Зюскинд, Патрик
Патрик Зюскинд | |
Patrick Süskind | |
Дата рождения: | |
---|---|
Место рождения: | |
Гражданство: | |
Род деятельности: |
прозаик, киносценарист |
Годы творчества: |
неизвестно |
Направление: |
Постмодернизм |
Жанр: |
роман, новелла, пьеса |
Дебют: | |
[www.lib.ru/ZUSKIND/ Произведения на сайте Lib.ru] |
Па́трик Зю́скинд (нем. Patrick Süskind, родился 26 марта 1949 в Амбахе) — немецкий писатель и киносценарист.
Содержание
Биография
Патрик Зюскинд родился в 1949 году в Амбахе, немецкой общине близ Мюнхена, в семье писателя Вильгельма Эмануэля Зюскинда. Его мать была спортивным тренером, а старший брат Мартин — журналист. У Зюскинда есть много родственников из Вюртембергской аристократии, таким образом, он является одним из потомков экзегета Иогана Альбрехта Бенгеля и швабского реформатора Иоганна Бренца. Учился в школе небольшой баварской деревни Хольцхаузен. Получил музыкальное образование, изучал историю в Мюнхенском университете. Позднее учился в Экс-ан-Провансе (Франция), однако так и не окончил учёбу. Переменил много профессий — работал в патентном отделе фирмы Siemens, тапёром в танцевальном зале, тренером по настольному теннису. Будучи на попечении родителей, Зюскинд переехал в Париж и стал заниматься писательским делом. Он писал короткие рассказы, которые не публиковались, и сценарии, кино по которым никто не снимал.
Успех пришёл в 1980 году, после выхода его первого произведения, одноактного монолога «Контрабас». В 1985 вышел роман «Парфюмер», который стал известнейшим произведением автора. В 2006 году режиссёр Том Тыквер снял фильм по мотивам романа, с Беном Уишоу в главной роли. На сегодняшний день произведение переведено более чем на 46 языков. Кроме этого, Зюскинд написал несколько киносценариев.
Зюскинд ведёт уединённый образ жизни, в котором нет места для интервью или фотосьёмок.
Произведения
Год | Тип | Русское название | Оригинальное название |
---|---|---|---|
1980 | драма | Контрабас | Der Kontrabass |
1985 | роман | Парфюмер. История одного убийцы | Das Parfum. Die Geschichte eines Mörders |
1986 | Литературная амнезия | Amnesie in litteris | |
1987 | рассказ | Голубка | Die Taube |
1991 | повесть | Повесть о господине Зоммере | Die Geschichte von Herrn Sommer |
1995 | рассказ | Тяга к глубине | Der Zwang zur Tiefe |
1995 | рассказы | Три истории и одно наблюдение | Drei Geschichten und eine Betrachtung |
1997 | киносценарий | Россини | Rossini |
2006 | эссе | О любви и смерти | Über Liebe und Tod |
Фильмография
Театральные постановки
- 2000 — «Контрабас», Театр «Сатирикон» имени Аркадия Райкина; режиссёр Елена Невежина, исполнитель — Константин Райкин
- 2007 — рок-опера «Парфюмер», театр «Новая опера». Музыка Игоря Демарина, либретто Юрия Рыбчинского
Контрабас МХАТ им. Чехова исполнитель - К. Хабенский
Музыка
- Песня «История одного убийцы» из альбома «Феникс» рок-группы «Ария» (2011)
- Песня "Scentless Apprentice" из альбома "In Utero" рок-группы "Nirvana" (1993)
Напишите отзыв о статье "Зюскинд, Патрик"
Примечания
Литература
- Маркин А. Немецкая литература XX века / / Энциклопедия для детей: В 35 т. - М., 2001 .- Т. 15. Всемирно. лит. Ч. 2. XIX и XX .- С. 454-457;
- Немецкая литература после 1945 года / / Зарубежная литература XX века / Под ред. В. М. Толмачева .- М. .. 2003 .- С. 503-535.
Ссылки
- [news.yandex.ru/people/zjuskind_patrik.html Яндекс. Пресс-портреты: Зюскинд Патрик]
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
В этой статье не хватает ссылок на источники информации. Информация должна быть проверяема, иначе она может быть поставлена под сомнение и удалена.
Вы можете отредактировать эту статью, добавив ссылки на авторитетные источники. Эта отметка установлена 7 июля 2014 года. |
Это заготовка статьи о писателе. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
|
Отрывок, характеризующий Зюскинд, Патрик
– А ведь это, братцы, другой пожар, – сказал денщик.Все обратили внимание на зарево.
– Да ведь, сказывали, Малые Мытищи мамоновские казаки зажгли.
– Они! Нет, это не Мытищи, это дале.
– Глянь ка, точно в Москве.
Двое из людей сошли с крыльца, зашли за карету и присели на подножку.
– Это левей! Как же, Мытищи вон где, а это вовсе в другой стороне.
Несколько людей присоединились к первым.
– Вишь, полыхает, – сказал один, – это, господа, в Москве пожар: либо в Сущевской, либо в Рогожской.
Никто не ответил на это замечание. И довольно долго все эти люди молча смотрели на далекое разгоравшееся пламя нового пожара.
Старик, графский камердинер (как его называли), Данило Терентьич подошел к толпе и крикнул Мишку.
– Ты чего не видал, шалава… Граф спросит, а никого нет; иди платье собери.
– Да я только за водой бежал, – сказал Мишка.
– А вы как думаете, Данило Терентьич, ведь это будто в Москве зарево? – сказал один из лакеев.
Данило Терентьич ничего не отвечал, и долго опять все молчали. Зарево расходилось и колыхалось дальше и дальше.
– Помилуй бог!.. ветер да сушь… – опять сказал голос.
– Глянь ко, как пошло. О господи! аж галки видно. Господи, помилуй нас грешных!
– Потушат небось.
– Кому тушить то? – послышался голос Данилы Терентьича, молчавшего до сих пор. Голос его был спокоен и медлителен. – Москва и есть, братцы, – сказал он, – она матушка белока… – Голос его оборвался, и он вдруг старчески всхлипнул. И как будто только этого ждали все, чтобы понять то значение, которое имело для них это видневшееся зарево. Послышались вздохи, слова молитвы и всхлипывание старого графского камердинера.
Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)
Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.
– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.
– Посмотри, Наташа, как ужасно горит, – сказала Соня.
– Что горит? – спросила Наташа. – Ах, да, Москва.
И как бы для того, чтобы не обидеть Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что, очевидно, не могла ничего видеть, и опять села в свое прежнее положение.
– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
– Ты озябла. Ты вся дрожишь. Ты бы ложилась, – сказала она.
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.
С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.