Зубов, Платон Павлович

Платон Павлович Зубов
Дата рождения	ок. 1796
Дата смерти	не ранее 1857
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Сражения/войны	Отечественная война Русско-персидская война (1826—1828) Русско-турецкая война (1828—1829)
В отставке	историк, писатель, стихотворец

Плато́н Па́влович Зу́бов (около 1796 — после 1857) — русский военный историк, писатель-беллетрист и стихотворец; участник Отечественной (1812), Русско-персидской (1826—1828) и Русско-турецкой (1828—1829) войн; авантюрист.

Биография

Происходил из дворян Владимирской губернии. Сын генерала (в дальнейшем переименованного в действительные статские советники) Павла Петровича Зубова и баронессы фон дер Остен-Сакен. Имя ему было дано в честь троюродного брата отца ― Платона Александровича Зубова, являвшегося фаворитом Екатерины II.

Во время Отечественной войны 1812 года Зубов в чине урядника добровольцем зачислился в сформированный в Вязниковском уезде 3-й полк Владимирского ополчения, которым командовал его отец. В октябре 1813 года за отличие был произведён в офицерский чин прапорщика. В 1814 году уволился со службы.

В 1816 году Зубов был издателем журнала «Модный Вестник» (в 1817 году переименован во «Всеобщий модный журнал»). С 1824 года он принимал участие в финансовых махинациях своего отца по составлению фальшивых ломбардных билетов, используемых для залога или при расчёте в качестве эквивалента денег. В 1828 году их мошенничество было раскрыто. Его отец был лишён генеральского чина, всех орденов и навечно сослан в Тобольск, а сам Платон Зубов был лишён дворянства, разжалован в рядовые и по повелению императора Николая I определён в 40-й егерский полк, который участвовал в то время в Русско-персидской войне. Затем в составе того полка принимал участие в Русско-турецкой войне. За храбрость и мужество, проявленные им при взятии Карса, в том же 1828 году был произведён в унтер-офицеры.

По окончании военных действий в Закавказье Зубов, чтобы поддержать своего ссыльного отца, ходатайствовал о своём переводе в Тобольск, и в 1832 году был переведён в Сибирский линейный батальон. Вскоре, однако, отец его скончался. Вслед за тем Николай I простил Платона Зубова, вернув ему дворянское достоинство и офицерский чин, а также позволив уйти в отставку. В 1833 году Зубов вернулся в Тифлис. Там он женился и, в виду скверной репутации из-за бывших махинаций, вскоре переехал в Москву, а за тем в Санкт-Петербург.

Выйдя в отставку, Зубов занялся литературной деятельностью. Писал как историко-приключенческие романы, так и путеводители и хроники минувших войн. Работы Зубова сопровождались этнографическими и историческими сведениями. Им рассматривались экономика, география, зоология, быт, нравы, религия, обряды и языки кавказских народов. Также много писал и в стихах. Однако отчасти работы его вызывали негативную оценку литературных критиков. Так, к примеру, В. Г. Белинский в своей рецензии на издание Зубова «Подвиги русских воинов в странах кавказских, с 1800 по 1834 год» отмечал: «главный недостаток состоит в слоге, который обличает руку не твёрдую, не привычную, словом, не литературную». Тем не менее, данный труд пользовался огромным успехом у читателей и в той же рецензии Белинский отмечал: «Несмотря на всё это , автор заслуживает благодарность публики за свой труд». Записи Зубова, как участника («очевидца») военных действий на Кавказе первой трети XIX века, из его «Журнала знаменитых событий» публиковались в газете «Северная пчела».

Свою литературную деятельность Зубов пытался совместить с предпринимательской. В Петербурге им были выдвинуты ряд проектов. При их реализации, Зубов прибегал к сомнительным авантюрам, однако не исключая при этом, как отмечала М. К. Евсеева, «благородных помыслов». С целью предотвратить голод в случае неурожая, он составил проект по страхованию посевов. При создании в 1839 году первого на тот момент частного транспортного агентства ― «Товарищество для транспортировки между столицами», он подписывал документы, выдавая себя за коллежского асессора, в результате чего стал жертвой шантажа, доведшего его до разорения. В 1840 году Зубов написал «покаянное письмо» графу А. Х. Бенкендорфу, однако, ещё до получения ответа был арестован по доносу и заключён под стражу. В апреле следующего 1841 года был прощён по манифесту и освобождён. Вслед за тем Зубов принялся за усовершенствование паровоза и, для сборки данной машины собственной конструкции, занял денежные средства по векселям, которые вскоре были признаны подложными. В 1844 году он вновь был арестован и в следующем 1845 году определён в морскую арестантскую роту, а в 1846 рядовым был переведён во 2-й Ластовый экипаж.

Находясь под арестом Зубов занимался составлением стихов. В 1845 году «в пользу двух малолетних благородных девиц, лишившихся отца по стечению несчастных обстоятельств» им был выпущен «Сборник стихов». Однако, Зубов не обладал особым поэтическим дарованием (версификацией). По мнению литературных критиков, у него отсутствовали поэтические навыки и эстетический вкус.

В 1849 году Зубов «по уважению его хорошего поведения и усердия в службе и по болезненному состоянию» был уволен со службы. Во время Крымской войны 1853—1856 годов он писал патриотические стихи, а также песни и сатирические куплеты, выходившие как отдельными брошюрами, так и сборниками. На фоне массового подъёма в России военно-патриотического настроения, в работах Зубова прослеживались идеи избранности России, непобедимости русской армии и о превосходстве «Святой Руси», царя и православия. Также Зубов зачастую упоминал победу России в Отечественной войне 1812 года и подвиги А. В. Суворова. Отзывы на работы Зубова были неоднозначны. Литературные критики указывали на «скверное» им владение слогом, лубочный стиль, псевдонародный язык и прочее. Однако в военных и правительственных кругах его работы имели ощутимое одобрение. А. Гельвих, подвергнув критике изложение Зубовым в стихах и прозе, также отмечал, что патриотические стихи его были согреты «искренним чувством любви к родине».

В 1857 году против Зубова было выдвинуто обвинение в подделке билетов Московской сохранной казны. Не дожидаясь ареста, он скрылся. Несмотря на все усилия полицейских агентов, им так и не удалось выйти на след Зубова. Дальнейшая его судьба осталась неизвестной. По одной из версий он по поддельному паспорту покинул Россию.

Избранная библиография Платона Зубова

Сочинения

• [dlib.rsl.ru/viewer/01003558927#?page=1&view=list Шесть писем о Грузии и Кавказе, писанные в 1833 году Платоном Зубовым] (М., 1834)
• [elib.shpl.ru/ru/nodes/16090-zubov-p-p-kartina-kavkazskogo-kraya-prinadlezhaschego-rossii-i-sopredelnyh-onomu-zemel-v-istoricheskom-statisticheskom-etnograficheskom-finansovom-i-torgovom-otnosheniyah-ch-1-4-spb-1834-1835 Картина Кавказского края, принадлежащего России, и сопредельных оному земель в историческом, статистическом, этнографическом, финансовом и торговом отношениях]: в 4-х частях (СПб., 1834—1835)
• [elib.shpl.ru/ru/nodes/17176-zubov-p-p-podvigi-russkih-voinov-v-stranah-kavkazskih-s-1800-po-1834-god-spb-1835-1836 Подвиги русских воинов в странах кавказских с 1800 по 1834 год]: в 2-х томах [4 части] (СПб., 1835—1836) — осталось неоконченным.

2-е (отдельное) издание

• [dlib.rsl.ru/viewer/01003542866#?page=3&view=list Подвиги русских на Кавказе] (т. 2, ч. 3. — СПб., 1837)
• [dlib.rsl.ru/viewer/01003542865#?page=3&view=list Персидская война в царствование императора Николая I] (т. 2, ч. 4. — СПб., 1837)

• Живописная панорама всеобщей военной истории, издаваемая Платоном Зубовым (СПб., 1836) — вышел только 1-й том: «Взгляд на военное образование древних персов во время Кира».

Романы

• Карабахский астролог, или Основание крепости Шуши в 1752 году: в 2-х частях (исторический закавказский роман; М., 1834)

• The Astrologer of Karabagh or the Establishment of the Fortress of Shushi 1752 (англ.) (Arlington, MA)

• Прекрасная грузинка, или нашествие Аги-Магмет-хана на Тифлис в 1795 году: в 2-х частях (исторический грузинский роман; М., 1834)
• Талисман, или Кавказ в последние годы царствования императрицы Екатерины II: в 2-х частях (исторический роман; СПб., 1847)

Стихи и песни

• Сборник стихов (СПб., 1845)
• Альбом патриотических стихотворений на нынешнюю войну: Сборник (СПб., 1854)
• Вот это чисто по-русски! Или как разгромил кн. Бебутов турок под Карсом 24 июля 1854 года (СПб., 1854)
• Битва русских с англичанами и французами на Инкерманских высотах близ Севастополя 24 октября 1854 года (СПб., 1854)
• Стихотворения и русские солдатские песни в 1854 году: Сборник (СПб., 1854) — Издано в пользу малолетней дочери автора.
• Православному русскому народу, по прочтении Высочайшего манифеста 14 декабря 1854 года (М., 1855) — С видами Иерусалима и Константинополя.

Прочее

• Исторические анекдоты персидских государей от самого основания персидской монархии до наших дней (М., 1838)

Литература

• Обольянинов Н. А. [dlib.rsl.ru/viewer/01004181185#?page=217&view=page Каталог русских иллюстрированных изданий. 1725—1860 гг.: в 2-х томах]. — М.: Т-во тип. А. И. Мамонтова, 1914. — Т. 1. — С. 205—206, № 1016—1023.

Ссылки

• [www.rusinst.ru/articletext.asp?rzd=1&id=4303&abc=1 Зубов Платон Павлович] Большая энциклопедия русского народа. На сайте «Институт Русской Цивилизации».
• [www.hrono.ru/biograf/bio_z/zubov_pp.html Зубов Платон Павлович]. На сайте «Хронос».
• [sales-books.narod.ru/zubov.htm Зубов П. П.]. На сайте «Antiquarian books».

Отрывок, характеризующий Зубов, Платон Павлович

Пьер оглядывался вокруг себя налившимися кровью глазами и не отвечал. Вероятно, лицо его показалось очень страшно, потому что офицер что то шепотом сказал, и еще четыре улана отделились от команды и стали по обеим сторонам Пьера.
– Parlez vous francais? – повторил ему вопрос офицер, держась вдали от него. – Faites venir l'interprete. [Позовите переводчика.] – Из за рядов выехал маленький человечек в штатском русском платье. Пьер по одеянию и говору его тотчас же узнал в нем француза одного из московских магазинов.
– Il n'a pas l'air d'un homme du peuple, [Он не похож на простолюдина,] – сказал переводчик, оглядев Пьера.
– Oh, oh! ca m'a bien l'air d'un des incendiaires, – смазал офицер. – Demandez lui ce qu'il est? [О, о! он очень похож на поджигателя. Спросите его, кто он?] – прибавил он.
– Ти кто? – спросил переводчик. – Ти должно отвечать начальство, – сказал он.
– Je ne vous dirai pas qui je suis. Je suis votre prisonnier. Emmenez moi, [Я не скажу вам, кто я. Я ваш пленный. Уводите меня,] – вдруг по французски сказал Пьер.
– Ah, Ah! – проговорил офицер, нахмурившись. – Marchons! [A! A! Ну, марш!]
Около улан собралась толпа. Ближе всех к Пьеру стояла рябая баба с девочкою; когда объезд тронулся, она подвинулась вперед.
– Куда же это ведут тебя, голубчик ты мой? – сказала она. – Девочку то, девочку то куда я дену, коли она не ихняя! – говорила баба.
– Qu'est ce qu'elle veut cette femme? [Чего ей нужно?] – спросил офицер.
Пьер был как пьяный. Восторженное состояние его еще усилилось при виде девочки, которую он спас.
– Ce qu'elle dit? – проговорил он. – Elle m'apporte ma fille que je viens de sauver des flammes, – проговорил он. – Adieu! [Чего ей нужно? Она несет дочь мою, которую я спас из огня. Прощай!] – и он, сам не зная, как вырвалась у него эта бесцельная ложь, решительным, торжественным шагом пошел между французами.
Разъезд французов был один из тех, которые были посланы по распоряжению Дюронеля по разным улицам Москвы для пресечения мародерства и в особенности для поимки поджигателей, которые, по общему, в тот день проявившемуся, мнению у французов высших чинов, были причиною пожаров. Объехав несколько улиц, разъезд забрал еще человек пять подозрительных русских, одного лавочника, двух семинаристов, мужика и дворового человека и нескольких мародеров. Но из всех подозрительных людей подозрительнее всех казался Пьер. Когда их всех привели на ночлег в большой дом на Зубовском валу, в котором была учреждена гауптвахта, то Пьера под строгим караулом поместили отдельно.


В Петербурге в это время в высших кругах, с большим жаром чем когда нибудь, шла сложная борьба партий Румянцева, французов, Марии Феодоровны, цесаревича и других, заглушаемая, как всегда, трубением придворных трутней. Но спокойная, роскошная, озабоченная только призраками, отражениями жизни, петербургская жизнь шла по старому; и из за хода этой жизни надо было делать большие усилия, чтобы сознавать опасность и то трудное положение, в котором находился русский народ. Те же были выходы, балы, тот же французский театр, те же интересы дворов, те же интересы службы и интриги. Только в самых высших кругах делались усилия для того, чтобы напоминать трудность настоящего положения. Рассказывалось шепотом о том, как противоположно одна другой поступили, в столь трудных обстоятельствах, обе императрицы. Императрица Мария Феодоровна, озабоченная благосостоянием подведомственных ей богоугодных и воспитательных учреждений, сделала распоряжение об отправке всех институтов в Казань, и вещи этих заведений уже были уложены. Императрица же Елизавета Алексеевна на вопрос о том, какие ей угодно сделать распоряжения, с свойственным ей русским патриотизмом изволила ответить, что о государственных учреждениях она не может делать распоряжений, так как это касается государя; о том же, что лично зависит от нее, она изволила сказать, что она последняя выедет из Петербурга.
У Анны Павловны 26 го августа, в самый день Бородинского сражения, был вечер, цветком которого должно было быть чтение письма преосвященного, написанного при посылке государю образа преподобного угодника Сергия. Письмо это почиталось образцом патриотического духовного красноречия. Прочесть его должен был сам князь Василий, славившийся своим искусством чтения. (Он же читывал и у императрицы.) Искусство чтения считалось в том, чтобы громко, певуче, между отчаянным завыванием и нежным ропотом переливать слова, совершенно независимо от их значения, так что совершенно случайно на одно слово попадало завывание, на другие – ропот. Чтение это, как и все вечера Анны Павловны, имело политическое значение. На этом вечере должно было быть несколько важных лиц, которых надо было устыдить за их поездки во французский театр и воодушевить к патриотическому настроению. Уже довольно много собралось народа, но Анна Павловна еще не видела в гостиной всех тех, кого нужно было, и потому, не приступая еще к чтению, заводила общие разговоры.
Новостью дня в этот день в Петербурге была болезнь графини Безуховой. Графиня несколько дней тому назад неожиданно заболела, пропустила несколько собраний, которых она была украшением, и слышно было, что она никого не принимает и что вместо знаменитых петербургских докторов, обыкновенно лечивших ее, она вверилась какому то итальянскому доктору, лечившему ее каким то новым и необыкновенным способом.
Все очень хорошо знали, что болезнь прелестной графини происходила от неудобства выходить замуж сразу за двух мужей и что лечение итальянца состояло в устранении этого неудобства; но в присутствии Анны Павловны не только никто не смел думать об этом, но как будто никто и не знал этого.
– On dit que la pauvre comtesse est tres mal. Le medecin dit que c'est l'angine pectorale. [Говорят, что бедная графиня очень плоха. Доктор сказал, что это грудная болезнь.]
– L'angine? Oh, c'est une maladie terrible! [Грудная болезнь? О, это ужасная болезнь!]
– On dit que les rivaux se sont reconcilies grace a l'angine… [Говорят, что соперники примирились благодаря этой болезни.]
Слово angine повторялось с большим удовольствием.
– Le vieux comte est touchant a ce qu'on dit. Il a pleure comme un enfant quand le medecin lui a dit que le cas etait dangereux. [Старый граф очень трогателен, говорят. Он заплакал, как дитя, когда доктор сказал, что случай опасный.]
– Oh, ce serait une perte terrible. C'est une femme ravissante. [О, это была бы большая потеря. Такая прелестная женщина.]
– Vous parlez de la pauvre comtesse, – сказала, подходя, Анна Павловна. – J'ai envoye savoir de ses nouvelles. On m'a dit qu'elle allait un peu mieux. Oh, sans doute, c'est la plus charmante femme du monde, – сказала Анна Павловна с улыбкой над своей восторженностью. – Nous appartenons a des camps differents, mais cela ne m'empeche pas de l'estimer, comme elle le merite. Elle est bien malheureuse, [Вы говорите про бедную графиню… Я посылала узнавать о ее здоровье. Мне сказали, что ей немного лучше. О, без сомнения, это прелестнейшая женщина в мире. Мы принадлежим к различным лагерям, но это не мешает мне уважать ее по ее заслугам. Она так несчастна.] – прибавила Анна Павловна.
Полагая, что этими словами Анна Павловна слегка приподнимала завесу тайны над болезнью графини, один неосторожный молодой человек позволил себе выразить удивление в том, что не призваны известные врачи, а лечит графиню шарлатан, который может дать опасные средства.
– Vos informations peuvent etre meilleures que les miennes, – вдруг ядовито напустилась Анна Павловна на неопытного молодого человека. – Mais je sais de bonne source que ce medecin est un homme tres savant et tres habile. C'est le medecin intime de la Reine d'Espagne. [Ваши известия могут быть вернее моих… но я из хороших источников знаю, что этот доктор очень ученый и искусный человек. Это лейб медик королевы испанской.] – И таким образом уничтожив молодого человека, Анна Павловна обратилась к Билибину, который в другом кружке, подобрав кожу и, видимо, сбираясь распустить ее, чтобы сказать un mot, говорил об австрийцах.
– Je trouve que c'est charmant! [Я нахожу, что это прелестно!] – говорил он про дипломатическую бумагу, при которой отосланы были в Вену австрийские знамена, взятые Витгенштейном, le heros de Petropol [героем Петрополя] (как его называли в Петербурге).
– Как, как это? – обратилась к нему Анна Павловна, возбуждая молчание для услышания mot, которое она уже знала.
И Билибин повторил следующие подлинные слова дипломатической депеши, им составленной:
– L'Empereur renvoie les drapeaux Autrichiens, – сказал Билибин, – drapeaux amis et egares qu'il a trouve hors de la route, [Император отсылает австрийские знамена, дружеские и заблудшиеся знамена, которые он нашел вне настоящей дороги.] – докончил Билибин, распуская кожу.
– Charmant, charmant, [Прелестно, прелестно,] – сказал князь Василий.
– C'est la route de Varsovie peut etre, [Это варшавская дорога, может быть.] – громко и неожиданно сказал князь Ипполит. Все оглянулись на него, не понимая того, что он хотел сказать этим. Князь Ипполит тоже с веселым удивлением оглядывался вокруг себя. Он так же, как и другие, не понимал того, что значили сказанные им слова. Он во время своей дипломатической карьеры не раз замечал, что таким образом сказанные вдруг слова оказывались очень остроумны, и он на всякий случай сказал эти слова, первые пришедшие ему на язык. «Может, выйдет очень хорошо, – думал он, – а ежели не выйдет, они там сумеют это устроить». Действительно, в то время как воцарилось неловкое молчание, вошло то недостаточно патриотическое лицо, которого ждала для обращения Анна Павловна, и она, улыбаясь и погрозив пальцем Ипполиту, пригласила князя Василия к столу, и, поднося ему две свечи и рукопись, попросила его начать. Все замолкло.
– Всемилостивейший государь император! – строго провозгласил князь Василий и оглянул публику, как будто спрашивая, не имеет ли кто сказать что нибудь против этого. Но никто ничего не сказал. – «Первопрестольный град Москва, Новый Иерусалим, приемлет Христа своего, – вдруг ударил он на слове своего, – яко мать во объятия усердных сынов своих, и сквозь возникающую мглу, провидя блистательную славу твоея державы, поет в восторге: «Осанна, благословен грядый!» – Князь Василий плачущим голосом произнес эти последние слова.
Билибин рассматривал внимательно свои ногти, и многие, видимо, робели, как бы спрашивая, в чем же они виноваты? Анна Павловна шепотом повторяла уже вперед, как старушка молитву причастия: «Пусть дерзкий и наглый Голиаф…» – прошептала она.
Князь Василий продолжал:
– «Пусть дерзкий и наглый Голиаф от пределов Франции обносит на краях России смертоносные ужасы; кроткая вера, сия праща российского Давида, сразит внезапно главу кровожаждущей его гордыни. Се образ преподобного Сергия, древнего ревнителя о благе нашего отечества, приносится вашему императорскому величеству. Болезную, что слабеющие мои силы препятствуют мне насладиться любезнейшим вашим лицезрением. Теплые воссылаю к небесам молитвы, да всесильный возвеличит род правых и исполнит во благих желания вашего величества».
– Quelle force! Quel style! [Какая сила! Какой слог!] – послышались похвалы чтецу и сочинителю. Воодушевленные этой речью, гости Анны Павловны долго еще говорили о положении отечества и делали различные предположения об исходе сражения, которое на днях должно было быть дано.
– Vous verrez, [Вы увидите.] – сказала Анна Павловна, – что завтра, в день рождения государя, мы получим известие. У меня есть хорошее предчувствие.