Зувемби
| Зувемби | |
| Zuvembie | |
 Зувемби на иллюстрации Вёрджила Финлея, 1938 год | |
| Создатель: | |
|---|---|
| Произведения: | |
| Пол: |
женский |
| Национальность: |
Неизвестен |
| Раса: |
Зомби Ведьма |
| Роль исполняет: |
Оттома Несмит (фильм 1961 года) |
Зувемби (англ. Zuvembie) — неологизм, обозначающий зомбиподобную нежить, результат колдовских обрядов вуду. Впервые существа упоминаются в рассказе Роберта Говарда «Голуби преисподней». В одном из русскоязычных переводов используется наименование Зумбези.
Содержание
Голуби преисподней
Рассказ в стиле хоррор, был написан Говардом в 1934 году, а напечатан в 1938 году, после смерти самого автора. По мнению многих критиков рассказ является шедевром литературы ужасов и, отражает многогранность писательского таланта Говарда, который мог писать не только в жанре героического фэнтези и авантюры. Рассказ изобилует мрачными тайнами культа вуду и излюбленной тематикой Говарда о культе змеи. «Голуби преисподней» были экранизированы в качестве одной из серий телесериала Триллеры Бориса Карлоффа, в котором роль зувемби исполнила Оттола Несмит.[1][2]
Описание
Зувемби являются результатом использования магического зелья, рецепт которого знают жрецы вуду, поклоняющиеся змееподобному божеству Дамбала. Примечательно, что зувемби становятся только женщины (зомби-ведьма). Напоенная зельем женщина теряет свою личность, становясь кровожадной зомби, но вместе с тем обретает нечеловеческую силу и способности к гипнозу и управлению мёртвыми, а также долголетие.[3] Зувемби не может разговаривать, но обладает способностью приманивать жертву с помощью сверхъестественного свиста, что делает её схожим с другим известным мифологическим персонажем — вендиго.
Ещё одной особенностью этого существа является способность внушения искусственной темноты, гипнотически ослабляя восприятие света потенциальной жертвой.
По всей видимости, зувемби вовсе не нуждается в пище, убивая лишь ради компенсации своей неукротимой ненависти, по сути являясь воплощением и орудием смертельной мести. Согласно тексту рассказа Говарда «Голуби преисподней», зувемби более сорока лет постоянно находилась в тайной комнате с тремя повешенными сёстрами, тела которых не имели следов повреждения.
Появления в популярной культуре
- Зувемби, - машинально повторил старик. Глаза его опять затуманились. - Зувемби - это те, что когда-то были женщинами. О них знают на Невольничьем Берегу. О них рокочут по ночам барабаны на холмах Гаити. Творцов зувемби почитает народ Дамбалы. Смерть тому, кто расскажет о них белому человеку! Это одна из самых заклятых тайн Бога-Змея...Я слышал о зувемби. Видимо, колдуны знают рецепт снадобья, от которого женщины сходят с ума. Хотя это не объясняет всего остального: гипнотическую силу, небывалое долголетие, власть над мертвецами... Нет, зувемби, видимо, не просто безумная женщина. Это чудовище в облике человека, порожденное колдунами болот и джунглей...Вы только посмотрите на это лицо, на руки, похожие на клешни, на черные звериные когти! Да, раньше она была человеком
Изданный в 1954 году в США Comics Code Authority жёстко регламентировал цензуру, с которой должны считаться издатели комиксов. Одной из составляющих регламента был отказ от использования традиционных разновидностей фантастических существ, таких как зомби, вампиры, оборотни и т. д. Издатели нашли лазейку в регламенте, начав использовать иные названия для обозначения существ. Так, вместо слова зомби, компания Marvel для своих изданий стала использовать обозначение, придуманное Робертом Говардом. К 1981 году закон о цензуре комиксов был изменён и смягчён, в частности, слово «зомби» вновь разрешили использовать. В 1997 году зувемби снова были задействованы, на этот раз в одном из выпусков комикса о Чудо-Женщине[4][5]
Зувемби фигурируют в компьютерной игре Warcraft в качестве зомби, подвластных знахарю троллей, а способ создания зувемби тот же, что в описании Роберта Говарда, но зелье здесь имеет название бамбе[6].
В играх серии Left 4 Dead присутствует персонаж Ведьма, один из самых опасных боссов, который внешностью и повадками весьма напоминает зувемби. Ведьма реагирует на свет фонарика.
Кроме того зувемби использовалось в ряде фантастических произведений:
- Рассказы Леонида Кудрявцева Мы зомби и А зомби здесь тихие[7]
- Рассказ Серебро и свинец — Владимир Серебряков, Андрей Уланов[8]
- Рассказ Ночная смена Николая Берга[9]
- Фильм Склеп[10]
- Романы Soul of Dragons и Demosouled Джонатана Мёллера
- Вселенная Обитель зла[11]
См. также
Напишите отзыв о статье "Зувемби"
Ссылки
- [labfan.ru/maps/object/persons/zuvembi-demonicheskoe-suschestvo-iz-rasskaza-roberta-govarda-golubi-preispodnei.html Зувемби] на сайте Лаборатория фантазии
- [belash-family.livejournal.com/3546.html РАЗГОВОР О ЗОМБИ (доклад на ЗилантКоне-2012, часть 1)]
Источники
- Phil Hornshaw Too early to be canon // The Unofficial Resident Evil Trivia Challenge: Test Your Knowledge and Prove You're a Real Fan!. — Adams Media, 2012. — ISBN 1440542856.
- Don Herron The supernatural in Howard's fiction // The Dark Barbarian: The Writings of Robert E Howard, a Critical Anthology. — Wildside Press LLC, 1984. — ISBN 1587152037.
- ↑ This Is a Thriller. — McFarland, 2004. — P. 109–116. — ISBN 978-0-7864-1969-2.
- ↑ [fantlab.ru/film2555 Pigeons From Hell], на Фантлабе
- ↑ Rickard Dennis. Through Black Boughs // The Dark Barbarian. — Wildside Press LLC, 1984. — P. 71. — ISBN 978-1-58715-203-0.
- ↑ Joshi S. T. Icons of Horror And the Supernatural. — Greenwood Publishing Group, 2006. — Vol. 1. — P. 733. — ISBN 978-0-313-33780-2.
- ↑ Comic Book Collections for Libraries. — ABC-CLIO, 2011. — P. 44. — ISBN 978-1-59884-511-2.
- ↑ [www.rpwiki.ru/Witch_doctor Знахарь], энциклопедия Warcraft
- ↑ [darkermagazine.ru/page/a-uzhasy-zdes-redkie А зомби здесь тихие (антология)]
- ↑ [fantlab.ru/work10935 Серебро и свинец] на Фантлабе
- ↑ [fantlab.ru/work249818 Ночная смена] на Фантлабе
- ↑ [www.imdb.com/title/tt0310933/ Cryptz] на IMDB
- ↑ Hornshaw, 2012.
Отрывок, характеризующий Зувемби
Князь Андрей, для полноты трофея пленников выставленный также вперед, на глаза императору, не мог не привлечь его внимания. Наполеон, видимо, вспомнил, что он видел его на поле и, обращаясь к нему, употребил то самое наименование молодого человека – jeune homme, под которым Болконский в первый раз отразился в его памяти.– Et vous, jeune homme? Ну, а вы, молодой человек? – обратился он к нему, – как вы себя чувствуете, mon brave?
Несмотря на то, что за пять минут перед этим князь Андрей мог сказать несколько слов солдатам, переносившим его, он теперь, прямо устремив свои глаза на Наполеона, молчал… Ему так ничтожны казались в эту минуту все интересы, занимавшие Наполеона, так мелочен казался ему сам герой его, с этим мелким тщеславием и радостью победы, в сравнении с тем высоким, справедливым и добрым небом, которое он видел и понял, – что он не мог отвечать ему.
Да и всё казалось так бесполезно и ничтожно в сравнении с тем строгим и величественным строем мысли, который вызывали в нем ослабление сил от истекшей крови, страдание и близкое ожидание смерти. Глядя в глаза Наполеону, князь Андрей думал о ничтожности величия, о ничтожности жизни, которой никто не мог понять значения, и о еще большем ничтожестве смерти, смысл которой никто не мог понять и объяснить из живущих.
Император, не дождавшись ответа, отвернулся и, отъезжая, обратился к одному из начальников:
– Пусть позаботятся об этих господах и свезут их в мой бивуак; пускай мой доктор Ларрей осмотрит их раны. До свидания, князь Репнин, – и он, тронув лошадь, галопом поехал дальше.
На лице его было сиянье самодовольства и счастия.
Солдаты, принесшие князя Андрея и снявшие с него попавшийся им золотой образок, навешенный на брата княжною Марьею, увидав ласковость, с которою обращался император с пленными, поспешили возвратить образок.
Князь Андрей не видал, кто и как надел его опять, но на груди его сверх мундира вдруг очутился образок на мелкой золотой цепочке.
«Хорошо бы это было, – подумал князь Андрей, взглянув на этот образок, который с таким чувством и благоговением навесила на него сестра, – хорошо бы это было, ежели бы всё было так ясно и просто, как оно кажется княжне Марье. Как хорошо бы было знать, где искать помощи в этой жизни и чего ждать после нее, там, за гробом! Как бы счастлив и спокоен я был, ежели бы мог сказать теперь: Господи, помилуй меня!… Но кому я скажу это! Или сила – неопределенная, непостижимая, к которой я не только не могу обращаться, но которой не могу выразить словами, – великое всё или ничего, – говорил он сам себе, – или это тот Бог, который вот здесь зашит, в этой ладонке, княжной Марьей? Ничего, ничего нет верного, кроме ничтожества всего того, что мне понятно, и величия чего то непонятного, но важнейшего!»
Носилки тронулись. При каждом толчке он опять чувствовал невыносимую боль; лихорадочное состояние усилилось, и он начинал бредить. Те мечтания об отце, жене, сестре и будущем сыне и нежность, которую он испытывал в ночь накануне сражения, фигура маленького, ничтожного Наполеона и над всем этим высокое небо, составляли главное основание его горячечных представлений.
Тихая жизнь и спокойное семейное счастие в Лысых Горах представлялись ему. Он уже наслаждался этим счастием, когда вдруг являлся маленький Напoлеон с своим безучастным, ограниченным и счастливым от несчастия других взглядом, и начинались сомнения, муки, и только небо обещало успокоение. К утру все мечтания смешались и слились в хаос и мрак беспамятства и забвения, которые гораздо вероятнее, по мнению самого Ларрея, доктора Наполеона, должны были разрешиться смертью, чем выздоровлением.
– C'est un sujet nerveux et bilieux, – сказал Ларрей, – il n'en rechappera pas. [Это человек нервный и желчный, он не выздоровеет.]
Князь Андрей, в числе других безнадежных раненых, был сдан на попечение жителей.
В начале 1806 года Николай Ростов вернулся в отпуск. Денисов ехал тоже домой в Воронеж, и Ростов уговорил его ехать с собой до Москвы и остановиться у них в доме. На предпоследней станции, встретив товарища, Денисов выпил с ним три бутылки вина и подъезжая к Москве, несмотря на ухабы дороги, не просыпался, лежа на дне перекладных саней, подле Ростова, который, по мере приближения к Москве, приходил все более и более в нетерпение.
«Скоро ли? Скоро ли? О, эти несносные улицы, лавки, калачи, фонари, извозчики!» думал Ростов, когда уже они записали свои отпуски на заставе и въехали в Москву.
– Денисов, приехали! Спит! – говорил он, всем телом подаваясь вперед, как будто он этим положением надеялся ускорить движение саней. Денисов не откликался.
– Вот он угол перекресток, где Захар извозчик стоит; вот он и Захар, и всё та же лошадь. Вот и лавочка, где пряники покупали. Скоро ли? Ну!
– К какому дому то? – спросил ямщик.
– Да вон на конце, к большому, как ты не видишь! Это наш дом, – говорил Ростов, – ведь это наш дом! Денисов! Денисов! Сейчас приедем.
Денисов поднял голову, откашлялся и ничего не ответил.
– Дмитрий, – обратился Ростов к лакею на облучке. – Ведь это у нас огонь?
– Так точно с и у папеньки в кабинете светится.
– Еще не ложились? А? как ты думаешь? Смотри же не забудь, тотчас достань мне новую венгерку, – прибавил Ростов, ощупывая новые усы. – Ну же пошел, – кричал он ямщику. – Да проснись же, Вася, – обращался он к Денисову, который опять опустил голову. – Да ну же, пошел, три целковых на водку, пошел! – закричал Ростов, когда уже сани были за три дома от подъезда. Ему казалось, что лошади не двигаются. Наконец сани взяли вправо к подъезду; над головой своей Ростов увидал знакомый карниз с отбитой штукатуркой, крыльцо, тротуарный столб. Он на ходу выскочил из саней и побежал в сени. Дом также стоял неподвижно, нерадушно, как будто ему дела не было до того, кто приехал в него. В сенях никого не было. «Боже мой! все ли благополучно?» подумал Ростов, с замиранием сердца останавливаясь на минуту и тотчас пускаясь бежать дальше по сеням и знакомым, покривившимся ступеням. Всё та же дверная ручка замка, за нечистоту которой сердилась графиня, также слабо отворялась. В передней горела одна сальная свеча.
Старик Михайла спал на ларе. Прокофий, выездной лакей, тот, который был так силен, что за задок поднимал карету, сидел и вязал из покромок лапти. Он взглянул на отворившуюся дверь, и равнодушное, сонное выражение его вдруг преобразилось в восторженно испуганное.
