Зюдхоф, Томас Кристиан

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Томас Кристиан Зюдхоф
нем. Thomas Christian Südhof
Дата рождения:

22 декабря 1955(1955-12-22) (68 лет)

Место рождения:

Гёттинген, Германия

Научная сфера:

биохимик, нейробиолог

Место работы:

Стэнфордский университет

Учёное звание:

член национальной АН США

Альма-матер:

Рейнско-Вестфальский технический университет Ахена
Гарвардский университет
Гёттингенский университет

Награды и премии:

Премия Кавли (2010)
Премия Альберта Ласкера за фундаментальные медицинские исследования (2013)
Нобелевская премия по медицине (2013)

Томас Кристиан Зюдхоф (нем. Thomas Christian Südhof) — немецко-американский биохимик и нейробиолог, специализирующийся на исследовании синапсов. Профессор Стэнфордского университета, глава Зюдхофской лаборатории при медицинской школе[1]. В 2013 году совместно с Джеймсом Ротманом и Рэнди Шекманом получил Нобелевскую премию по физиологии и медицине.





Биография

Зюдхоф окончил [www.waldorfschule-maschsee.de/ Вальдорфскую школу в Ганновере] в 1975 году. Учился в университете Ахена, гарвардском и гёттингенском университет. В 1982 году в институте биофизической химии Макса Планка (нем.) он защитил диссертацию «Die biophysikalische Struktur der chromaffinen Granula im Lichte ihres Osmometerverhaltens und ihrer osmotischen Lyse», посвящённую структуре и функциям хромаффинных клеток надпочечников, в которых образуются гормоны адреналин и норадреналин. В рамках своей постдокторантуры Зюдхоф работал в отделении молекулярной биологии техасского юго-западного университета (UT Southwestern) в Далласе под руководством будущих нобелевских лауреатов Майкла Стюарта Брауна и Джозефа Леонарда Голдштейна. Там ему удалось провести клонирование ЛПНП-рецепторов. После этого он занялся исследованием молекулярной основы передачи сигналов в нервной системе и в 1991 году получил должность профессора молекулярной генетики в UT Southwestern.

В 1995—1998 Зюдхоф был «научным членом» (нем. Wissenschaftliches Mitglied) общества Макса Планка и директором гёттингенского Института экспериментальной медицины общества Макса Планка[de]. Позже он снова вернулся в Даллас. В 2008 году Зюдхоф перешёл в Стэнфордский университет, где стал профессором молекулярной и клеточной физиологии, психиатрии и нейрологии.

В 2013 году он получил Нобелевскую премию по физиологии и медицине «за открытие механизмов регуляции везикулярного транспорта — основной транспортной системы клеток». Его вкладом явилось изучение белков клеточного транспорта в нейронах[2].

Жена — Лю Чен, китайско-американский учёный.

Награды

Напишите отзыв о статье "Зюдхоф, Томас Кристиан"

Примечания

  1. [neuroscience.stanford.edu/research/laboratories/SudhofLab.html Thomas Südhof Laboratory] (англ.). Stanford School of Medicine. Проверено 7 октября 2013.
  2. А. Якубовский Нобелевская премия - 2013 // Наука Урала. — Екатеринбург: УрО РАН, 2013. — Вып. октябрь. — № 25-26 (1088). — С. 4.

Ссылки

  • [www.nobelprize.org/soundfiles/interview_2013_med_sudhof_01.mp3 Уведомление Томаса Зюдхофа о вручении Нобелевской премии]  (англ.)
  • Елена Клещенко [newtimes.ru/articles/detail/72664 Клеточная почта] (рус.) // Новое время. — 2013. — Вып. 14 октября. — № 33.


Отрывок, характеризующий Зюдхоф, Томас Кристиан

– Да, вот вы опять холостяк и жених, – сказала княжна Марья.
Пьер вдруг багрово покраснел и долго старался не смотреть на Наташу. Когда он решился взглянуть на нее, лицо ее было холодно, строго и даже презрительно, как ему показалось.
– Но вы точно видели и говорили с Наполеоном, как нам рассказывали? – сказала княжна Марья.
Пьер засмеялся.
– Ни разу, никогда. Всегда всем кажется, что быть в плену – значит быть в гостях у Наполеона. Я не только не видал его, но и не слыхал о нем. Я был гораздо в худшем обществе.
Ужин кончался, и Пьер, сначала отказывавшийся от рассказа о своем плене, понемногу вовлекся в этот рассказ.
– Но ведь правда, что вы остались, чтоб убить Наполеона? – спросила его Наташа, слегка улыбаясь. – Я тогда догадалась, когда мы вас встретили у Сухаревой башни; помните?
Пьер признался, что это была правда, и с этого вопроса, понемногу руководимый вопросами княжны Марьи и в особенности Наташи, вовлекся в подробный рассказ о своих похождениях.
Сначала он рассказывал с тем насмешливым, кротким взглядом, который он имел теперь на людей и в особенности на самого себя; но потом, когда он дошел до рассказа об ужасах и страданиях, которые он видел, он, сам того не замечая, увлекся и стал говорить с сдержанным волнением человека, в воспоминании переживающего сильные впечатления.
Княжна Марья с кроткой улыбкой смотрела то на Пьера, то на Наташу. Она во всем этом рассказе видела только Пьера и его доброту. Наташа, облокотившись на руку, с постоянно изменяющимся, вместе с рассказом, выражением лица, следила, ни на минуту не отрываясь, за Пьером, видимо, переживая с ним вместе то, что он рассказывал. Не только ее взгляд, но восклицания и короткие вопросы, которые она делала, показывали Пьеру, что из того, что он рассказывал, она понимала именно то, что он хотел передать. Видно было, что она понимала не только то, что он рассказывал, но и то, что он хотел бы и не мог выразить словами. Про эпизод свой с ребенком и женщиной, за защиту которых он был взят, Пьер рассказал таким образом:
– Это было ужасное зрелище, дети брошены, некоторые в огне… При мне вытащили ребенка… женщины, с которых стаскивали вещи, вырывали серьги…
Пьер покраснел и замялся.
– Тут приехал разъезд, и всех тех, которые не грабили, всех мужчин забрали. И меня.
– Вы, верно, не все рассказываете; вы, верно, сделали что нибудь… – сказала Наташа и помолчала, – хорошее.
Пьер продолжал рассказывать дальше. Когда он рассказывал про казнь, он хотел обойти страшные подробности; но Наташа требовала, чтобы он ничего не пропускал.
Пьер начал было рассказывать про Каратаева (он уже встал из за стола и ходил, Наташа следила за ним глазами) и остановился.
– Нет, вы не можете понять, чему я научился у этого безграмотного человека – дурачка.
– Нет, нет, говорите, – сказала Наташа. – Он где же?
– Его убили почти при мне. – И Пьер стал рассказывать последнее время их отступления, болезнь Каратаева (голос его дрожал беспрестанно) и его смерть.
Пьер рассказывал свои похождения так, как он никогда их еще не рассказывал никому, как он сам с собою никогда еще не вспоминал их. Он видел теперь как будто новое значение во всем том, что он пережил. Теперь, когда он рассказывал все это Наташе, он испытывал то редкое наслаждение, которое дают женщины, слушая мужчину, – не умные женщины, которые, слушая, стараются или запомнить, что им говорят, для того чтобы обогатить свой ум и при случае пересказать то же или приладить рассказываемое к своему и сообщить поскорее свои умные речи, выработанные в своем маленьком умственном хозяйстве; а то наслажденье, которое дают настоящие женщины, одаренные способностью выбирания и всасыванья в себя всего лучшего, что только есть в проявлениях мужчины. Наташа, сама не зная этого, была вся внимание: она не упускала ни слова, ни колебания голоса, ни взгляда, ни вздрагиванья мускула лица, ни жеста Пьера. Она на лету ловила еще не высказанное слово и прямо вносила в свое раскрытое сердце, угадывая тайный смысл всей душевной работы Пьера.
Княжна Марья понимала рассказ, сочувствовала ему, но она теперь видела другое, что поглощало все ее внимание; она видела возможность любви и счастия между Наташей и Пьером. И в первый раз пришедшая ей эта мысль наполняла ее душу радостию.
Было три часа ночи. Официанты с грустными и строгими лицами приходили переменять свечи, но никто не замечал их.
Пьер кончил свой рассказ. Наташа блестящими, оживленными глазами продолжала упорно и внимательно глядеть на Пьера, как будто желая понять еще то остальное, что он не высказал, может быть. Пьер в стыдливом и счастливом смущении изредка взглядывал на нее и придумывал, что бы сказать теперь, чтобы перевести разговор на другой предмет. Княжна Марья молчала. Никому в голову не приходило, что три часа ночи и что пора спать.