Зутнер, Берта фон

Берта фон Зутнер
Bertha Sophie Felicitas Freifrau von Suttner
1906 год
Место рождения:	Прага, Австрийская империя
Место смерти:	Вена, Австро-Венгрия
Гражданство:	Австрийская империя Австрийская империя Австро-Венгрия Австро-Венгрия
Род деятельности:	прозаик
Премии:	Нобелевская премия мира (1905)

Бе́рта фон Зу́тнер (баронесса Берта фон Зутнер, нем. Bertha Sophie Felicitas Freifrau von Suttner, урождённая графиня Кински, нем. Kinsky; 9 июня 1843, Прага — 21 июня 1914, Вена) — австрийская писательница, деятель международного пацифистского движения, первая женщина — лауреат Нобелевской премии мира (1905) и вторая женщина, получившая Нобелевскую премию (после Марии Кюри).

Молодость

Берта фон Зутнер родилась 9 июня 1843 года в Праге (в то время Австро-Венгрия) в семье австрийского генерала графа Франца Йозефа Кински фон Шиник унд Теттау. Отец скончался незадолго до рождения дочери, и её воспитанием занималась мать София Вильгельмина, а также опекун, оба входившие в австрийские придворные круги. Так получилось, что Берта Кински была воспитана в милитаристских традициях австрийского аристократического общества — тех самых традициях, с которыми она вела беспощадную борьбу всю вторую часть своей сознательной жизни.

К тому времени, когда ей исполнилось 30 лет, её мать промотала наследное состояние. Берта нанялась гувернанткой к четырём дочерям венского семейства Зутнер и вскоре влюбилась в одного из трех сыновей — барона Артура Гундаккара фон Зутнера. Поженившись без согласия родителей Артура, Зутнеры вынуждены были уехать в Россию, в Грузию, воспользовавшись приглашением семьи князя Дадиани. Десять лет они прожили в Тифлисе.

Когда между Россией и Турцией в 1877 году началась война, Артур фон Зутнер стал писать репортажи с театра военных действий в венские периодические издания. Популярность статей мужа вдохновила взяться за перо и Берту. Она сочиняла рассказы, эссе — большей частью под псевдонимом В. Oulot. Вместе с Артуром — под влиянием Э. Золя, идей Ч. Дарвина и Г. Спенсера — написала четыре романа: «Inventarium einer Seele» (Лейпциг, 1883; 2 изд. 1888); «Ein Manuskript» (Лейпциг, 1885); «High Life» (Мюнхен, 1886); «Daniela Dormes» (Мюнхен, 1886).

Муж её, Артур Гундаккар фон Зуттнер (1850—1902), также известен как автор ряда романов и новелл: «Daredjan» (Мюнхен, 1884); «Der Battono» (Штутгарт, 1886); «Anderl» (Дрезден, 1889); «Die Adjàren» (Штутгарт, 1889) и др.

«Долой оружие!»

В 1886—1887 годах Зутнеры жили в Париже, встречались с А. Нобелем и Э. Ренаном, познакомились с деятельностью «Ассоциации мира и международного арбитража» в Лондоне и аналогичных организаций в странах континентальной Европы. Загоревшись идеями арбитража, Берта фон Зутнер написала книгу «Эпоха машин» (1889), где выступила с критикой пропаганды национализма и милитаризма в европейских странах. Это произведение вызвало широкое обсуждение как в обществе, так и в кругах литературных критиков.

В 1889 году вышла книга Зутнер «Долой оружие!» («Die Waffen nieder!»), рассказывающая о жизни молодой женщины, судьба которой была искалечена европейскими войнами 60-х годов XIX века. Это горячий протест против войны, написанный с большим знанием дела и огромным запасом наблюдений, протест с точки зрения жены, матери и семьи, много претерпевшей от ужасов войны.

Впечатление от изображенных в романе сцен военного насилия на читающую публику был ошеломляющим. Роман «Долой оружие!», написанный со знанием военного дела и человеческой психики, принес популярность не только автору, но и всему антивоенному движению. Лев Толстой сравнивал его влияние с воздействием знаменитой книги Г. Бичер-Стоу «Хижина дяди Тома». Эту книгу цитировали в австрийском правительстве, переводили на многие языки. Роман был перепечатан В. Либкнехтом в газете немецких социал-демократов «Форвертс».

Международная общественная деятельность

Популярность романа позволила писательнице установить контакты с европейскими группами борцов за мир. В 1891 году Зутнер присутствовала на первом в своей жизни конгрессе миролюбивых сил, организованном в Риме «Межпарламентским союзом». В том же году она основала «Австрийское общество мира», которое стало первой пацифистской организацией в стране. В 1892 году Зутнер стала членом-учредителем «Бернского бюро мира» — организации, призванной координировать деятельность пацифистских групп, создающихся во многих странах Европы. В течение 20 лет она выполняла обязанности вице-президента этого Бюро.

В том же 1892 году Берта фон Зутнер вместе с Альфредом Фридом основала пацифистский журнал «Долой оружие!», в котором вела рубрику «Комментарии на полях по современной истории».

90-е годы XIX века стали периодом резкого нарастания милитаризма; Зутнер участвовала в работе многочисленных конференций миролюбивых сил, причём часто оказывалась единственной женщиной-делегатом. Берта и её муж Артур фон Зутнер приложили немало усилий для организационной, информационной и финансовой подготовки Гаагской мирной конференции 1899 года. После смерти мужа в 1902 году Зутнер продолжала активную пацифистскую деятельность, совершила турне по США и Германии, выступая с лекциями (1904—1905), встречалась с президентом США Теодором Рузвельтом.

Нобелевская премия мира

Переписка с А. Нобелем и призывы Берты жертвовать средства на финансирование пацифистских проектов как эффективного средства предотвращения потенциальных войн, привели к тому, что в 1893 году в личном письме он пообещал ей учредить премию мира.

Премия была присуждена ей 10 декабря 1905 и вручена 18 апреля 1906 в Христиании (Осло). Зуттнер стала первой женщиной, удостоенной премии мира, и второй женщиной в истории лауреатов Нобелевской премии (после Марии Склодовской-Кюри). После получения Нобелевской премии известность Зутнер как писателя и оратора возросла ещё больше. В 1905 году благодаря её поддержке возникло «Общество англо-германской дружбы»; в 1908 году с трибуны «Лондонского мирного конгресса» прозвучал её призыв к объединению стран Европы, как к единственному средству избежать мировой войны. Она публиковала многочисленные статьи, написала роман о проблемах мира и женского движения «Помыслы человечества» (1911).

В 1912 году Зутнер совершила вторую поездку в США. В своих лекциях Зутнер предупреждала об опасности милитаризации Китая, решительно выступала против строительства военных самолётов.

Последние годы

В последние годы в жизни Зутнер было немало счастливых и трагических событий. В немецкой националистической прессе её называли «фурией пацифизма» или снисходительно — «мирной Бертой», в милитаристских кругах Австрии — «изменницей». В 1913 году на «Международном конгрессе мира» в Гааге ей был присвоен неофициальный титул «генералиссимуса» пацифистского движения. Она была удостоена высокого звания почётного президента «Международного бюро мира» в Берне, избрана членом консультативного совета «Фонда мира» Карнеги в США.

Отказавшись от операции по поводу злокачественной опухоли, Зутнер скончалась в Вене 21 июня 1914 года, всего за полтора месяца до начала Первой мировой войны.

Столетие присуждения Нобелевской премии мира Берте Зутнер отмечалось в 2006 году под эгидой ЮНЕСКО.

В 2014 году немецкие кинематографисты сняли телевизионный фильм «Любовь ради мира – Берта фон Зутнер и Альфред Нобель» / «Eine Liebe für den Frieden - Bertha von Suttner und Alfred Nobel» (режиссёр Урс Эггер / Urs Egger).

Литература

• Зуттнер // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Ссылки

• Берта фон-Суттнер [sic]. [books.google.com/books?id=ueEOAAAAYAAJ&printsec=frontcover#v=onepage&q&f=true «Против войны»] (один из первых переводов «Долой оружие!» на русский язык). — СПб.: тип. бр. Пантелеевых, 1891.

• n-t.ru/nl/mr/suttner.htm — более подробная биография Б. фон Зутнер на сайте «Лауреаты Нобелевской премии. Наука и техника»  (рус.).
• [az.lib.ru/z/zuttner_b_f/ Роман «Долой оружие!»]  (рус.) в проекте «Классика»
• [www.krotov.info/history/19/1890_10_2/1843_zutner.htm Берта фон Зутнер] в библиотеке Я. Г. Кротова
• Цвейг С. [www.krotov.info/history/19/1890_10_2/1843_zutner.htm#1 Берта фон Зутнер]. — 1917.
• Сдвижков Д. [www.krotov.info/library/18_s/dv/izhkov_0.htm Против «железа и крови». Пацифизм в Германской империи]. — М.: ИВИ РАН, 1999.
• www.berthavonsuttner.info — сайт, посвященный Б. фон Зутнер  (нем.) (англ.) (фр.).
• www.zeno.org/Literatur/M/Suttner,+Bertha+von — есть биография, два романа: «Долой оружие!» и «Дети Марты», а также мемуары Б. фон Зутнер  (нем.).
• [www.berthavonsuttner2005.info/ Friedensnobelpreis an Bertha von Suttner. Zum 100. Jahrestag]
• www.dfg-vk.de/verband/geschichte/ — история «Немецкого Общества Мира», основанного Б. фон Зутнер и А. Фридом в 1892 году и существующего до сих пор  (нем.).

Отрывок, характеризующий Зутнер, Берта фон

Vive ce roi vaillanti –
[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
– Ну, валяй еще, еще!
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre,
Et d'etre un vert galant…
[Имевший тройной талант,
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.

Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.
Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.
Назади была верная погибель; впереди была надежда. Корабли были сожжены; не было другого спасения, кроме совокупного бегства, и на это совокупное бегство были устремлены все силы французов.
Чем дальше бежали французы, чем жальче были их остатки, в особенности после Березины, на которую, вследствие петербургского плана, возлагались особенные надежды, тем сильнее разгорались страсти русских начальников, обвинявших друг друга и в особенности Кутузова. Полагая, что неудача Березинского петербургского плана будет отнесена к нему, недовольство им, презрение к нему и подтрунивание над ним выражались сильнее и сильнее. Подтрунивание и презрение, само собой разумеется, выражалось в почтительной форме, в той форме, в которой Кутузов не мог и спросить, в чем и за что его обвиняют. С ним не говорили серьезно; докладывая ему и спрашивая его разрешения, делали вид исполнения печального обряда, а за спиной его подмигивали и на каждом шагу старались его обманывать.
Всеми этими людьми, именно потому, что они не могли понимать его, было признано, что со стариком говорить нечего; что он никогда не поймет всего глубокомыслия их планов; что он будет отвечать свои фразы (им казалось, что это только фразы) о золотом мосте, о том, что за границу нельзя прийти с толпой бродяг, и т. п. Это всё они уже слышали от него. И все, что он говорил: например, то, что надо подождать провиант, что люди без сапог, все это было так просто, а все, что они предлагали, было так сложно и умно, что очевидно было для них, что он был глуп и стар, а они были не властные, гениальные полководцы.
В особенности после соединения армий блестящего адмирала и героя Петербурга Витгенштейна это настроение и штабная сплетня дошли до высших пределов. Кутузов видел это и, вздыхая, пожимал только плечами. Только один раз, после Березины, он рассердился и написал Бенигсену, доносившему отдельно государю, следующее письмо:
«По причине болезненных ваших припадков, извольте, ваше высокопревосходительство, с получения сего, отправиться в Калугу, где и ожидайте дальнейшего повеления и назначения от его императорского величества».
Но вслед за отсылкой Бенигсена к армии приехал великий князь Константин Павлович, делавший начало кампании и удаленный из армии Кутузовым. Теперь великий князь, приехав к армии, сообщил Кутузову о неудовольствии государя императора за слабые успехи наших войск и за медленность движения. Государь император сам на днях намеревался прибыть к армии.
Старый человек, столь же опытный в придворном деле, как и в военном, тот Кутузов, который в августе того же года был выбран главнокомандующим против воли государя, тот, который удалил наследника и великого князя из армии, тот, который своей властью, в противность воле государя, предписал оставление Москвы, этот Кутузов теперь тотчас же понял, что время его кончено, что роль его сыграна и что этой мнимой власти у него уже нет больше. И не по одним придворным отношениям он понял это. С одной стороны, он видел, что военное дело, то, в котором он играл свою роль, – кончено, и чувствовал, что его призвание исполнено. С другой стороны, он в то же самое время стал чувствовать физическую усталость в своем старом теле и необходимость физического отдыха.
29 ноября Кутузов въехал в Вильно – в свою добрую Вильну, как он говорил. Два раза в свою службу Кутузов был в Вильне губернатором. В богатой уцелевшей Вильне, кроме удобств жизни, которых так давно уже он был лишен, Кутузов нашел старых друзей и воспоминания. И он, вдруг отвернувшись от всех военных и государственных забот, погрузился в ровную, привычную жизнь настолько, насколько ему давали покоя страсти, кипевшие вокруг него, как будто все, что совершалось теперь и имело совершиться в историческом мире, нисколько его не касалось.
Чичагов, один из самых страстных отрезывателей и опрокидывателей, Чичагов, который хотел сначала сделать диверсию в Грецию, а потом в Варшаву, но никак не хотел идти туда, куда ему было велено, Чичагов, известный своею смелостью речи с государем, Чичагов, считавший Кутузова собою облагодетельствованным, потому что, когда он был послан в 11 м году для заключения мира с Турцией помимо Кутузова, он, убедившись, что мир уже заключен, признал перед государем, что заслуга заключения мира принадлежит Кутузову; этот то Чичагов первый встретил Кутузова в Вильне у замка, в котором должен был остановиться Кутузов. Чичагов в флотском вицмундире, с кортиком, держа фуражку под мышкой, подал Кутузову строевой рапорт и ключи от города. То презрительно почтительное отношение молодежи к выжившему из ума старику выражалось в высшей степени во всем обращении Чичагова, знавшего уже обвинения, взводимые на Кутузова.
Разговаривая с Чичаговым, Кутузов, между прочим, сказал ему, что отбитые у него в Борисове экипажи с посудою целы и будут возвращены ему.