Зыгин, Алексей Иванович

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Зыгин»)
Перейти к: навигация, поиск
Алексей Иванович Зыгин

Командир 158-й стрелковой дивизии А. И. Зыгин на командном пункте полка
Дата рождения

11 апреля 1896(1896-04-11)

Место рождения

слобода Большая Мартыновка, Сальский округ, Область Войска Донского, Российская империя

Дата смерти

27 сентября 1943(1943-09-27) (47 лет)

Место смерти

вблизи с. Кирияковка Глобинский район, Полтавская область, Украина

Принадлежность

Российская империя Российская империя
СССР СССР

Род войск

пехота

Годы службы

19151917
19181943

Звание

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

генерал-лейтенант
Командовал

39-й армия,
4-я гвардейская армия

Сражения/войны

Первая мировая война
Гражданская война
Великая Отечественная война

Награды и премии

Алексей Иванович Зыгин (11 апреля 1896 года — 27 сентября 1943 года) — советский военачальник, в годы Великой Отечественной войны командующий армиями, генерал-лейтенант.





Биография

Алексей Иванович Зыгин родился 11 апреля 1896 года в слободе Большая Мартыновка (ныне Мартыновского района Ростовской области).

В русской армии с 1915 года. В должности командира роты участвовал в Первой мировой войне на Кавказском фронте, прапорщик. После Февральской революции 1917 года председатель полкового комитета 2-го Карского крепостного полка. В Красной Армии с 1918 года. Во время Гражданской войны командовал отрядом, полком, бригадой. Занимал должность начальника отдела штаба 2-й Конной армии.

После Гражданской войны — окружной военком, военный комендант Ростова-на-Дону, командир стрелкового полка в 85-й стрелковой дивизии. В 1928 году окончил Стрелково-тактические курсы усовершенствования комсостава РККА «Выстрел». С июля 1937 комендант Благовещенского укрепрайона. В 1938 г. арестован, в августе 1939 г. освобождён[1]. С марта 1940 — начальник Слуцких пехотных курсов усовершенствования начсостава, с июля 1940 года — командир 174-й стрелковой дивизии 62-го стрелкового корпуса Уральского военного округа.

За несколько дней до начала Великой Отечественной войны соединения и части Уральского военного округа, сформированные в 22-ю армии, начали выдвижение на запад. К утру 22 июня 174-я стрелковая дивизия находилась ещё в пункте постоянной дислокации. Боевые действия в составе Западного фронта дивизия начала 29 июня, заняв оборону в районе Полоцка. Дивизия под давлением превосходящих сил противника была вынуждена отойти в направлении Невеля, где вскоре попала в окружение. А. И. Зыгин вышел из окружения, но узнав, что основные силы его дивизии остались в кольце, вновь перешёл линию фронта. Благодаря умелым и решительным действиям командира и личного состава, дивизии удалось прорвать кольцо и почти в полном составе вырваться из окружения. За организованный выход из окружения А. И. Зыгин был награждён орденом Ленина, и ему присвоено воинское звание «генерал-майор».

С декабря 1941 года А. И. Зыгин командовал 186-й, а затем 158-й стрелковыми дивизиями, которые в составе 22-й армии Калининского фронта участвовали в контрнаступлении под Москвой. В июне 1942 года генерал-майор Зыгин назначен командующим 58-й армией, а через месяц — сформированной на её основе 39-й армией. До марта 1943 года войска армии участвовали в тяжёлых боях на ржевском направлении, а со 2 марта принимали участие в Ржевско-Вяземской наступательной операции. 22 сентября 1943 года генерал-лейтенант Зыгин принял командование 4-й гвардейской армией (сменив на этом посту генерала Григория Ивановича Кулика), участвовавшей в Битве за Днепр.

26 сентября 1943 года Зыгин прилетел в район действия войск в Полтавской области. По пути на командный пункт в село Борки Зыгин решил осмотреть высотку возле села Кирияковки, намеченную под наблюдательный пункт. Машина командарма съехала с главной дороги, которая была проверена сапёрными частями, и подорвалась на оставленной немцами двухъярусной мине с очень сильным зарядом. Алексей Иванович погиб в возрасте 47 лет. Похоронен в г. Полтаве, в Петровском парке Полтавы. В 1969 году останки его были перенесены в Полтавский Мемориал Солдатской Славы.

Награды

Память

См. также

Напишите отзыв о статье "Зыгин, Алексей Иванович"

Примечания

  1. [newdayplus.ru/kraevedenie/zabytye-geroi-1941-go-31-07-2013.html Забытые герои 1941-го] (рус.). «Новый день» (июль 2013). — упоминание. Проверено 14 декабря 2013.
  2. Приказ Революционного военного совета Союза Советских Социалистических Республик по личному составу армии № 101. 23 февраля 1928 года. Москва. — М.: Центр. тип. НКВМ, 1928. — С. 12. — 36 с. — 430 экз.

Источники

  • Великая Отечественная. Командармы: Военный биографический словарь / Коллектив авторов. — М.; Жуковский: Кучково поле, 2005. — ISBN 5-86090-113-5
  • Бирюков Н. И. [militera.lib.ru/memo/russian/birukov_ni/index.html Трудная наука побеждать]. — М.: Воениздат, 1968.
  • [archive.is/NCQLc Великая Отечественная война 1941—1945. Энциклопедия] / под ред. М. М. Козлова. — М.: Советская энциклопедия, 1985. — С. 291. — 500 000 экз.

Отрывок, характеризующий Зыгин, Алексей Иванович

– То то оно, сладкая ветчина то. – отвечал другой с хохотом.
И они прошли, так что Несвицкий не узнал, кого ударили в зубы и к чему относилась ветчина.
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.
– Ишь, колбаса то, тоже убирается!
– Продай матушку, – ударяя на последнем слоге, говорил другой солдат, обращаясь к немцу, который, опустив глаза, сердито и испуганно шел широким шагом.
– Эк убралась как! То то черти!
– Вот бы тебе к ним стоять, Федотов.
– Видали, брат!
– Куда вы? – спрашивал пехотный офицер, евший яблоко, тоже полуулыбаясь и глядя на красивую девушку.
Немец, закрыв глаза, показывал, что не понимает.
– Хочешь, возьми себе, – говорил офицер, подавая девушке яблоко. Девушка улыбнулась и взяла. Несвицкий, как и все, бывшие на мосту, не спускал глаз с женщин, пока они не проехали. Когда они проехали, опять шли такие же солдаты, с такими же разговорами, и, наконец, все остановились. Как это часто бывает, на выезде моста замялись лошади в ротной повозке, и вся толпа должна была ждать.
– И что становятся? Порядку то нет! – говорили солдаты. – Куда прешь? Чорт! Нет того, чтобы подождать. Хуже того будет, как он мост подожжет. Вишь, и офицера то приперли, – говорили с разных сторон остановившиеся толпы, оглядывая друг друга, и всё жались вперед к выходу.
Оглянувшись под мост на воды Энса, Несвицкий вдруг услышал еще новый для него звук, быстро приближающегося… чего то большого и чего то шлепнувшегося в воду.
– Ишь ты, куда фатает! – строго сказал близко стоявший солдат, оглядываясь на звук.
– Подбадривает, чтобы скорей проходили, – сказал другой неспокойно.
Толпа опять тронулась. Несвицкий понял, что это было ядро.
– Эй, казак, подавай лошадь! – сказал он. – Ну, вы! сторонись! посторонись! дорогу!
Он с большим усилием добрался до лошади. Не переставая кричать, он тронулся вперед. Солдаты пожались, чтобы дать ему дорогу, но снова опять нажали на него так, что отдавили ему ногу, и ближайшие не были виноваты, потому что их давили еще сильнее.
– Несвицкий! Несвицкий! Ты, г'ожа! – послышался в это время сзади хриплый голос.
Несвицкий оглянулся и увидал в пятнадцати шагах отделенного от него живою массой двигающейся пехоты красного, черного, лохматого, в фуражке на затылке и в молодецки накинутом на плече ментике Ваську Денисова.
– Вели ты им, чег'тям, дьяволам, дать дог'огу, – кричал. Денисов, видимо находясь в припадке горячности, блестя и поводя своими черными, как уголь, глазами в воспаленных белках и махая невынутою из ножен саблей, которую он держал такою же красною, как и лицо, голою маленькою рукой.
– Э! Вася! – отвечал радостно Несвицкий. – Да ты что?
– Эскадг'ону пг'ойти нельзя, – кричал Васька Денисов, злобно открывая белые зубы, шпоря своего красивого вороного, кровного Бедуина, который, мигая ушами от штыков, на которые он натыкался, фыркая, брызгая вокруг себя пеной с мундштука, звеня, бил копытами по доскам моста и, казалось, готов был перепрыгнуть через перила моста, ежели бы ему позволил седок. – Что это? как баг'аны! точь в точь баг'аны! Пг'очь… дай дог'огу!… Стой там! ты повозка, чог'т! Саблей изг'ублю! – кричал он, действительно вынимая наголо саблю и начиная махать ею.
Солдаты с испуганными лицами нажались друг на друга, и Денисов присоединился к Несвицкому.
– Что же ты не пьян нынче? – сказал Несвицкий Денисову, когда он подъехал к нему.
– И напиться то вг'емени не дадут! – отвечал Васька Денисов. – Целый день то туда, то сюда таскают полк. Дг'аться – так дг'аться. А то чог'т знает что такое!
– Каким ты щеголем нынче! – оглядывая его новый ментик и вальтрап, сказал Несвицкий.
Денисов улыбнулся, достал из ташки платок, распространявший запах духов, и сунул в нос Несвицкому.
– Нельзя, в дело иду! выбг'ился, зубы вычистил и надушился.
Осанистая фигура Несвицкого, сопровождаемая казаком, и решительность Денисова, махавшего саблей и отчаянно кричавшего, подействовали так, что они протискались на ту сторону моста и остановили пехоту. Несвицкий нашел у выезда полковника, которому ему надо было передать приказание, и, исполнив свое поручение, поехал назад.
Расчистив дорогу, Денисов остановился у входа на мост. Небрежно сдерживая рвавшегося к своим и бившего ногой жеребца, он смотрел на двигавшийся ему навстречу эскадрон.
По доскам моста раздались прозрачные звуки копыт, как будто скакало несколько лошадей, и эскадрон, с офицерами впереди по четыре человека в ряд, растянулся по мосту и стал выходить на ту сторону.
Остановленные пехотные солдаты, толпясь в растоптанной у моста грязи, с тем особенным недоброжелательным чувством отчужденности и насмешки, с каким встречаются обыкновенно различные роды войск, смотрели на чистых, щеголеватых гусар, стройно проходивших мимо их.
– Нарядные ребята! Только бы на Подновинское!
– Что от них проку! Только напоказ и водят! – говорил другой.
– Пехота, не пыли! – шутил гусар, под которым лошадь, заиграв, брызнула грязью в пехотинца.
– Прогонял бы тебя с ранцем перехода два, шнурки то бы повытерлись, – обтирая рукавом грязь с лица, говорил пехотинец; – а то не человек, а птица сидит!
– То то бы тебя, Зикин, на коня посадить, ловок бы ты был, – шутил ефрейтор над худым, скрюченным от тяжести ранца солдатиком.
– Дубинку промеж ног возьми, вот тебе и конь буде, – отозвался гусар.


Остальная пехота поспешно проходила по мосту, спираясь воронкой у входа. Наконец повозки все прошли, давка стала меньше, и последний батальон вступил на мост. Одни гусары эскадрона Денисова оставались по ту сторону моста против неприятеля. Неприятель, вдалеке видный с противоположной горы, снизу, от моста, не был еще виден, так как из лощины, по которой текла река, горизонт оканчивался противоположным возвышением не дальше полуверсты. Впереди была пустыня, по которой кое где шевелились кучки наших разъездных казаков. Вдруг на противоположном возвышении дороги показались войска в синих капотах и артиллерия. Это были французы. Разъезд казаков рысью отошел под гору. Все офицеры и люди эскадрона Денисова, хотя и старались говорить о постороннем и смотреть по сторонам, не переставали думать только о том, что было там, на горе, и беспрестанно всё вглядывались в выходившие на горизонт пятна, которые они признавали за неприятельские войска. Погода после полудня опять прояснилась, солнце ярко спускалось над Дунаем и окружающими его темными горами. Было тихо, и с той горы изредка долетали звуки рожков и криков неприятеля. Между эскадроном и неприятелями уже никого не было, кроме мелких разъездов. Пустое пространство, саженей в триста, отделяло их от него. Неприятель перестал стрелять, и тем яснее чувствовалась та строгая, грозная, неприступная и неуловимая черта, которая разделяет два неприятельские войска.