Зугдиди (станция)
Станция Зугдиди Зугдиди — Ингири | |||||
| Грузинская железная дорога | |||||
 | |||||
| Дата открытия: | |||||
|---|---|---|---|---|---|
| Количество путей: |
4 | ||||
| Электрифицирована: |
1954 | ||||
| Ток: |
постоянный (=3 кВ) | ||||
| Расположение: | |||||
| Расстояние до Ингири: |
6 км | ||||
| Расстояние до Тбилиси: |
318 км | ||||
| Код в АСУЖТ: |
[osm.sbin.ru/esr/esr:572906 572906] | ||||
| Код в «Экспресс-3»: |
2800540 | ||||
| на Викискладе</td></tr>
</table> Зугди́ди (груз. ზუგდიდი) — станция Грузинской железной дороги на линии Самтредиа — Джвари. Открыта в 1940 году в рамках строительства Черноморской железной дороги. Находится в городе Зугдиди в Грузии, на правом берегу реки Чхоуши. СодержаниеОписаниеКоличество путей на станции — 4, из них 3 электрифицированных. Электрификация ответвления была произведена в 1954 году. Все разводные стрелки на станции автоматические. На станции имеется вокзал с билетными кассами, залом ожидания и камерой хранения. Станция является конечным пунктом следования для дневных и ночных поездов сообщением Тбилиси — Зугдиди и Зугдиди — Тбилиси, а также для электропоездов Кутаиси — Зугдиди и Зугдиди — Кутаиси. Поезда курсируют ежедневно 6 раз в день. Террористические актыПосле войны 1992—1993 годов на станции периодически происходили террористические акты. Особенно частыми они были летом и осенью 2009 года. Так, 10 июня 2009 года в 23.35 на станции Зугдиди был взорван стоящий грузовой вагон, который находился рядом с пассажирским поездом Зугдиди — Тбилиси. В результате был тяжело ранен 58-летний железнодорожник Шалва Окромчедлишвили, который был госпитализирован. В соседних зданиях взрывная волна выбила стекла. На следующий день, 11 июня, взорвалась бомба, помещенная в мусорную урну возле вокзала. Обошлось без жертв. В МВД Грузии сообщили, что взрывы организованы теми, кто не заинтересован в стабильности региона. На место теракта также прибыл генеральный директор Грузинской железной дороги Ираклий Эзугбая, который уверил общественность в том, что железная дорога будет восстановлена в ближайшие дни. В течение следующего дня сапёры и ремонтные бригады исследовали и восстанавливали железнодорожное полотно. 12 июня железнодорожное сообщение было восстановлено[2]. Однако 15 сентября того же года на станции Зугдиди опять прогремел взрыв. На этот раз бомба была подложена под вагон пассажирского поезда Зугдиди — Тбилиси, в который через полчаса должна была начаться посадка пассажиров. Пострадал проводник вагона, который отделался ушибами. Как и в предыдущем случае, МВД Грузии возбудило уголовное дело по статье «теракт», а также «умышленное причинение ущерба» и «препятствование функционированию транспорта»[3]. Напишите отзыв о статье "Зугдиди (станция)"ПримечанияСсылки
|
|||||
Отрывок, характеризующий Зугдиди (станция)
Депо, и пленные, и обоз маршала остановились в деревне Шамшеве. Все сбилось в кучу у костров. Пьер подошел к костру, поел жареного лошадиного мяса, лег спиной к огню и тотчас же заснул. Он спал опять тем же сном, каким он спал в Можайске после Бородина.Опять события действительности соединялись с сновидениями, и опять кто то, сам ли он или кто другой, говорил ему мысли, и даже те же мысли, которые ему говорились в Можайске.
«Жизнь есть всё. Жизнь есть бог. Все перемещается и движется, и это движение есть бог. И пока есть жизнь, есть наслаждение самосознания божества. Любить жизнь, любить бога. Труднее и блаженнее всего любить эту жизнь в своих страданиях, в безвинности страданий».
«Каратаев» – вспомнилось Пьеру.
И вдруг Пьеру представился, как живой, давно забытый, кроткий старичок учитель, который в Швейцарии преподавал Пьеру географию. «Постой», – сказал старичок. И он показал Пьеру глобус. Глобус этот был живой, колеблющийся шар, не имеющий размеров. Вся поверхность шара состояла из капель, плотно сжатых между собой. И капли эти все двигались, перемещались и то сливались из нескольких в одну, то из одной разделялись на многие. Каждая капля стремилась разлиться, захватить наибольшее пространство, но другие, стремясь к тому же, сжимали ее, иногда уничтожали, иногда сливались с нею.
– Вот жизнь, – сказал старичок учитель.
«Как это просто и ясно, – подумал Пьер. – Как я мог не знать этого прежде».
– В середине бог, и каждая капля стремится расшириться, чтобы в наибольших размерах отражать его. И растет, сливается, и сжимается, и уничтожается на поверхности, уходит в глубину и опять всплывает. Вот он, Каратаев, вот разлился и исчез. – Vous avez compris, mon enfant, [Понимаешь ты.] – сказал учитель.
– Vous avez compris, sacre nom, [Понимаешь ты, черт тебя дери.] – закричал голос, и Пьер проснулся.
Он приподнялся и сел. У костра, присев на корточках, сидел француз, только что оттолкнувший русского солдата, и жарил надетое на шомпол мясо. Жилистые, засученные, обросшие волосами, красные руки с короткими пальцами ловко поворачивали шомпол. Коричневое мрачное лицо с насупленными бровями ясно виднелось в свете угольев.
– Ca lui est bien egal, – проворчал он, быстро обращаясь к солдату, стоявшему за ним. – …brigand. Va! [Ему все равно… разбойник, право!]
И солдат, вертя шомпол, мрачно взглянул на Пьера. Пьер отвернулся, вглядываясь в тени. Один русский солдат пленный, тот, которого оттолкнул француз, сидел у костра и трепал по чем то рукой. Вглядевшись ближе, Пьер узнал лиловую собачонку, которая, виляя хвостом, сидела подле солдата.
– А, пришла? – сказал Пьер. – А, Пла… – начал он и не договорил. В его воображении вдруг, одновременно, связываясь между собой, возникло воспоминание о взгляде, которым смотрел на него Платон, сидя под деревом, о выстреле, слышанном на том месте, о вое собаки, о преступных лицах двух французов, пробежавших мимо его, о снятом дымящемся ружье, об отсутствии Каратаева на этом привале, и он готов уже был понять, что Каратаев убит, но в то же самое мгновенье в его душе, взявшись бог знает откуда, возникло воспоминание о вечере, проведенном им с красавицей полькой, летом, на балконе своего киевского дома. И все таки не связав воспоминаний нынешнего дня и не сделав о них вывода, Пьер закрыл глаза, и картина летней природы смешалась с воспоминанием о купанье, о жидком колеблющемся шаре, и он опустился куда то в воду, так что вода сошлась над его головой.
Перед восходом солнца его разбудили громкие частые выстрелы и крики. Мимо Пьера пробежали французы.
– Les cosaques! [Казаки!] – прокричал один из них, и через минуту толпа русских лиц окружила Пьера.
Долго не мог понять Пьер того, что с ним было. Со всех сторон он слышал вопли радости товарищей.
