
– А! Княжна Марья! – вдруг сказал он неестественно и бросил стамеску. (Колесо еще вертелось от размаха. Княжна Марья долго помнила этот замирающий скрип колеса, который слился для нее с тем,что последовало.)
Княжна Марья подвинулась к нему, увидала его лицо, и что то вдруг опустилось в ней. Глаза ее перестали видеть ясно. Она по лицу отца, не грустному, не убитому, но злому и неестественно над собой работающему лицу, увидала, что вот, вот над ней повисло и задавит ее страшное несчастие, худшее в жизни, несчастие, еще не испытанное ею, несчастие непоправимое, непостижимое, смерть того, кого любишь.
– Mon pere! Andre? [Отец! Андрей?] – Сказала неграциозная, неловкая княжна с такой невыразимой прелестью печали и самозабвения, что отец не выдержал ее взгляда, и всхлипнув отвернулся.
– Получил известие. В числе пленных нет, в числе убитых нет. Кутузов пишет, – крикнул он пронзительно, как будто желая прогнать княжну этим криком, – убит!
Княжна не упала, с ней не сделалось дурноты. Она была уже бледна, но когда она услыхала эти слова, лицо ее изменилось, и что то просияло в ее лучистых, прекрасных глазах. Как будто радость, высшая радость, независимая от печалей и радостей этого мира, разлилась сверх той сильной печали, которая была в ней. Она забыла весь страх к отцу, подошла к нему, взяла его за руку, потянула к себе и обняла за сухую, жилистую шею.
– Mon pere, – сказала она. – Не отвертывайтесь от меня, будемте плакать вместе.
– Мерзавцы, подлецы! – закричал старик, отстраняя от нее лицо. – Губить армию, губить людей! За что? Поди, поди, скажи Лизе. – Княжна бессильно опустилась в кресло подле отца и заплакала. Она видела теперь брата в ту минуту, как он прощался с ней и с Лизой, с своим нежным и вместе высокомерным видом. Она видела его в ту минуту, как он нежно и насмешливо надевал образок на себя. «Верил ли он? Раскаялся ли он в своем неверии? Там ли он теперь? Там ли, в обители вечного спокойствия и блаженства?» думала она.
– Mon pere, [Отец,] скажите мне, как это было? – спросила она сквозь слезы.
– Иди, иди, убит в сражении, в котором повели убивать русских лучших людей и русскую славу. Идите, княжна Марья. Иди и скажи Лизе. Я приду.
Когда княжна Марья вернулась от отца, маленькая княгиня сидела за работой, и с тем особенным выражением внутреннего и счастливо спокойного взгляда, свойственного только беременным женщинам, посмотрела на княжну Марью. Видно было, что глаза ее не видали княжну Марью, а смотрели вглубь – в себя – во что то счастливое и таинственное, совершающееся в ней.
– Marie, – сказала она, отстраняясь от пялец и переваливаясь назад, – дай сюда твою руку. – Она взяла руку княжны и наложила ее себе на живот.
Глаза ее улыбались ожидая, губка с усиками поднялась, и детски счастливо осталась поднятой.
Княжна Марья стала на колени перед ней, и спрятала лицо в складках платья невестки.
– Вот, вот – слышишь? Мне так странно. И знаешь, Мари, я очень буду любить его, – сказала Лиза, блестящими, счастливыми глазами глядя на золовку. Княжна Марья не могла поднять головы: она плакала.
– Что с тобой, Маша?
– Ничего… так мне грустно стало… грустно об Андрее, – сказала она, отирая слезы о колени невестки. Несколько раз, в продолжение утра, княжна Марья начинала приготавливать невестку, и всякий раз начинала плакать. Слезы эти, которых причину не понимала маленькая княгиня, встревожили ее, как ни мало она была наблюдательна. Она ничего не говорила, но беспокойно оглядывалась, отыскивая чего то. Перед обедом в ее комнату вошел старый князь, которого она всегда боялась, теперь с особенно неспокойным, злым лицом и, ни слова не сказав, вышел. Она посмотрела на княжну Марью, потом задумалась с тем выражением глаз устремленного внутрь себя внимания, которое бывает у беременных женщин, и вдруг заплакала.
– Получили от Андрея что нибудь? – сказала она.
– Нет, ты знаешь, что еще не могло притти известие, но mon реrе беспокоится, и мне страшно.
– Так ничего?
– Ничего, – сказала княжна Марья, лучистыми глазами твердо глядя на невестку. Она решилась не говорить ей и уговорила отца скрыть получение страшного известия от невестки до ее разрешения, которое должно было быть на днях. Княжна Марья и старый князь, каждый по своему, носили и скрывали свое горе. Старый князь не хотел надеяться: он решил, что князь Андрей убит, и не смотря на то, что он послал чиновника в Австрию розыскивать след сына, он заказал ему в Москве памятник, который намерен был поставить в своем саду, и всем говорил, что сын его убит. Он старался не изменяя вести прежний образ жизни, но силы изменяли ему: он меньше ходил, меньше ел, меньше спал, и с каждым днем делался слабее. Княжна Марья надеялась. Она молилась за брата, как за живого и каждую минуту ждала известия о его возвращении.