Зубков, Иван Алексеевич

Иван Алексеевич Зубков
Депутат Первой Думы, 1906 г.
Дата рождения:	31 августа 1862(1862-08-31)
Дата смерти:	27 февраля 1911(1911-02-27) (48 лет)
Место смерти:	Пурех Балахнинского уезда Нижегородской губернии
Гражданство:	Российская империя Российская империя
Вероисповедание:	православие
Партия:	конституционно-демократическая
Род деятельности:	земский деятель, депутат Государственной думы Российской империи I созыва от Нижегородской губернии.

Иван Алексеевич Зубков (31 августа 1862 — 27 февраля 1911) — помещик, земский деятель, депутат Государственной думы Российской империи I созыва от Нижегородской губернии.

Биография

По одним сведениям из потомственных дворян, по другим — его отец, Алексей Григорьевич Зубков (1841—?), был балахнинским купцом 2 гильдии. Выпускник Нижегородского дворянского института. В 1886 году окончил физико-математический факультет Петербургского университета. С времени окончания университета жил в собственном имении Пурех Балахнинского уезда Нижегородской губернии, построил химический завод в Вершиловоской волости. В 1892—1904 член Балахнинской уездной земской управы, с 1904 года по 1911 председатель этой же земской управы. В 1892 стал почётным мировым судьёй. Избран гласным Нижегородского губернского земства, к 1906 году состоял в этой должности четвёртое трёхлетие. В 1901 принял деятельное участие в открытии в Балахне библиотеки-читальни «в память 100-летия А. С. Пушкина». В 1905 участвовал в Земском съезде. Владел землями площадью 1756 десятин.

15 апреле 1906 избран в Государственную думу Российской империи I созыва от общего состава выборщиков Нижегородского губернского избирательного собрания. Вошёл в состав Конституционно-демократической фракции. Состоял в думской Аграрной комиссии. Участвовал в прениях по аграрному вопросу.

В 1908 году вступил в Конституционно-демократическую партию.

В 1896 году им проведён проект первой сети училищ в уезде, в 1911 году введено всеобщее начальное обучение.

В ночь с 27 на 28 февраля 1911 года скоропостижно скончался в своём имении Пурех от "астмического паралича сердца".

Литература

• [www.tez-rus.net/ViewGood30630.html Селезнёв Ф. А. ЗУБКОВ Иван Алексеевич // Государственная дума Российской империи: 1906—1917. Б. Ю. Иванов, А. А. Комзолова, И. С. Ряховская. Москва. РОССПЭН. 2008. C. 213.]
• [dlib.rsl.ru/viewer/01003750528#?page=233 Боиович М. М. Члены Государственной думы (Портреты и биографии). Первый созыв. М, 1906] С. 197.
• [elibrary.karelia.ru/book.shtml?levelID=012002&id=6771&cType=1 Первая Государственная Дума. Алфавитный список и подробные биографии и характеристики членов Государственной Думы.] — М.: Тип. Товарищества И. Д. Сытина, 1906. — 93 с.
• Государственная Дума первого призыва. Портреты, краткие биографии и характеристики депутатов. — Москва: «Возрождение», 1906. С. 46.

Рекомендованные источники

• И. А. ЗУБКОВ: [некролог] // Нижегородский Ежегодник. 1912 / под ред. Г. И. Сергеева и В. Е. Чешихина (Ч. Ветринского). — Н. Новгород, 1912. — Стб. 143-144.
• Селезнев Ф. А. Выборы и выбор провинции: Партия кадетов в Нижегородском крае: (1905-1917). Н. Новгород, 2001.
• Российский государственный исторический архив. Фонд 1278. Опись 1 (1-й созыв). Дело 74. Лист 13; Фонд 1327. Опись 1. 1905 год. Дело 141. Лист 84 оборот; Дело 143. Лист 86 оборот - 87.

Отрывок, характеризующий Зубков, Иван Алексеевич

Далеко не самые слова, не самый приказ передавались в последней цепи этой связи. Даже ничего не было похожего в тех рассказах, которые передавали друг другу на разных концах армии, на то, что сказал Кутузов; но смысл его слов сообщился повсюду, потому что то, что сказал Кутузов, вытекало не из хитрых соображений, а из чувства, которое лежало в душе главнокомандующего, так же как и в душе каждого русского человека.
И узнав то, что назавтра мы атакуем неприятеля, из высших сфер армии услыхав подтверждение того, чему они хотели верить, измученные, колеблющиеся люди утешались и ободрялись.


Полк князя Андрея был в резервах, которые до второго часа стояли позади Семеновского в бездействии, под сильным огнем артиллерии. Во втором часу полк, потерявший уже более двухсот человек, был двинут вперед на стоптанное овсяное поле, на тот промежуток между Семеновским и курганной батареей, на котором в этот день были побиты тысячи людей и на который во втором часу дня был направлен усиленно сосредоточенный огонь из нескольких сот неприятельских орудий.
Не сходя с этого места и не выпустив ни одного заряда, полк потерял здесь еще третью часть своих людей. Спереди и в особенности с правой стороны, в нерасходившемся дыму, бубухали пушки и из таинственной области дыма, застилавшей всю местность впереди, не переставая, с шипящим быстрым свистом, вылетали ядра и медлительно свистевшие гранаты. Иногда, как бы давая отдых, проходило четверть часа, во время которых все ядра и гранаты перелетали, но иногда в продолжение минуты несколько человек вырывало из полка, и беспрестанно оттаскивали убитых и уносили раненых.
С каждым новым ударом все меньше и меньше случайностей жизни оставалось для тех, которые еще не были убиты. Полк стоял в батальонных колоннах на расстоянии трехсот шагов, но, несмотря на то, все люди полка находились под влиянием одного и того же настроения. Все люди полка одинаково были молчаливы и мрачны. Редко слышался между рядами говор, но говор этот замолкал всякий раз, как слышался попавший удар и крик: «Носилки!» Большую часть времени люди полка по приказанию начальства сидели на земле. Кто, сняв кивер, старательно распускал и опять собирал сборки; кто сухой глиной, распорошив ее в ладонях, начищал штык; кто разминал ремень и перетягивал пряжку перевязи; кто старательно расправлял и перегибал по новому подвертки и переобувался. Некоторые строили домики из калмыжек пашни или плели плетеночки из соломы жнивья. Все казались вполне погружены в эти занятия. Когда ранило и убивало людей, когда тянулись носилки, когда наши возвращались назад, когда виднелись сквозь дым большие массы неприятелей, никто не обращал никакого внимания на эти обстоятельства. Когда же вперед проезжала артиллерия, кавалерия, виднелись движения нашей пехоты, одобрительные замечания слышались со всех сторон. Но самое большое внимание заслуживали события совершенно посторонние, не имевшие никакого отношения к сражению. Как будто внимание этих нравственно измученных людей отдыхало на этих обычных, житейских событиях. Батарея артиллерии прошла пред фронтом полка. В одном из артиллерийских ящиков пристяжная заступила постромку. «Эй, пристяжную то!.. Выправь! Упадет… Эх, не видят!.. – по всему полку одинаково кричали из рядов. В другой раз общее внимание обратила небольшая коричневая собачонка с твердо поднятым хвостом, которая, бог знает откуда взявшись, озабоченной рысцой выбежала перед ряды и вдруг от близко ударившего ядра взвизгнула и, поджав хвост, бросилась в сторону. По всему полку раздалось гоготанье и взвизги. Но развлечения такого рода продолжались минуты, а люди уже более восьми часов стояли без еды и без дела под непроходящим ужасом смерти, и бледные и нахмуренные лица все более бледнели и хмурились.
Князь Андрей, точно так же как и все люди полка, нахмуренный и бледный, ходил взад и вперед по лугу подле овсяного поля от одной межи до другой, заложив назад руки и опустив голову. Делать и приказывать ему нечего было. Все делалось само собою. Убитых оттаскивали за фронт, раненых относили, ряды смыкались. Ежели отбегали солдаты, то они тотчас же поспешно возвращались. Сначала князь Андрей, считая своею обязанностью возбуждать мужество солдат и показывать им пример, прохаживался по рядам; но потом он убедился, что ему нечему и нечем учить их. Все силы его души, точно так же как и каждого солдата, были бессознательно направлены на то, чтобы удержаться только от созерцания ужаса того положения, в котором они были. Он ходил по лугу, волоча ноги, шаршавя траву и наблюдая пыль, которая покрывала его сапоги; то он шагал большими шагами, стараясь попадать в следы, оставленные косцами по лугу, то он, считая свои шаги, делал расчеты, сколько раз он должен пройти от межи до межи, чтобы сделать версту, то ошмурыгывал цветки полыни, растущие на меже, и растирал эти цветки в ладонях и принюхивался к душисто горькому, крепкому запаху. Изо всей вчерашней работы мысли не оставалось ничего. Он ни о чем не думал. Он прислушивался усталым слухом все к тем же звукам, различая свистенье полетов от гула выстрелов, посматривал на приглядевшиеся лица людей 1 го батальона и ждал. «Вот она… эта опять к нам! – думал он, прислушиваясь к приближавшемуся свисту чего то из закрытой области дыма. – Одна, другая! Еще! Попало… Он остановился и поглядел на ряды. „Нет, перенесло. А вот это попало“. И он опять принимался ходить, стараясь делать большие шаги, чтобы в шестнадцать шагов дойти до межи.
Свист и удар! В пяти шагах от него взрыло сухую землю и скрылось ядро. Невольный холод пробежал по его спине. Он опять поглядел на ряды. Вероятно, вырвало многих; большая толпа собралась у 2 го батальона.
– Господин адъютант, – прокричал он, – прикажите, чтобы не толпились. – Адъютант, исполнив приказание, подходил к князю Андрею. С другой стороны подъехал верхом командир батальона.