Зеды

Зе́ды, зэды (осет. Зæдтæ, Изæдттæ) — обобщённое название сверхъестественных духов, стоящих на низшей ступени в иерархии духовных существ.

Мифология

Зеды в осетинской мифологии и нартском эпосе совершают разнообразные действия. В более широком смысле это слово обозначает всё, чему следует приносить жертвы. Зедов великое множество и они делятся по роду своей деятельности на бесчисленные группы, каждая из которых выполняет только свойственное им действие. В нартском эпосе есть рассказ, как Уацилла за непослушание Богу приковал к луне Артауза, которого на луне охраняли зеды.

В отличие от других духовных существ дуагов или божеств дзуаров, обладающих личностной сущностью (например, Семь дзуаров), зеды не имеют собственных имён и потому они безличностны. Однако, люди, часто персонифицировали зедов, соотнося их существование со своей жизнью:

"Осетины представляли жизнь духов по образу и подобию собственной. У духа должен быть где-то дом — скорее среди окружающей природы, чем в невидимом пространстве, — дом этот должен быть похож на дома людей; у духа должен быть род со всеми категориями представленных в нём существ — от законных сыновей до толпы прислужников. Вокруг, например, покровителя домашнего очага Сафы, должны быть наподобие римских «gens» .

Зеды — духовные существа — по своему происхождению противопоставлены людям, имеющим телесность, поэтому в нартском эпосе часто не делается различий между зедами, дзуарами и дуагами. Зеды постоянно воюют с нартами и многие из них гибнут от руки нартских героев, в частности Батрадза. Зеды приняли непосредственное участие в смерти Батрадза, а затем и всех нартов.

Источник

• Ж. Дюмезиль, Осетинский эпос и мифология, Владикавказ, изд. Наука, 2001.

• Дзадзиев А.Б., Этнография и мифология осетин, Владикавказ, 1994, стр. 58 - 59, ISBN 5-7534-0537-1

Отрывок, характеризующий Зеды

Получив все приказания, Алпатыч, провожаемый домашними, в белой пуховой шляпе (княжеский подарок), с палкой, так же как князь, вышел садиться в кожаную кибиточку, заложенную тройкой сытых саврасых.
Колокольчик был подвязан, и бубенчики заложены бумажками. Князь никому не позволял в Лысых Горах ездить с колокольчиком. Но Алпатыч любил колокольчики и бубенчики в дальней дороге. Придворные Алпатыча, земский, конторщик, кухарка – черная, белая, две старухи, мальчик казачок, кучера и разные дворовые провожали его.
Дочь укладывала за спину и под него ситцевые пуховые подушки. Свояченица старушка тайком сунула узелок. Один из кучеров подсадил его под руку.
– Ну, ну, бабьи сборы! Бабы, бабы! – пыхтя, проговорил скороговоркой Алпатыч точно так, как говорил князь, и сел в кибиточку. Отдав последние приказания о работах земскому и в этом уж не подражая князю, Алпатыч снял с лысой головы шляпу и перекрестился троекратно.
– Вы, ежели что… вы вернитесь, Яков Алпатыч; ради Христа, нас пожалей, – прокричала ему жена, намекавшая на слухи о войне и неприятеле.
– Бабы, бабы, бабьи сборы, – проговорил Алпатыч про себя и поехал, оглядывая вокруг себя поля, где с пожелтевшей рожью, где с густым, еще зеленым овсом, где еще черные, которые только начинали двоить. Алпатыч ехал, любуясь на редкостный урожай ярового в нынешнем году, приглядываясь к полоскам ржаных пелей, на которых кое где начинали зажинать, и делал свои хозяйственные соображения о посеве и уборке и о том, не забыто ли какое княжеское приказание.
Два раза покормив дорогой, к вечеру 4 го августа Алпатыч приехал в город.
По дороге Алпатыч встречал и обгонял обозы и войска. Подъезжая к Смоленску, он слышал дальние выстрелы, но звуки эти не поразили его. Сильнее всего поразило его то, что, приближаясь к Смоленску, он видел прекрасное поле овса, которое какие то солдаты косили, очевидно, на корм и по которому стояли лагерем; это обстоятельство поразило Алпатыча, но он скоро забыл его, думая о своем деле.