Зубов, Николай Николаевич (капитан-лейтенант)

Николай Николаевич Зубов
Дата смерти	1881(1881)
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Род войск	флот
Звание	капитан-лейтенант
Сражения/войны	Хивинский поход (1873), Русско-турецкая война (1877—1878), Ахал-текинская экспедиция
Награды и премии	ЗОВО 4-й ст. (1873), Орден Святого Владимира 4-й ст. (1875), Золотое оружие «За храбрость» (1877), Орден Святого Станислава 2-й ст. (1879), Орден Святого Георгия 4-й ст. (1880)

Николай Николаевич Зубов (?—1881) — капитан-лейтенант, герой русско-турецкой войны 1877—1878 годов и Ахал-Текинского похода.

Биография

Образование получил в Морском кадетском корпусе, из которого выпущен в 1855 году гардемарином в Балтийский флот. В 1859 году произведён в мичманы и 8 июля 1863 года получил чин лейтенанта.

Проплавав несколько лет по Балтийскому морю, Зубов отправился в 1868 году в кругосветное плавание на клипере «Всадник», на котором и возвратился в Россию в 1871 году. Это трёхлетнее плавание Зубову не удалось: он был разжалован в рядовые и назначен в Аральскую флотилию.

Открывшаяся кампания против Хивинского ханства дала Зубову возможность не только возвратить всё потерянное, но и украсить грудь свою Знаком отличия военного ордена 4-й степени, полученным в звании унтер-офицера. Во время военных действий против хивинцев Зубов заведовал понтонным парком (так называемыми лодками-«кауфманками») и особо отличился при переправе через Амударью у Шейх-Арыка под артиллерийским обстрелом противника.

По окончании Хивинской экспедиции, капитан-лейтенант Зубов участвовал в научных исследованиях Амударьи. В 1875 году он был награждён орденом св. Владимира 4-й степени.

С началом в 1877 году военных действий против Турции Зубов был назначен в Дунайскую флотилию и в ночь с 15 на 16 июня смело провёл через Дунай к Зимнице второй отряд, состоящий из 50 понтонов и 34 плотов, причём сам шёл на головном понтоне. 19 сентября 1877 года он был награждён золотой саблей с надписью «За храбрость», в 1879 году получил орден св. Станислава 2-й степени с мечами, а 27 марта 1880 года удостоен ордена св. Георгия 4-й степени:

Заведывая командою 4-го Флотского экипажа в г. Слатине, изготовлял понтоны и мостовые принадлежности к сплаву и в ночь с 15 на 16 Июня 1877 года спустился с ними по р.р. Ольте и Дунаю, проводя свой эшелон мимо крепости Никополя, под сильным огнём неприятеля.

С 22 июля 1878 года Зубов был зачисле в 3-й флотский экипаж и состоял старшим офицером клипера «Наездник».

В 1880 году он был переведён в Каспийскую флотилию и принял участие в Ахал-Текинском походе. Был комендантом крепости Кызыл-Арват. При обложении крепости Геок-Тепе Зубов сначала состоял при Скобелеве в качестве морского офицера, а затем занял пост начальника Правофланговой Калы (укрепления) и был ранен в мякоть ноги при обстреле в промежуток между 24 и 28 декабря. Несмотря на кажущуюся лёгкость раны у Зубова развилась гангрена и он скончался в январе 1881 года.

Источники

• Старчевский А. А. Памятник Восточной войны 1877—1878 гг. СПб., 1878
• Терентьев М. А. История завоевания Средней Азии. Т. 2—3. СПб., 1903

Ссылки

• [militera.lib.ru/memo/russian/mayer_aa/index.html Майер А. А. Наброски и очерки Ахал-Тэкинской экспедиции. (Из воспоминаний раненого). Кронштадт, 1886]

Отрывок, характеризующий Зубов, Николай Николаевич (капитан-лейтенант)

Потом он отвернулся с сердцем на свою слабость и стал докладывать ему о положении дел. Все ценное и дорогое было отвезено в Богучарово. Хлеб, до ста четвертей, тоже был вывезен; сено и яровой, необыкновенный, как говорил Алпатыч, урожай нынешнего года зеленым взят и скошен – войсками. Мужики разорены, некоторый ушли тоже в Богучарово, малая часть остается.
Князь Андрей, не дослушав его, спросил, когда уехали отец и сестра, разумея, когда уехали в Москву. Алпатыч отвечал, полагая, что спрашивают об отъезде в Богучарово, что уехали седьмого, и опять распространился о долах хозяйства, спрашивая распоряжении.
– Прикажете ли отпускать под расписку командам овес? У нас еще шестьсот четвертей осталось, – спрашивал Алпатыч.
«Что отвечать ему? – думал князь Андрей, глядя на лоснеющуюся на солнце плешивую голову старика и в выражении лица его читая сознание того, что он сам понимает несвоевременность этих вопросов, но спрашивает только так, чтобы заглушить и свое горе.
– Да, отпускай, – сказал он.
– Ежели изволили заметить беспорядки в саду, – говорил Алпатыч, – то невозмежио было предотвратить: три полка проходили и ночевали, в особенности драгуны. Я выписал чин и звание командира для подачи прошения.
– Ну, что ж ты будешь делать? Останешься, ежели неприятель займет? – спросил его князь Андрей.
Алпатыч, повернув свое лицо к князю Андрею, посмотрел на него; и вдруг торжественным жестом поднял руку кверху.
– Он мой покровитель, да будет воля его! – проговорил он.
Толпа мужиков и дворовых шла по лугу, с открытыми головами, приближаясь к князю Андрею.
– Ну прощай! – сказал князь Андрей, нагибаясь к Алпатычу. – Уезжай сам, увози, что можешь, и народу вели уходить в Рязанскую или в Подмосковную. – Алпатыч прижался к его ноге и зарыдал. Князь Андрей осторожно отодвинул его и, тронув лошадь, галопом поехал вниз по аллее.
На выставке все так же безучастно, как муха на лице дорогого мертвеца, сидел старик и стукал по колодке лаптя, и две девочки со сливами в подолах, которые они нарвали с оранжерейных деревьев, бежали оттуда и наткнулись на князя Андрея. Увидав молодого барина, старшая девочка, с выразившимся на лице испугом, схватила за руку свою меньшую товарку и с ней вместе спряталась за березу, не успев подобрать рассыпавшиеся зеленые сливы.
Князь Андрей испуганно поспешно отвернулся от них, боясь дать заметить им, что он их видел. Ему жалко стало эту хорошенькую испуганную девочку. Он боялся взглянуть на нее, по вместе с тем ему этого непреодолимо хотелось. Новое, отрадное и успокоительное чувство охватило его, когда он, глядя на этих девочек, понял существование других, совершенно чуждых ему и столь же законных человеческих интересов, как и те, которые занимали его. Эти девочки, очевидно, страстно желали одного – унести и доесть эти зеленые сливы и не быть пойманными, и князь Андрей желал с ними вместе успеха их предприятию. Он не мог удержаться, чтобы не взглянуть на них еще раз. Полагая себя уже в безопасности, они выскочили из засады и, что то пища тоненькими голосками, придерживая подолы, весело и быстро бежали по траве луга своими загорелыми босыми ножонками.
Князь Андрей освежился немного, выехав из района пыли большой дороги, по которой двигались войска. Но недалеко за Лысыми Горами он въехал опять на дорогу и догнал свой полк на привале, у плотины небольшого пруда. Был второй час после полдня. Солнце, красный шар в пыли, невыносимо пекло и жгло спину сквозь черный сюртук. Пыль, все такая же, неподвижно стояла над говором гудевшими, остановившимися войсками. Ветру не было, В проезд по плотине на князя Андрея пахнуло тиной и свежестью пруда. Ему захотелось в воду – какая бы грязная она ни была. Он оглянулся на пруд, с которого неслись крики и хохот. Небольшой мутный с зеленью пруд, видимо, поднялся четверти на две, заливая плотину, потому что он был полон человеческими, солдатскими, голыми барахтавшимися в нем белыми телами, с кирпично красными руками, лицами и шеями. Все это голое, белое человеческое мясо с хохотом и гиком барахталось в этой грязной луже, как караси, набитые в лейку. Весельем отзывалось это барахтанье, и оттого оно особенно было грустно.
Один молодой белокурый солдат – еще князь Андрей знал его – третьей роты, с ремешком под икрой, крестясь, отступал назад, чтобы хорошенько разбежаться и бултыхнуться в воду; другой, черный, всегда лохматый унтер офицер, по пояс в воде, подергивая мускулистым станом, радостно фыркал, поливая себе голову черными по кисти руками. Слышалось шлепанье друг по другу, и визг, и уханье.