Зюзин, Пётр Дмитриевич

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Пётр Дмитриевич Зюзин
Дата рождения

24 июля 1922(1922-07-24)

Место рождения

деревня Жуковка, Одинцовский район, Московская область

Дата смерти

15 апреля 1999(1999-04-15) (76 лет)

Место смерти

Москва

Принадлежность

СССР СССР

Род войск

Военно-воздушные силы

Годы службы

19411958

Звание

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

Сражения/войны

Великая Отечественная война

Награды и премии

Пётр Дмитриевич Зюзин (19221999) — подполковник Советской Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза (1944).



Биография

Пётр Зюзин родился 24 июля 1922 года в деревне Жуковка (ныне — Одинцовский район Московской области). Рано остался без родителей, жил в Москве. В 1938 году Зюзин окончил восемь классов школы, в 1940 году — школу фабрично-заводского ученичества, после чего работал надсмотрщиком на Московской центральной телефонной станции. В 1941 году окончил аэроклуб. В апреле того же года Зюзин был призван на службу в Рабоче-крестьянскую Красную Армию. В 1942 году он окончил Черниговскую военную авиационную школу лётчиков, после чего до марта 1943 года служил в запасном авиаполку. С марта 1943 года — на фронтах Великой Отечественной войны. Принимал участие в боях на Ленинградском и Карельском фронтах. С 1944 года летал на одном из четырёх истребителей «Эстрада — фронту», построенных на средства артистов эстрады Москвы и Ленинграда, который ему лично передала певица Лидия Русланова[1].

К осени 1944 года гвардии лейтенант Пётр Зюзин был штурманом эскадрильи 29-го гвардейского истребительного авиаполка 324-й истребительной авиадивизии 7-й воздушной армии Карельского фронта. За время своего участия в боях он совершил более 208 боевых вылетов, принял участие в 41 воздушном бою, сбив 16 вражеских самолётов лично и ещё 3 — в составе группы[1].

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 2 ноября 1944 года за «мужество и героизм, проявленные в боях» гвардии лейтенант Пётр Зюзин был удостоен высокого звания Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» за номером 4318[1].

После окончания войны Зюзин продолжил службу в Советской Армии. С 1951 года служил лётчиком-испытателем в ГК НИИ ВВС, испытывал авиационные двигатели и радиолокационное оборудование на истребителях. В декабре 1958 года в звании подполковника он был уволен в запас. Проживал в Москве, до 1984 года работал инженером в ОКБ Микояна. Скончался 15 апреля 1999 года, похоронен на Николо-Архангельском кладбище Москвы[1].

Был также награждён тремя орденами Красного Знамени, двумя орденами Отечественной войны 1-й степени, тремя орденами Красной Звезды, рядом медалей[1].

Напишите отзыв о статье "Зюзин, Пётр Дмитриевич"

Примечания

  1. 1 2 3 4 5  [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=759 Зюзин, Пётр Дмитриевич]. Сайт «Герои Страны».

Литература

  • Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1987. — Т. 1 /Абаев — Любичев/. — 911 с. — 100 000 экз. — ISBN отс., Рег. № в РКП 87-95382.
  • Всем смертям назло. — М., Знание, 2000.

Отрывок, характеризующий Зюзин, Пётр Дмитриевич

– Я был там, – с озлоблением сказал Ростов, как будто бы этим желая оскорбить адъютанта.
Болконский заметил состояние гусара, и оно ему показалось забавно. Он слегка презрительно улыбнулся.
– Да! много теперь рассказов про это дело!
– Да, рассказов, – громко заговорил Ростов, вдруг сделавшимися бешеными глазами глядя то на Бориса, то на Болконского, – да, рассказов много, но наши рассказы – рассказы тех, которые были в самом огне неприятеля, наши рассказы имеют вес, а не рассказы тех штабных молодчиков, которые получают награды, ничего не делая.
– К которым, вы предполагаете, что я принадлежу? – спокойно и особенно приятно улыбаясь, проговорил князь Андрей.
Странное чувство озлобления и вместе с тем уважения к спокойствию этой фигуры соединялось в это время в душе Ростова.
– Я говорю не про вас, – сказал он, – я вас не знаю и, признаюсь, не желаю знать. Я говорю вообще про штабных.
– А я вам вот что скажу, – с спокойною властию в голосе перебил его князь Андрей. – Вы хотите оскорбить меня, и я готов согласиться с вами, что это очень легко сделать, ежели вы не будете иметь достаточного уважения к самому себе; но согласитесь, что и время и место весьма дурно для этого выбраны. На днях всем нам придется быть на большой, более серьезной дуэли, а кроме того, Друбецкой, который говорит, что он ваш старый приятель, нисколько не виноват в том, что моя физиономия имела несчастие вам не понравиться. Впрочем, – сказал он, вставая, – вы знаете мою фамилию и знаете, где найти меня; но не забудьте, – прибавил он, – что я не считаю нисколько ни себя, ни вас оскорбленным, и мой совет, как человека старше вас, оставить это дело без последствий. Так в пятницу, после смотра, я жду вас, Друбецкой; до свидания, – заключил князь Андрей и вышел, поклонившись обоим.
Ростов вспомнил то, что ему надо было ответить, только тогда, когда он уже вышел. И еще более был он сердит за то, что забыл сказать это. Ростов сейчас же велел подать свою лошадь и, сухо простившись с Борисом, поехал к себе. Ехать ли ему завтра в главную квартиру и вызвать этого ломающегося адъютанта или, в самом деле, оставить это дело так? был вопрос, который мучил его всю дорогу. То он с злобой думал о том, с каким бы удовольствием он увидал испуг этого маленького, слабого и гордого человечка под его пистолетом, то он с удивлением чувствовал, что из всех людей, которых он знал, никого бы он столько не желал иметь своим другом, как этого ненавидимого им адъютантика.


На другой день свидания Бориса с Ростовым был смотр австрийских и русских войск, как свежих, пришедших из России, так и тех, которые вернулись из похода с Кутузовым. Оба императора, русский с наследником цесаревичем и австрийский с эрцгерцогом, делали этот смотр союзной 80 титысячной армии.
С раннего утра начали двигаться щегольски вычищенные и убранные войска, выстраиваясь на поле перед крепостью. То двигались тысячи ног и штыков с развевавшимися знаменами и по команде офицеров останавливались, заворачивались и строились в интервалах, обходя другие такие же массы пехоты в других мундирах; то мерным топотом и бряцанием звучала нарядная кавалерия в синих, красных, зеленых шитых мундирах с расшитыми музыкантами впереди, на вороных, рыжих, серых лошадях; то, растягиваясь с своим медным звуком подрагивающих на лафетах, вычищенных, блестящих пушек и с своим запахом пальников, ползла между пехотой и кавалерией артиллерия и расставлялась на назначенных местах. Не только генералы в полной парадной форме, с перетянутыми донельзя толстыми и тонкими талиями и красневшими, подпертыми воротниками, шеями, в шарфах и всех орденах; не только припомаженные, расфранченные офицеры, но каждый солдат, – с свежим, вымытым и выбритым лицом и до последней возможности блеска вычищенной аммуницией, каждая лошадь, выхоленная так, что, как атлас, светилась на ней шерсть и волосок к волоску лежала примоченная гривка, – все чувствовали, что совершается что то нешуточное, значительное и торжественное. Каждый генерал и солдат чувствовали свое ничтожество, сознавая себя песчинкой в этом море людей, и вместе чувствовали свое могущество, сознавая себя частью этого огромного целого.