Зуров, Леонид Фёдорович

Леонид Фёдорович Зуров
Дата рождения:	18 апреля (1 мая) 1902(1902-05-01)
Место рождения:	Остров, Псковская губерния
Дата смерти:	10 сентября 1971(1971-09-10) (69 лет)
Место смерти:	Париж
Род деятельности:	писатель, мемуарист, масон
Язык произведений:	русский

Леонид Фёдорович Зуров (18 апреля (1 мая) 1902 год — 10 сентября 1971) — русский писатель-прозаик, мемуарист. Наследник архива И. А. Бунина.

Биография

В трёхлетнем возрасте потерял мать, воспитывался бабушкой. Учился в Островском (Псковском) реальном училище имени цесаревича Алексея. Начал участвовать в Гражданской войне, первоначально в крестьянских отрядах. Из 6 класса в 16 лет в октябре 1918 года добровольцем вступил в Северо-Западную армию генерала Юденича, был дважды ранен; командир роты. Член отряда А. П. Ливена.

В конце 1919 года, после неудачного похода на Петроград, интернирован в Эстонию, где дважды перенёс сыпной тиф. В 1920 году переехал в Ригу, где окончил Ломоносовскую гимназию.

В 1922 году попал в Прагу на студенческий съезд. В начале 1920-х годов переехал в Чехословакию, учился на архитектурном отделении Пражского политехнического института, изучал античное искусство. Окончил архитектурное отделение Пражского техникума, Политехнический русский институт. Учился на археологическом факультете Карлова университета в Праге. Принимал участие в работе Семинария имени Н. П. Кондакова (Чехословакия). По совету врачей уехал из Чехословакии.

Затем жил в Риге, где был рабочим (такелажником) в порту, инструктором по России, репетитором, маляром, ответственным секретарём журнала «Перезвоны» и газеты «Сегодня». Как представитель студентов в Латвии участвовал в работе 2 съездов ОРЭСО.

Печатался с 1925 года. В 1926 года направлен в Париж на Российский зарубежный съезд делегатом от русской студенческой молодёжи, где поддерживал монархистов. В 1928 году вышла первая книга «Кадет», получившая похвальный отзыв Ю. И. Айхенвальда, и впоследствии других литературных критиков. В январе 1929 года была опубликована статья И. А. Бунина «Леонид Зуров». В ноябре 1929 году по приглашению И. А. Бунина переехал из Риги во Францию. С ноября 1929 года жил в Грассе и в Париже. Наследник архива И. А. и В. Н. Буниных.

Печатался в альманахе «Круг» (Берлин), газете «Русский инвалид», «Современных записках», «Последних новостях», «Иллюстрированной России», «Белом деле» (Берлин), газете «Слово» (Рига), журнале «Перезвоны» (Рига) и других периодических изданиях. Участник «воскресений» у Мережковских.

С 1930 года член Союза молодых поэтов и писателей, в 1935 году казначей Объединения писателей и поэтов. В 1931—1940 годах сотрудничал в газете «Сегодня» (Рига).

В 1935, 1937 и 1938 годы совершал по поручению парижского Музея человека и французского Министерства просвещения этнографическо-археологические экспедиции в русские районы Прибалтики (в Эстонию). В 1935 году реставрировал Никольскую надвратную церковь и звонницу в Псково-Печерском монастыре.

В 1936 году выступал с докладами в Париже в обществе «Икона» и в Музее Рериха. Корреспондент этнографического музея Трокадеро.

В 1939 году был посвящён в масонскую ложу «Северная Звезда» (ВВФ), по рекомендации М. А. Осоргина и В. Л. Андреева, работал под руководством последнего. По окончании Второй мировой войны к масонским работам не вернулся.

В 1937—1940 годы председатель Союза молодых писателей (затем — Объединение (русских) писателей и поэтов) в Париже. В сентябре 1940 лечился от туберкулёза в санатории в Овернь.

В 1945 году непременный секретарь исторической секции Научного общества при Союзе советских патриотов в Париже. В 1945—1946 годы сотрудничал в «Советском патриоте», упрашивал И. А. Бунина возвратиться в Россию.

В 1947 году вместе с В. С. Варшавским работал сторожем в американском гараже во Франции. Член «солёного» кружка в Париже. Член Союза русских писателей и журналистов, в 1947 году на собрании этого Союза вместе с В. С. Варшавским решительно выступил против «советских патриотов», требовал исключения принявших советское гражданство, в конце 1947 году вышел из этого объединения.

В 1946—1956 годы сотрудничал с Объединением русских писателей во Франции (в Париже). В мае 1947 года выступал уже против исключения принявших советское гражданство из Союза русских писателей и журналистов, сотрудничал с Содружеством русских участников Сопротивления во Франции. Сотрудничал в «Новоселье», «Новом журнале». Ежегодно посещал Шотландию, где вёл исследования о предках М. Ю. Лермонтова.

С 1953 года был болен психически и периодически находился в лечебнице. В 1964 году выступал в Русском доме общества «Быстрая помощь» в Ганьи.

В 1967 году выступал в Союзе русских писателей и журналистов в Париже, член его до кончины.

Умер от «разрыва сердца» в психиатрическом приюте. Похоронен на Кладбище Сент-Женевьев-де-Буа.

Список произведений

В 1928 году в Риге вышли первые книги — сборник рассказов «Кадет» и повесть «Отчина».

• Кадет. Рассказы. (1928);
• Отчина. (1928);
• Древний путь. (1934);
• Поле. (1938);
• Обитель. (1946);
• Марьянка. Рассказы. (1958);
• Воспоминания. // Новый журнал (Нью-Йорк). 1962. № 69;
• Герб Лермонтова. (1965);
• Иван-да-марья. (1969);
• Зимний дворец. Роман (неокончен);
• Древний путь: Роман // Север. 1992. № 6;
• Поле. Роман // Там же. № 7;
• Обитель: Повести, рассказы, очерки, воспоминания. М., 1999.

Библиография

• Русская литература ХХ века: прозаики, поэты, драматурги : биобиблиографический словарь, Том 2 / Н. Н. Скатов. — М.: ОЛМА Медиа Групп, 2005. — 719 с.
• Энциклопедия русской эмиграции / В. В. Шелохаев. — 1997.
• Серков А. И. Русское масонство. 1731—2000 гг. Энциклопедический словарь. — М.: Российская политическая энциклопедия, 2001. — 1224 с.
• Серков А. И. История русского масонства XX века. — СПб.: издательство имени Н. И. Новикова, 2000. — 400 с.

Ссылки

• [www.rusinst.ru/articletext.asp?rzd=1&id=4304&tm=5 Биография Л. Ф. Зурова]
• [www.russkije.lv/ru/lib/read/l-zurov.html Биография на сайте «Русские Латвии»]

Отрывок, характеризующий Зуров, Леонид Фёдорович

– Хорошо, – сказал князь, затворяя за собою дверь, и Тихон не слыхал более ни малейшего звука в кабинете. Немного погодя, Тихон вошел в кабинет, как будто для того, чтобы поправить свечи. Увидав, что князь лежал на диване, Тихон посмотрел на князя, на его расстроенное лицо, покачал головой, молча приблизился к нему и, поцеловав его в плечо, вышел, не поправив свечей и не сказав, зачем он приходил. Таинство торжественнейшее в мире продолжало совершаться. Прошел вечер, наступила ночь. И чувство ожидания и смягчения сердечного перед непостижимым не падало, а возвышалось. Никто не спал.

Была одна из тех мартовских ночей, когда зима как будто хочет взять свое и высыпает с отчаянной злобой свои последние снега и бураны. Навстречу немца доктора из Москвы, которого ждали каждую минуту и за которым была выслана подстава на большую дорогу, к повороту на проселок, были высланы верховые с фонарями, чтобы проводить его по ухабам и зажорам.
Княжна Марья уже давно оставила книгу: она сидела молча, устремив лучистые глаза на сморщенное, до малейших подробностей знакомое, лицо няни: на прядку седых волос, выбившуюся из под платка, на висящий мешочек кожи под подбородком.
Няня Савишна, с чулком в руках, тихим голосом рассказывала, сама не слыша и не понимая своих слов, сотни раз рассказанное о том, как покойница княгиня в Кишиневе рожала княжну Марью, с крестьянской бабой молдаванкой, вместо бабушки.
– Бог помилует, никогда дохтура не нужны, – говорила она. Вдруг порыв ветра налег на одну из выставленных рам комнаты (по воле князя всегда с жаворонками выставлялось по одной раме в каждой комнате) и, отбив плохо задвинутую задвижку, затрепал штофной гардиной, и пахнув холодом, снегом, задул свечу. Княжна Марья вздрогнула; няня, положив чулок, подошла к окну и высунувшись стала ловить откинутую раму. Холодный ветер трепал концами ее платка и седыми, выбившимися прядями волос.
– Княжна, матушка, едут по прешпекту кто то! – сказала она, держа раму и не затворяя ее. – С фонарями, должно, дохтур…
– Ах Боже мой! Слава Богу! – сказала княжна Марья, – надо пойти встретить его: он не знает по русски.
Княжна Марья накинула шаль и побежала навстречу ехавшим. Когда она проходила переднюю, она в окно видела, что какой то экипаж и фонари стояли у подъезда. Она вышла на лестницу. На столбике перил стояла сальная свеча и текла от ветра. Официант Филипп, с испуганным лицом и с другой свечей в руке, стоял ниже, на первой площадке лестницы. Еще пониже, за поворотом, по лестнице, слышны были подвигавшиеся шаги в теплых сапогах. И какой то знакомый, как показалось княжне Марье, голос, говорил что то.
– Слава Богу! – сказал голос. – А батюшка?
– Почивать легли, – отвечал голос дворецкого Демьяна, бывшего уже внизу.
Потом еще что то сказал голос, что то ответил Демьян, и шаги в теплых сапогах стали быстрее приближаться по невидному повороту лестницы. «Это Андрей! – подумала княжна Марья. Нет, это не может быть, это было бы слишком необыкновенно», подумала она, и в ту же минуту, как она думала это, на площадке, на которой стоял официант со свечой, показались лицо и фигура князя Андрея в шубе с воротником, обсыпанным снегом. Да, это был он, но бледный и худой, и с измененным, странно смягченным, но тревожным выражением лица. Он вошел на лестницу и обнял сестру.
– Вы не получили моего письма? – спросил он, и не дожидаясь ответа, которого бы он и не получил, потому что княжна не могла говорить, он вернулся, и с акушером, который вошел вслед за ним (он съехался с ним на последней станции), быстрыми шагами опять вошел на лестницу и опять обнял сестру. – Какая судьба! – проговорил он, – Маша милая – и, скинув шубу и сапоги, пошел на половину княгини.


Маленькая княгиня лежала на подушках, в белом чепчике. (Страдания только что отпустили ее.) Черные волосы прядями вились у ее воспаленных, вспотевших щек; румяный, прелестный ротик с губкой, покрытой черными волосиками, был раскрыт, и она радостно улыбалась. Князь Андрей вошел в комнату и остановился перед ней, у изножья дивана, на котором она лежала. Блестящие глаза, смотревшие детски, испуганно и взволнованно, остановились на нем, не изменяя выражения. «Я вас всех люблю, я никому зла не делала, за что я страдаю? помогите мне», говорило ее выражение. Она видела мужа, но не понимала значения его появления теперь перед нею. Князь Андрей обошел диван и в лоб поцеловал ее.
– Душенька моя, – сказал он: слово, которое никогда не говорил ей. – Бог милостив. – Она вопросительно, детски укоризненно посмотрела на него.
– Я от тебя ждала помощи, и ничего, ничего, и ты тоже! – сказали ее глаза. Она не удивилась, что он приехал; она не поняла того, что он приехал. Его приезд не имел никакого отношения до ее страданий и облегчения их. Муки вновь начались, и Марья Богдановна посоветовала князю Андрею выйти из комнаты.
Акушер вошел в комнату. Князь Андрей вышел и, встретив княжну Марью, опять подошел к ней. Они шопотом заговорили, но всякую минуту разговор замолкал. Они ждали и прислушивались.
– Allez, mon ami, [Иди, мой друг,] – сказала княжна Марья. Князь Андрей опять пошел к жене, и в соседней комнате сел дожидаясь. Какая то женщина вышла из ее комнаты с испуганным лицом и смутилась, увидав князя Андрея. Он закрыл лицо руками и просидел так несколько минут. Жалкие, беспомощно животные стоны слышались из за двери. Князь Андрей встал, подошел к двери и хотел отворить ее. Дверь держал кто то.
– Нельзя, нельзя! – проговорил оттуда испуганный голос. – Он стал ходить по комнате. Крики замолкли, еще прошло несколько секунд. Вдруг страшный крик – не ее крик, она не могла так кричать, – раздался в соседней комнате. Князь Андрей подбежал к двери; крик замолк, послышался крик ребенка.
«Зачем принесли туда ребенка? подумал в первую секунду князь Андрей. Ребенок? Какой?… Зачем там ребенок? Или это родился ребенок?» Когда он вдруг понял всё радостное значение этого крика, слезы задушили его, и он, облокотившись обеими руками на подоконник, всхлипывая, заплакал, как плачут дети. Дверь отворилась. Доктор, с засученными рукавами рубашки, без сюртука, бледный и с трясущейся челюстью, вышел из комнаты. Князь Андрей обратился к нему, но доктор растерянно взглянул на него и, ни слова не сказав, прошел мимо. Женщина выбежала и, увидав князя Андрея, замялась на пороге. Он вошел в комнату жены. Она мертвая лежала в том же положении, в котором он видел ее пять минут тому назад, и то же выражение, несмотря на остановившиеся глаза и на бледность щек, было на этом прелестном, детском личике с губкой, покрытой черными волосиками.