Зюсс, Эдуард

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Эдуард Зюсс
нем. Eduard Suess

Зюсс, Эдуард
Научная сфера:

геология

Известные ученики:

Рудольф Гернес

Эдуард Зюсс (нем. Eduard Suess; 20 августа 1831, Лондон — 26 апреля 1914, Вена) — австрийский геолог и общественный деятель. Именно ему принадлежат гипотезы о существовании суперконтинента Гондваны (1861) и океана Тетис (1893).





Детство и юность

Зюсс родился в Лондоне в семье саксонского купца, лютеранина Адольфа Зюсса и Элеоноры Цдекауэр, еврейского происхождения. В 1834 году его семья переехала в Прагу, а в 1845 — в Вену. Увлёкшийся изучением геологии ещё в молодом возрасте, Зюсс опубликовал свою первую работу (по геологии Карлсбада), когда ему было всего 19 лет.

Общественная деятельность

В 1857 Зюсс получил кафедру геологии в Вене. Он был членом общинного совета и референтом комиссии по снабжению города водой и урегулированию Дуная, а также членом нижнеавстрийского сейма (ландтага); в 18701874 деятельно занимался проведением нового школьного законодательства в Нижней Австрии, в 1873 был избран в рейхсрат, где многократно показывал себя блестящим левым оратором, особенно в борьбе с ультрамонтанами.

Научные труды и достижения

Из научных трудов Зюсса, главным образом относящихся к стратиграфии Альп, к геологии Италии и к систематике брахиопод, известны: «Böhmische Graptolithen» (1852), «Brachiopoden der Kössener Schichten» (1854); «Brachiopoden der Hallstätter Schichten» (1855); «Ueber den Löss» (1866); «Charakter der österreich. Tertiärablagerungen» (1866); «Aequivalente des Rotliegenden in den Südalpen» (1868); «Die tertiären Landfaunen Mittelitaliens» (1871); «Bau der italienischen Halbinsel» (1872); «Die Enstehung der Alpen» (1875); «Die Zukunft des Goldes» (1877); «Die Zukunft des Silbers» (1892) и некоторых других.

Но главный, классический труд Зюсса «Das Antlitz der Erde» (18831888), в котором он, один из самых выдающихся геологов своего времени, привёл в стройную систему важнейшие формы земной поверхности и установил законную связь современного распределения морей, океанов, материков и горных цепей с геологической историей земли.

В 1875 году Зюсс предложил в геологии термин «биосфера», в 1885 году — термин «Балтийский щит»[1]

В 1895 году Зюсс был избран членом Шведской королевской академии наук, а в 1903 получил медаль Копли — высшую награду Королевского общества Великобритании.

В конце XIX в. знаменитый австрийский геолог Эдуард Зюсс (1831—1914) в своём капитальном трёхтомном труде «Лик Земли» подвел итог всему развитию геологии вплоть до XX в. Он дал картину строения и развития земной коры с позиций контракционной гипотезы. Зюсс полагал, что форма и строение складчатых горных цепей указывают на их образование путём сжатия земной коры. Образование морских впадин Зюсс представляет как процесс обрушения земной коры, приспосабливающейся к сокращающейся в объёме внутренней части земного шара. В своем труде Э. Зюсс обрисовал стоящие перед теоретической геологией задачи и наметил пути её развития. Это оказало большое влияние на последующее развитие геологической науки.

В 1901 году был награждён золотой медалью им. П. П. Семёнова; 28 января 1904 года был избран иностранным почётным членом Русского географического общества[2].

Память

Напишите отзыв о статье "Зюсс, Эдуард"

Литература

Примечания

  1. Карелия: энциклопедия: в 3 т. / гл. ред. А. Ф. Титов. Т. 3: Р — Я. — Петрозаводск: ИД «ПетроПресс», 2011. С. 203—384 с.: ил., карт. ISBN 978-5-8430-0127-8 (т. 3)
  2. Состав Императорского Русского географического общества. — СПб., 1913. — С. 12. — 112 с.

Отрывок, характеризующий Зюсс, Эдуард

– Вы, ежели что… вы вернитесь, Яков Алпатыч; ради Христа, нас пожалей, – прокричала ему жена, намекавшая на слухи о войне и неприятеле.
– Бабы, бабы, бабьи сборы, – проговорил Алпатыч про себя и поехал, оглядывая вокруг себя поля, где с пожелтевшей рожью, где с густым, еще зеленым овсом, где еще черные, которые только начинали двоить. Алпатыч ехал, любуясь на редкостный урожай ярового в нынешнем году, приглядываясь к полоскам ржаных пелей, на которых кое где начинали зажинать, и делал свои хозяйственные соображения о посеве и уборке и о том, не забыто ли какое княжеское приказание.
Два раза покормив дорогой, к вечеру 4 го августа Алпатыч приехал в город.
По дороге Алпатыч встречал и обгонял обозы и войска. Подъезжая к Смоленску, он слышал дальние выстрелы, но звуки эти не поразили его. Сильнее всего поразило его то, что, приближаясь к Смоленску, он видел прекрасное поле овса, которое какие то солдаты косили, очевидно, на корм и по которому стояли лагерем; это обстоятельство поразило Алпатыча, но он скоро забыл его, думая о своем деле.
Все интересы жизни Алпатыча уже более тридцати лет были ограничены одной волей князя, и он никогда не выходил из этого круга. Все, что не касалось до исполнения приказаний князя, не только не интересовало его, но не существовало для Алпатыча.
Алпатыч, приехав вечером 4 го августа в Смоленск, остановился за Днепром, в Гаченском предместье, на постоялом дворе, у дворника Ферапонтова, у которого он уже тридцать лет имел привычку останавливаться. Ферапонтов двенадцать лет тому назад, с легкой руки Алпатыча, купив рощу у князя, начал торговать и теперь имел дом, постоялый двор и мучную лавку в губернии. Ферапонтов был толстый, черный, красный сорокалетний мужик, с толстыми губами, с толстой шишкой носом, такими же шишками над черными, нахмуренными бровями и толстым брюхом.
Ферапонтов, в жилете, в ситцевой рубахе, стоял у лавки, выходившей на улицу. Увидав Алпатыча, он подошел к нему.
– Добро пожаловать, Яков Алпатыч. Народ из города, а ты в город, – сказал хозяин.
– Что ж так, из города? – сказал Алпатыч.
– И я говорю, – народ глуп. Всё француза боятся.
– Бабьи толки, бабьи толки! – проговорил Алпатыч.
– Так то и я сужу, Яков Алпатыч. Я говорю, приказ есть, что не пустят его, – значит, верно. Да и мужики по три рубля с подводы просят – креста на них нет!
Яков Алпатыч невнимательно слушал. Он потребовал самовар и сена лошадям и, напившись чаю, лег спать.
Всю ночь мимо постоялого двора двигались на улице войска. На другой день Алпатыч надел камзол, который он надевал только в городе, и пошел по делам. Утро было солнечное, и с восьми часов было уже жарко. Дорогой день для уборки хлеба, как думал Алпатыч. За городом с раннего утра слышались выстрелы.
С восьми часов к ружейным выстрелам присоединилась пушечная пальба. На улицах было много народу, куда то спешащего, много солдат, но так же, как и всегда, ездили извозчики, купцы стояли у лавок и в церквах шла служба. Алпатыч прошел в лавки, в присутственные места, на почту и к губернатору. В присутственных местах, в лавках, на почте все говорили о войске, о неприятеле, который уже напал на город; все спрашивали друг друга, что делать, и все старались успокоивать друг друга.
У дома губернатора Алпатыч нашел большое количество народа, казаков и дорожный экипаж, принадлежавший губернатору. На крыльце Яков Алпатыч встретил двух господ дворян, из которых одного он знал. Знакомый ему дворянин, бывший исправник, говорил с жаром.
– Ведь это не шутки шутить, – говорил он. – Хорошо, кто один. Одна голова и бедна – так одна, а то ведь тринадцать человек семьи, да все имущество… Довели, что пропадать всем, что ж это за начальство после этого?.. Эх, перевешал бы разбойников…
– Да ну, будет, – говорил другой.
– А мне что за дело, пускай слышит! Что ж, мы не собаки, – сказал бывший исправник и, оглянувшись, увидал Алпатыча.
– А, Яков Алпатыч, ты зачем?
– По приказанию его сиятельства, к господину губернатору, – отвечал Алпатыч, гордо поднимая голову и закладывая руку за пазуху, что он делал всегда, когда упоминал о князе… – Изволили приказать осведомиться о положении дел, – сказал он.
– Да вот и узнавай, – прокричал помещик, – довели, что ни подвод, ничего!.. Вот она, слышишь? – сказал он, указывая на ту сторону, откуда слышались выстрелы.
– Довели, что погибать всем… разбойники! – опять проговорил он и сошел с крыльца.
Алпатыч покачал головой и пошел на лестницу. В приемной были купцы, женщины, чиновники, молча переглядывавшиеся между собой. Дверь кабинета отворилась, все встали с мест и подвинулись вперед. Из двери выбежал чиновник, поговорил что то с купцом, кликнул за собой толстого чиновника с крестом на шее и скрылся опять в дверь, видимо, избегая всех обращенных к нему взглядов и вопросов. Алпатыч продвинулся вперед и при следующем выходе чиновника, заложив руку зазастегнутый сюртук, обратился к чиновнику, подавая ему два письма.