Зюк, Михаил Осипович

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Зюк Михаил Осипович»)
Перейти к: навигация, поиск
Зюк Михаил Осипович
Нахамкин Михаил Осипович
Дата рождения

20 августа 1895(1895-08-20)

Место рождения

Чернигов, Российская империя, ныне Украина

Дата смерти

20 июня 1937(1937-06-20) (41 год)

Место смерти

СССР

Принадлежность

РСФСР
СССР СССР

Род войск

Артиллерия, Кавалерия

Годы службы

19181937

Звание

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

Часть

8-я кавалерийская дивизия Червонного казачества (сентябрь 1919 года) 1-й кавалерийский корпус Червонного казачества (октябрь 1920 года)

Командовал

артиллерия 8-й кавалерийской дивизии Червонного казачества, 25-я стрелковая дивизия

Сражения/войны

Гражданская война в России
Советско-польская война

Награды и премии

Михаил Осипович Нахамкин, потом Зюк или Зюка Михаил Осипович (20 августа 189520 июня 1937) — советский военный деятель, революционер, один из организаторов формирований украинского интернационального червонного казачества, будущего Червоно-Казачьего Корпуса (Украинской Советской Армии, Украинской Повстанческой Армии 1920 гг.), участник Гражданской войны, Советско-польской войны, кавалер ордена Красного знамени с 1920 года, комбриг (1935)[1].





Жизнеописание

Родился в 1895 году в Чернигове в семье приказчика керосинового склада. Еврей, настоящая фамилия — Нахамкин. Учился в Черниговском реальном училище.

Вступил в РСДРП(б) в 1912. В августе 1914 года, в момент проведения всеобщей мобилизации, вместе с одним из своих сотоварищей по подполью ночью разбросал листовки с призывами против империалистической войны в городском саду напротив губернаторского дома, был пойман за этим занятием военным патрулем и передан им в полицию.

На предложение следствия о сотрудничестве ответил решительным отказом, в результате был сослан в Нолинский уезд Вятской губернии, и поселен у земляка - черниговца по фамилии Зюка ("жук" по-украински), жившего в ссылке уже лет 10 в ссылке и зарабатывавшего на жизнь столярным ремеслом. Михаил стал подмастерьем у своего хозяина и 3 года вплоть до Февральской революции прожил на Севере. В начале 1918 года попал в плен к петлюровцам, которые крайне негативно относились к евреям, и, видимо вспомнив своего учителя, назвался Михаилом Зюкой. С тех пор он стал носить эту фамилию в качестве партийного псевдонима.

 После февральской революции вернулся в Чернигов. Устроился работать столяром, проработал ровно один рабочий день, к концу которого рабочие предприятия под воздействием его агитации объявили забастовку. Требования их работодателям пришлось удовлетворить, но агитатора тут же уволили. После увольнения стал профессиональным революционером и перешел на содержание партийной кассы. Основным его занятием была агитация среди солдат Черниговского запасного полка. Во время Октябрьской революции возглавил отряд Красной гвардии в Киеве. В январе 1918 года в Киеве участвовал в восстании, подавленном националистами и был арестован. Через три недели, после взятия Киева войсками М. А. Муравьёва, был освобождён. Начиная с этого периода вместе с Примаковым, участвовал в организации Червонного казачества [2].

В январе 1918 года В. М. Примаков сформировал из добровольцев 1-й полк Червонного казачества, участвовавший в боях против Центральной Рады. Зюк возглавил в этом полку батальон. После подписания в марте 1918 года Брестского мира этот батальон вынужденно отступил в нейтральную зону между Украиной и РСФСР. После этого Зюк был направлен в Москву, в артиллерийскую школу[3].

В 1918 году учился на Московских командных артиллерийских курсах вместе с Лозовским и Медянским. Во время учёбы принял участие в подавлении мятежа левых эсеров.

После окончания курсов во время Гражданской войны командовал артиллерией бригады, дивизии и корпуса Червонного казачества. В составе своей ударной части участвовал в разгроме войск ВСЮР в Орловско-Кромской операции. Червонные казаки в этой операции осуществили два глубоких рейда и вместе с Латышскими стрелками внесли решающий вклад в успех операции. Участвовал в разгроме Махно. Прикрывал отступление пехотных частей РККА после неудачной операции в Крыму. После взятия поляками Киева в 1920 году был переброшен на это направление и в составе ударного кавалерийского корпуса участвовал в разгроме польских и петлюровских войск на правобережной Украине. За бои под Перекопом в марте 1920 г., где его артиллеристы, в частности, батарея Лозовского, впервые подбили английские танки, получил орден Красного Знамени.

В 19221925 годах был слушателем основного факультета Военной академии РККА им. М. В. Фрунзе, во время обучения в которой, будучи членом агитационно-пропагандистской коллегии, принимал участие в работе парторганизации, не чураясь фракционной борьбы, разделяя взгляды троцкистской оппозиции[4]. В этот же период женился на Валентине Казимировне Чикирской, которая родила ему сына Вилена и вскоре умерла.

В 1925 году Зюк вместе с Примаковым, Никулиным и другими червонцами был направлен в Китай для помощи в строительстве вооружённых сил китайской компартии [2]. С октября 1925 года по 1926 год был военным советником по артиллерии в армии маршала Фэн Юйсяна. Во время Тяньцзиньской наступательной операции был начальником группы советников при конном корпусе армии Фэна. Этот корпус глубоким рейдом, тактическим приёмом Примакова, освободил город Чэндэ. В 1926 году Зюк лично доставил в Москву выданного Фэном советским властям белого атамана Анненкова. Из Центрального Китая отряд Зюки на авто с пулеметом пересек Внутреннюю Монголию, но на границе их не встретили, несмотря на все шифровки. Голодный и не спавший Зюка ехал с атаманом вдвоем в самовольно захваченном им купе, держа в руках револьвер, от границы до Читы, где к ним присоединилось двое чекистов. По дороге Анненков дважды пытался бежать, но был пойман и доставлен в столицу.

По воспоминаниям переводчицы В. В. Вишняковой-Акимовой Зюк отличался бесстрашием и низкой дисциплиной. Он единственный из всех советников в Пекине вступал в рукопашные драки с белогвардейцами [5].

С 27 сентября 1926 года — командир 3-й бригады 5-й Ставропольской кавалерийской дивизии. С 14 мая 1927 года — командир 1-й бригады 6-й Чонгарской кавалерийской дивизии. С декабря 1927 года — в бессрочном отпуске (со слов родных, его выгоняли из партии и снимали с должности за троцкизм, однако восстановили после беседы с Марией Ульяновой, сестрой В. И. Ленина[6]). В 1927 году Зюк и Примаков поддержали левую оппозицию, но в 1928 году отказались от своих взглядов, о чём официально заявили по линии ТАСС[4]. С мая 1928 года по 1930 год служил командиром и военкомом 31-го стрелкового полка имени Урицкого. В 1930 году окончил Курсы усовершенствования высшего начальствующего состава при Военной академии имени М. В. Фрунзе. В этом же году внезапно умерла его жена Валентина. Личные дела он устроил следующим образом - уговорил незамужнюю сестру переехать в Ленинград и присматривать за маленьким Вилей. Он раздобыл для неё комнатку в доме Военведа, в котором жил сам. Спустя полтора года Вилю забрали к себе родственники его матери, жившие в Одессе- бабушка, сестра матери и её муж. Чуть позже стал жить с потомственной художницей Ниной Васильевной Верхоланцевой, однако брак с ней официально так зарегистрирован и не был. С января 1931 года — командир и военный комиссар 4-й Туркестанской стрелковой дивизии, управление которой находилось в Ленинграде. В 1932 году рождается сын Марат. В 1935 году получил звание комбрига. С апреля 1935 года —— командир и военный комиссар 32-й стрелковой дивизии Особой Кразнознамённой Дальневосточной армии, однако не ужился с командующим армией Маршалом Советского Союза В. К. Блюхером, который потребовал удаления Зюка из ОКДВА[1]. 22 сентября 1935 года нарком обороны К. Е. Ворошилов отозвал Зюка в своё распоряжение[7]. С января по август 1936 года — командир-комиссар 25-й Чапаевской стрелковой дивизии, Полтава, Харьковский военный округ.

15 августа 1936 года арестован, 29 октября уволен с военной службы. Зюка обвинили в том, что он по приказу Л. Д. Троцкого готовил покушение против членов советского правительства и занимался вредительской работой по подрыву мощи Вооружённых сил[8]. 19 июня 1937 года Военной коллегией Верховного суда СССР приговорён к расстрелу за «участие в террористическом заговоре в РККА» и 20 июня расстрелян. У его жены Нины Верхоланцевой 25 апреля 1937 года рождается второй сын Михаил (в ЗАГСе сыну отказались дать фамилию отца[8]), она пыталась доказать невиновность мужа, однако была вынуждена уехать в Малоярославец, а позже была выслана в город Весьегонск Калининской области[8].

10 октября 1957 года, по инициативе сестры Раисы, реабилитирован посмертно определением Военной коллегии Верховного суда СССР.

Семья

Брат - Натан Осипович Нехамкин. Сестры - Сусанна Осиповна Нахамкина (Ландау), Тэма Осиповна Нахамкина (Вайсброт) и Раиса Осиповна Нахамкина (Идлис), сын от первого брака Вилен Михайлович Зюка, внук Сергей Валентинович Зюка, сыновья от второго брака: Марат Михайлович Верхоланцев и Михаил Михайлович Верхоланцев, художник-трансавангардист, специализирующийся на экслибрисах.

Напишите отзыв о статье "Зюк, Михаил Осипович"

Примечания

  1. 1 2 Лазарев, Гуляев, 2015, с. 61.
  2. 1 2 «Червонцi». — Киiв: ЦК ЛСМУ «Молодь», 1969. — С. 235. — 242 с. — (Воспоминания ветеранов). — 10 тыс, экз.
  3. Лазарев, Гуляев, 2015, с. 57.
  4. 1 2 Лазарев, Гуляев, 2015, с. 58.
  5. [1937god.info/node/1338 Зюк Михаил Осипович, 1937 и другие годы]
  6. Лазарев, Гуляев, 2015, с. 59.
  7. Приказ НКО СССР по личному составу № 2158, 1935
  8. 1 2 3 Лазарев, Гуляев, 2015, с. 62.

Литература

Отрывок, характеризующий Зюк, Михаил Осипович

Париж – крайняя цель достигнута. Наполеоновское правительство и войска разрушены. Сам Наполеон не имеет больше смысла; все действия его очевидно жалки и гадки; но опять совершается необъяснимая случайность: союзники ненавидят Наполеона, в котором они видят причину своих бедствий; лишенный силы и власти, изобличенный в злодействах и коварствах, он бы должен был представляться им таким, каким он представлялся им десять лет тому назад и год после, – разбойником вне закона. Но по какой то странной случайности никто не видит этого. Роль его еще не кончена. Человека, которого десять лет тому назад и год после считали разбойником вне закона, посылают в два дня переезда от Франции на остров, отдаваемый ему во владение с гвардией и миллионами, которые платят ему за что то.


Движение народов начинает укладываться в свои берега. Волны большого движения отхлынули, и на затихшем море образуются круги, по которым носятся дипломаты, воображая, что именно они производят затишье движения.
Но затихшее море вдруг поднимается. Дипломатам кажется, что они, их несогласия, причиной этого нового напора сил; они ждут войны между своими государями; положение им кажется неразрешимым. Но волна, подъем которой они чувствуют, несется не оттуда, откуда они ждут ее. Поднимается та же волна, с той же исходной точки движения – Парижа. Совершается последний отплеск движения с запада; отплеск, который должен разрешить кажущиеся неразрешимыми дипломатические затруднения и положить конец воинственному движению этого периода.
Человек, опустошивший Францию, один, без заговора, без солдат, приходит во Францию. Каждый сторож может взять его; но, по странной случайности, никто не только не берет, но все с восторгом встречают того человека, которого проклинали день тому назад и будут проклинать через месяц.
Человек этот нужен еще для оправдания последнего совокупного действия.
Действие совершено. Последняя роль сыграна. Актеру велено раздеться и смыть сурьму и румяны: он больше не понадобится.
И проходят несколько лет в том, что этот человек, в одиночестве на своем острове, играет сам перед собой жалкую комедию, мелочно интригует и лжет, оправдывая свои деяния, когда оправдание это уже не нужно, и показывает всему миру, что такое было то, что люди принимали за силу, когда невидимая рука водила им.
Распорядитель, окончив драму и раздев актера, показал его нам.
– Смотрите, чему вы верили! Вот он! Видите ли вы теперь, что не он, а Я двигал вас?
Но, ослепленные силой движения, люди долго не понимали этого.
Еще большую последовательность и необходимость представляет жизнь Александра I, того лица, которое стояло во главе противодвижения с востока на запад.
Что нужно для того человека, который бы, заслоняя других, стоял во главе этого движения с востока на запад?
Нужно чувство справедливости, участие к делам Европы, но отдаленное, не затемненное мелочными интересами; нужно преобладание высоты нравственной над сотоварищами – государями того времени; нужна кроткая и привлекательная личность; нужно личное оскорбление против Наполеона. И все это есть в Александре I; все это подготовлено бесчисленными так называемыми случайностями всей его прошедшей жизни: и воспитанием, и либеральными начинаниями, и окружающими советниками, и Аустерлицем, и Тильзитом, и Эрфуртом.
Во время народной войны лицо это бездействует, так как оно не нужно. Но как скоро является необходимость общей европейской войны, лицо это в данный момент является на свое место и, соединяя европейские народы, ведет их к цели.
Цель достигнута. После последней войны 1815 года Александр находится на вершине возможной человеческой власти. Как же он употребляет ее?
Александр I, умиротворитель Европы, человек, с молодых лет стремившийся только к благу своих народов, первый зачинщик либеральных нововведений в своем отечестве, теперь, когда, кажется, он владеет наибольшей властью и потому возможностью сделать благо своих народов, в то время как Наполеон в изгнании делает детские и лживые планы о том, как бы он осчастливил человечество, если бы имел власть, Александр I, исполнив свое призвание и почуяв на себе руку божию, вдруг признает ничтожность этой мнимой власти, отворачивается от нее, передает ее в руки презираемых им и презренных людей и говорит только:
– «Не нам, не нам, а имени твоему!» Я человек тоже, как и вы; оставьте меня жить, как человека, и думать о своей душе и о боге.

Как солнце и каждый атом эфира есть шар, законченный в самом себе и вместе с тем только атом недоступного человеку по огромности целого, – так и каждая личность носит в самой себе свои цели и между тем носит их для того, чтобы служить недоступным человеку целям общим.
Пчела, сидевшая на цветке, ужалила ребенка. И ребенок боится пчел и говорит, что цель пчелы состоит в том, чтобы жалить людей. Поэт любуется пчелой, впивающейся в чашечку цветка, и говорит, цель пчелы состоит во впивании в себя аромата цветов. Пчеловод, замечая, что пчела собирает цветочную пыль к приносит ее в улей, говорит, что цель пчелы состоит в собирании меда. Другой пчеловод, ближе изучив жизнь роя, говорит, что пчела собирает пыль для выкармливанья молодых пчел и выведения матки, что цель ее состоит в продолжении рода. Ботаник замечает, что, перелетая с пылью двудомного цветка на пестик, пчела оплодотворяет его, и ботаник в этом видит цель пчелы. Другой, наблюдая переселение растений, видит, что пчела содействует этому переселению, и этот новый наблюдатель может сказать, что в этом состоит цель пчелы. Но конечная цель пчелы не исчерпывается ни тою, ни другой, ни третьей целью, которые в состоянии открыть ум человеческий. Чем выше поднимается ум человеческий в открытии этих целей, тем очевиднее для него недоступность конечной цели.
Человеку доступно только наблюдение над соответственностью жизни пчелы с другими явлениями жизни. То же с целями исторических лиц и народов.


Свадьба Наташи, вышедшей в 13 м году за Безухова, было последнее радостное событие в старой семье Ростовых. В тот же год граф Илья Андреевич умер, и, как это всегда бывает, со смертью его распалась старая семья.
События последнего года: пожар Москвы и бегство из нее, смерть князя Андрея и отчаяние Наташи, смерть Пети, горе графини – все это, как удар за ударом, падало на голову старого графа. Он, казалось, не понимал и чувствовал себя не в силах понять значение всех этих событий и, нравственно согнув свою старую голову, как будто ожидал и просил новых ударов, которые бы его покончили. Он казался то испуганным и растерянным, то неестественно оживленным и предприимчивым.
Свадьба Наташи на время заняла его своей внешней стороной. Он заказывал обеды, ужины и, видимо, хотел казаться веселым; но веселье его не сообщалось, как прежде, а, напротив, возбуждало сострадание в людях, знавших и любивших его.
После отъезда Пьера с женой он затих и стал жаловаться на тоску. Через несколько дней он заболел и слег в постель. С первых дней его болезни, несмотря на утешения докторов, он понял, что ему не вставать. Графиня, не раздеваясь, две недели провела в кресле у его изголовья. Всякий раз, как она давала ему лекарство, он, всхлипывая, молча целовал ее руку. В последний день он, рыдая, просил прощения у жены и заочно у сына за разорение именья – главную вину, которую он за собой чувствовал. Причастившись и особоровавшись, он тихо умер, и на другой день толпа знакомых, приехавших отдать последний долг покойнику, наполняла наемную квартиру Ростовых. Все эти знакомые, столько раз обедавшие и танцевавшие у него, столько раз смеявшиеся над ним, теперь все с одинаковым чувством внутреннего упрека и умиления, как бы оправдываясь перед кем то, говорили: «Да, там как бы то ни было, а прекрасжейший был человек. Таких людей нынче уж не встретишь… А у кого ж нет своих слабостей?..»
Именно в то время, когда дела графа так запутались, что нельзя было себе представить, чем это все кончится, если продолжится еще год, он неожиданно умер.
Николай был с русскими войсками в Париже, когда к нему пришло известие о смерти отца. Он тотчас же подал в отставку и, не дожидаясь ее, взял отпуск и приехал в Москву. Положение денежных дел через месяц после смерти графа совершенно обозначилось, удивив всех громадностию суммы разных мелких долгов, существования которых никто и не подозревал. Долгов было вдвое больше, чем имения.
Родные и друзья советовали Николаю отказаться от наследства. Но Николай в отказе от наследства видел выражение укора священной для него памяти отца и потому не хотел слышать об отказе и принял наследство с обязательством уплаты долгов.
Кредиторы, так долго молчавшие, будучи связаны при жизни графа тем неопределенным, но могучим влиянием, которое имела на них его распущенная доброта, вдруг все подали ко взысканию. Явилось, как это всегда бывает, соревнование – кто прежде получит, – и те самые люди, которые, как Митенька и другие, имели безденежные векселя – подарки, явились теперь самыми требовательными кредиторами. Николаю не давали ни срока, ни отдыха, и те, которые, по видимому, жалели старика, бывшего виновником их потери (если были потери), теперь безжалостно накинулись на очевидно невинного перед ними молодого наследника, добровольно взявшего на себя уплату.
Ни один из предполагаемых Николаем оборотов не удался; имение с молотка было продано за полцены, а половина долгов оставалась все таки не уплаченною. Николай взял предложенные ему зятем Безуховым тридцать тысяч для уплаты той части долгов, которые он признавал за денежные, настоящие долги. А чтобы за оставшиеся долги не быть посаженным в яму, чем ему угрожали кредиторы, он снова поступил на службу.
Ехать в армию, где он был на первой вакансии полкового командира, нельзя было потому, что мать теперь держалась за сына, как за последнюю приманку жизни; и потому, несмотря на нежелание оставаться в Москве в кругу людей, знавших его прежде, несмотря на свое отвращение к статской службе, он взял в Москве место по статской части и, сняв любимый им мундир, поселился с матерью и Соней на маленькой квартире, на Сивцевом Вражке.
Наташа и Пьер жили в это время в Петербурге, не имея ясного понятия о положении Николая. Николай, заняв у зятя деньги, старался скрыть от него свое бедственное положение. Положение Николая было особенно дурно потому, что своими тысячью двумястами рублями жалованья он не только должен был содержать себя, Соню и мать, но он должен был содержать мать так, чтобы она не замечала, что они бедны. Графиня не могла понять возможности жизни без привычных ей с детства условий роскоши и беспрестанно, не понимая того, как это трудно было для сына, требовала то экипажа, которого у них не было, чтобы послать за знакомой, то дорогого кушанья для себя и вина для сына, то денег, чтобы сделать подарок сюрприз Наташе, Соне и тому же Николаю.