Зяблицкий, Виктор Васильевич

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Зяблицкий»)
Перейти к: навигация, поиск
Виктор Васильевич Зяблицкий
К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Ви́ктор Васи́льевич Зя́блицкий (21 октября (3 ноября) 1898, село Кожино Гороховецкого района Ивановской области — 12 ноября 1974, Архангельск) — методист-математик, автор работ по методике преподавания и истории математики (в частности, о жизни и деятельности Магницкого Леонтия Филипповича), а также нескольких задачников по арифметике.





Биография

Родился в семье телеграфиста железнодорожной станции Владимир. Мать была домохозяйкой. Детство, отрочество и юность провёл во Владимире. Уже в молодости проявилась страсть В. В. Зяблицкого к наукам и искусствам (в совершенстве играл на многих музыкальных инструментах, выступал как певец-тенор в сопровождении симфонического оркестра, отлично рисовал, пробовал свои силы в литературе). Женился на племяннице известного писателя-народника Златовратского Николая Николаевича — Ольге Ивановне Златовратской. Дети: Маргарита Викторовна (в замужестве — Сыромля, 1924) и Лев Викторович (1926).

Учеба в реальном училище (окончил в 1918) во многом предопределила последующий интерес В. В. Зяблицкого к точным наукам, к математике. После окончания в 1923 году математического отделения Владимирского Практического Института Народного Образования (ныне — Владимирский государственный гуманитарный университет) работал преподавателем математики и методики математики в различных учебных заведениях Владимира и Коврова, Ивановской области. Переломная революционная эпоха позволила в динамике проследить развитие системы математического образования в России. В. В. Зяблицкий в полной мере воспринял высокие образовательные стандарты дореволюционной школы, сумел не просто сохранить и воспроизвести их, но и творчески развить в постреволюционную эпоху. Именно тогда проявились незаурядные организаторские способности В. В. Зяблицкого, активно занимавшегося просветительской и организационно-методической работой. Делом его жизни стала методика преподавания математики, основывающаяся, в том числе, и на собственном богатом педагогическом опыте. В. В. Зяблицкий никогда не увлекался разного рода сокращениями и упрощениями курсов точных наук, но напротив, неизменно пытался показать всю сложность, внутреннюю неисчерпаемость и красоту математики, преподнесённой учащимся в увлекательной форме. Математика в трактовке В. В. Зяблицкого, оставаясь «царицей наук», становилась и занимательной, и практически полезной, и незаменимой в деле самоусовершенствования человека.

В 1933 году В. В. Зяблицкий окончил аспирантуру по кафедре методики математики Ленинградского государственного педагогического института им. А. И. Герцена (ныне — Российский государственный педагогический университет им. А.И. Герцена). Готовил диссертацию «Иррациональные числа в средней школе», но защитить не успел: в начале Великой Отечественной войны ушёл добровольцем на фронт из Калининского государственного педагогического института (ныне — Тверской государственный университет), где в то время работал старшим преподавателем кафедры математики. Участвовал в боевых действиях на передовой. Награждён двумя орденами Красной Звезды и многочисленными медалями. После второго тяжёлого ранения был уволен в запас (1943). Поступил на работу старшим преподавателем математики Калининского суворовского военного училища (ныне — Тверское суворовское военное училище). В период становления училища (учреждено в 1943 году) руководил в нём постановкой преподавания математики.

В. В. Зяблицкий на протяжении всей своей научно-педагогической деятельности активно внедрял новые формы и методы преподавания математики, выступал как популяризатор науки (кибернетики и вычислительной техники), чему способствовало личное знакомство с лауреатом Нобелевской премии по физике Черенковым Павлом Алексеевичем, академиком Маркушевичем Алексеем Ивановичем. Поддерживал постоянную связь и с родной ему кафедрой математики Калининского пединститута (заведующий — профессор Брадис Владимир Модестович). За свою жизнь воспитал несколько поколений учеников: школьных учителей и вузовских преподавателей, военачальников и офицеров советской армии, дипломатов и государственных деятелей.

В последние годы жизни выступал с многочисленными, в том числе краеведческими, статьями в «Калининской правде», ряде центральных газет и журналов. Систематизировал личный архив и внушительную домашнюю библиотеку — несколько десятков тысяч книг по различным отраслям знания (в первую очередь, по математике), издававшихся в России, Англии, Франции и Германии на протяжении нескольких веков.

Награды

Ордена

Медали

Сочинения

  1. Зяблицкий В. В. — Учись считать и измерять (рабочая книга по математике для второго года обучения в сельских школах Ивановской промышленной области): Москва—Иваново-Вознесенск: ОГИЗ, 1931. — 153 с.
  2. Зяблицкий В. В. — Учебная книга по математике (для 2-го года обучения сельской школы ИПО): Москва—Иваново: ОГИЗ, 1932. — 96 с.
  3. Зяблицкий В. В. — Школа юных математиков в городе Калинине в кн.: Ученые записки Калининского государственного педагогического института имени М. И. Калинина, кафедра математики, том 37 (В помощь учителю математики): Калинин, 1963.
  4. Зяблицкий В. В., Балашова К. А. — Леонтий Филиппович Магницкий (300 лет). Калинин: Калининское городское отделение Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры, Калининская областная Библиотека имени А. М. Горького, 1969. — 11 с.
  5. Зяблицкий В. В. — Математическая олимпиада в гор. Калинине. — Успехи математических наук, 1952, № 1.
  6. Зяблицкий В. В. — «Арифметика» Магницкого. — Калининская правда, 1953, 13 января.
  7. Зяблицкий В. В. — Светоч математики. — Калининская правда, 1968, 18 сентября.

Напишите отзыв о статье "Зяблицкий, Виктор Васильевич"

Примечания

Отрывок, характеризующий Зяблицкий, Виктор Васильевич

– Ах, этот ваш граф, – с злобой заговорила княжна, – это лицемер, злодей, который сам настроил народ бунтовать. Разве не он писал в этих дурацких афишах, что какой бы там ни был, тащи его за хохол на съезжую (и как глупо)! Кто возьмет, говорит, тому и честь и слава. Вот и долюбезничался. Варвара Ивановна говорила, что чуть не убил народ ее за то, что она по французски заговорила…
– Да ведь это так… Вы всё к сердцу очень принимаете, – сказал Пьер и стал раскладывать пасьянс.
Несмотря на то, что пасьянс сошелся, Пьер не поехал в армию, а остался в опустевшей Москве, все в той же тревоге, нерешимости, в страхе и вместе в радости ожидая чего то ужасного.
На другой день княжна к вечеру уехала, и к Пьеру приехал его главноуправляющий с известием, что требуемых им денег для обмундирования полка нельзя достать, ежели не продать одно имение. Главноуправляющий вообще представлял Пьеру, что все эти затеи полка должны были разорить его. Пьер с трудом скрывал улыбку, слушая слова управляющего.
– Ну, продайте, – говорил он. – Что ж делать, я не могу отказаться теперь!
Чем хуже было положение всяких дел, и в особенности его дел, тем Пьеру было приятнее, тем очевиднее было, что катастрофа, которой он ждал, приближается. Уже никого почти из знакомых Пьера не было в городе. Жюли уехала, княжна Марья уехала. Из близких знакомых одни Ростовы оставались; но к ним Пьер не ездил.
В этот день Пьер, для того чтобы развлечься, поехал в село Воронцово смотреть большой воздушный шар, который строился Леппихом для погибели врага, и пробный шар, который должен был быть пущен завтра. Шар этот был еще не готов; но, как узнал Пьер, он строился по желанию государя. Государь писал графу Растопчину об этом шаре следующее:
«Aussitot que Leppich sera pret, composez lui un equipage pour sa nacelle d'hommes surs et intelligents et depechez un courrier au general Koutousoff pour l'en prevenir. Je l'ai instruit de la chose.
Recommandez, je vous prie, a Leppich d'etre bien attentif sur l'endroit ou il descendra la premiere fois, pour ne pas se tromper et ne pas tomber dans les mains de l'ennemi. Il est indispensable qu'il combine ses mouvements avec le general en chef».
[Только что Леппих будет готов, составьте экипаж для его лодки из верных и умных людей и пошлите курьера к генералу Кутузову, чтобы предупредить его.
Я сообщил ему об этом. Внушите, пожалуйста, Леппиху, чтобы он обратил хорошенько внимание на то место, где он спустится в первый раз, чтобы не ошибиться и не попасть в руки врага. Необходимо, чтоб он соображал свои движения с движениями главнокомандующего.]
Возвращаясь домой из Воронцова и проезжая по Болотной площади, Пьер увидал толпу у Лобного места, остановился и слез с дрожек. Это была экзекуция французского повара, обвиненного в шпионстве. Экзекуция только что кончилась, и палач отвязывал от кобылы жалостно стонавшего толстого человека с рыжими бакенбардами, в синих чулках и зеленом камзоле. Другой преступник, худенький и бледный, стоял тут же. Оба, судя по лицам, были французы. С испуганно болезненным видом, подобным тому, который имел худой француз, Пьер протолкался сквозь толпу.
– Что это? Кто? За что? – спрашивал он. Но вниманье толпы – чиновников, мещан, купцов, мужиков, женщин в салопах и шубках – так было жадно сосредоточено на то, что происходило на Лобном месте, что никто не отвечал ему. Толстый человек поднялся, нахмурившись, пожал плечами и, очевидно, желая выразить твердость, стал, не глядя вокруг себя, надевать камзол; но вдруг губы его задрожали, и он заплакал, сам сердясь на себя, как плачут взрослые сангвинические люди. Толпа громко заговорила, как показалось Пьеру, – для того, чтобы заглушить в самой себе чувство жалости.
– Повар чей то княжеский…
– Что, мусью, видно, русский соус кисел французу пришелся… оскомину набил, – сказал сморщенный приказный, стоявший подле Пьера, в то время как француз заплакал. Приказный оглянулся вокруг себя, видимо, ожидая оценки своей шутки. Некоторые засмеялись, некоторые испуганно продолжали смотреть на палача, который раздевал другого.
Пьер засопел носом, сморщился и, быстро повернувшись, пошел назад к дрожкам, не переставая что то бормотать про себя в то время, как он шел и садился. В продолжение дороги он несколько раз вздрагивал и вскрикивал так громко, что кучер спрашивал его:
– Что прикажете?
– Куда ж ты едешь? – крикнул Пьер на кучера, выезжавшего на Лубянку.
– К главнокомандующему приказали, – отвечал кучер.
– Дурак! скотина! – закричал Пьер, что редко с ним случалось, ругая своего кучера. – Домой я велел; и скорее ступай, болван. Еще нынче надо выехать, – про себя проговорил Пьер.
Пьер при виде наказанного француза и толпы, окружавшей Лобное место, так окончательно решил, что не может долее оставаться в Москве и едет нынче же в армию, что ему казалось, что он или сказал об этом кучеру, или что кучер сам должен был знать это.
Приехав домой, Пьер отдал приказание своему все знающему, все умеющему, известному всей Москве кучеру Евстафьевичу о том, что он в ночь едет в Можайск к войску и чтобы туда были высланы его верховые лошади. Все это не могло быть сделано в тот же день, и потому, по представлению Евстафьевича, Пьер должен был отложить свой отъезд до другого дня, с тем чтобы дать время подставам выехать на дорогу.
24 го числа прояснело после дурной погоды, и в этот день после обеда Пьер выехал из Москвы. Ночью, переменя лошадей в Перхушкове, Пьер узнал, что в этот вечер было большое сражение. Рассказывали, что здесь, в Перхушкове, земля дрожала от выстрелов. На вопросы Пьера о том, кто победил, никто не мог дать ему ответа. (Это было сражение 24 го числа при Шевардине.) На рассвете Пьер подъезжал к Можайску.
Все дома Можайска были заняты постоем войск, и на постоялом дворе, на котором Пьера встретили его берейтор и кучер, в горницах не было места: все было полно офицерами.
В Можайске и за Можайском везде стояли и шли войска. Казаки, пешие, конные солдаты, фуры, ящики, пушки виднелись со всех сторон. Пьер торопился скорее ехать вперед, и чем дальше он отъезжал от Москвы и чем глубже погружался в это море войск, тем больше им овладевала тревога беспокойства и не испытанное еще им новое радостное чувство. Это было чувство, подобное тому, которое он испытывал и в Слободском дворце во время приезда государя, – чувство необходимости предпринять что то и пожертвовать чем то. Он испытывал теперь приятное чувство сознания того, что все то, что составляет счастье людей, удобства жизни, богатство, даже самая жизнь, есть вздор, который приятно откинуть в сравнении с чем то… С чем, Пьер не мог себе дать отчета, да и ее старался уяснить себе, для кого и для чего он находит особенную прелесть пожертвовать всем. Его не занимало то, для чего он хочет жертвовать, но самое жертвование составляло для него новое радостное чувство.


24 го было сражение при Шевардинском редуте, 25 го не было пущено ни одного выстрела ни с той, ни с другой стороны, 26 го произошло Бородинское сражение.
Для чего и как были даны и приняты сражения при Шевардине и при Бородине? Для чего было дано Бородинское сражение? Ни для французов, ни для русских оно не имело ни малейшего смысла. Результатом ближайшим было и должно было быть – для русских то, что мы приблизились к погибели Москвы (чего мы боялись больше всего в мире), а для французов то, что они приблизились к погибели всей армии (чего они тоже боялись больше всего в мире). Результат этот был тогда же совершении очевиден, а между тем Наполеон дал, а Кутузов принял это сражение.