Зернов, Владимир Дмитриевич

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Зёрнов, Владимир Дмитриевич»)
Перейти к: навигация, поиск
Владимир Дмитриевич Зернов
Дата рождения:

1 (13) мая 1878(1878-05-13)

Место рождения:

Москва

Дата смерти:

30 сентября 1946(1946-09-30) (68 лет)

Место смерти:

Москва

Страна:

Российская империя, СССР

Научная сфера:

физика

Место работы:

Саратовский университет, ВТУ им. Н. Э. Баумана

Учёная степень:

доктор физико-математических наук
(1937)[1]

Альма-матер:

Физико-математический факультет МГУ

Научный руководитель:

П. Н. Лебедев

Награды и премии:
СССР

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

Российской Империи

Владимир Дмитриевич Зернов (Зёрнов) (1878—1946) — российский и советский физик, доктор физико-математических наук, один из профессоров-учредителей и ректор Саратовского университета (1918—1921).





Биография

Отец Владимира Дмитриевича, Дмитрий Николаевич был профессором анатомии Московского университета; мать, Мария Егоровна, урождённая Машковцева, происходила из рода потомственных почётных граждан Вятки.

Среднее классическое образование он получил в 5-й Московской гимназии. В 1897 году поступил на физико-математический факультет Московского университета. Под руководством Петра Николаевича Лебедева в 1902 году Зернов подготовил два научных сочинения: «Тепловая диссоциация» и «Определение декримента затухания акустических резонаторов». Выдержав государственные экзамены, он получил диплом первой степени и был оставлен при кафедре физики для подготовки к профессорскому званию. В 1904 году его работа «Сравнение методов измерения звуковых колебаний в резонаторе», представленная на рассмотрение Обществу любителей естествознания, антропологии и этнографии при Московском университете, была удостоена специальной премии В. П. Мошнина. В 1906 году в «Annalen der Physik» появился его первый печатный труд — на немецком языке: «Uber absolute Messungen der Schallintensitat» («Сравнение методов измерения абсолютной силы звука»). В 1909 году Владимир Дмитриевич Зернов защитил диссертацию на тему «Абсолютное измерение силы звука» и был утверждён в учёной степени магистра физики. После защиты магистерской диссертации В. Д. Зернова избирают приват-доцентом физико-математического факультета Московского университета и командируют за границу, в Германию и Англию.

Из-за границы В. Д. Зернов возвратился уже профессором Саратовского университета (среди первых семи профессоров только что открывшегося университета Зернов был самым молодым — ему исполнился только 31 год). При открытии в университете в 1917 году дополнительных факультетов, он стал, с 5 сентября, первым деканом физико-математического университета, а 28 сентября 1918 года был избран ректором Саратовского университета. Им были приглашены в университет многие талантливые учёные, в числе которых были С. А. Богуславский, И. И. Привалов, В. В. Голубев.

В марте 1921 года был арестован и заключён в Саратовскую губернскую тюрьму, затем переправлен в Москву, в Бутырскую; в мае освобождён[2]. Вместе с семьёй поселился в Москве, где осенью 1921 года принял заведование кафедрой физики во 2-м МГУ. С 1924 года он избран профессором кафедры физики в Московском институте инженеров транспорта[3] и, по совместительству — в Высшем техническом училище им. Баумана. Преподавал физику в Академии коммунистического воспитания.

Награждён орденами Святого Станислава 3-й и 2-й ст., Св. Анны 3-й ст., Трудового Красного Знамени и медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.»[1].

Умер во время чтения лекции в Высшем техническом училище им. Баумана. Похоронен на 8-м участке Введенского кладбища в Москве.


Семья

  • Жена — Екатерина Васильевна(? — 1959), родилась в Тульской губернии.
  • Сын — Зернов, Дмитрий Владимирович (1907—1971), выдающийся учёный в области электроники, член-корреспондент АН СССР.
  • Дочь — Талиева, Татьяна Владимировна (р. 1909, Москва)
  • Дочь — Зернова, Мария Владимировна (р. 1911, Московская обл.)

Напишите отзыв о статье "Зернов, Владимир Дмитриевич"

Примечания

  1. 1 2 [www.sounb.ru/calendar/calendar.php?ELEMENT_ID=2019 Зернов Владимир Дмитриевич] на сайте СОУНБ
  2. Поводом для ареста послужило выступление Зернова перед верующими в Александро-Невском соборе с лекцией на тему: «Рассеяние энергии и разумное начало в мироздании», в которой он не скрывал своего положительного отношения к вере и религии.
  3. [www.cplire.ru/iso/Zernov/index.html Губанков В. Н. О жизни и научной деятельности Д. В. Зёрнова]

Литература

  • Зёрнов В. Д. Записки русского интеллигента. — М.: ИНДРИК, 2005. — 400 с. — 1000 экз. — ISBN 5-85759-319-0.
  • «Как грустно и тяжело без вас...»: Из переписки В. Д. Зёрнова с женой 1905–1921 годов. — Саратов : Изд-во Сарат. ун-та, 2013. — 170 с — 100 экз. — ISBN 978-5-292-04223-5
  • Храмов Ю. А. Зернов Владимир Дмитриевич // Физики: Биографический справочник / Под ред. А. И. Ахиезера. — Изд. 2-е, испр. и дополн. — М.: Наука, 1983. — С. 116. — 400 с. — 200 000 экз. (в пер.)
  • [elosar.narod.ru/cont/ppl/212.html Биография]

Ссылки

  • [baza.vgdru.com/1/43055/ Генеалогическая база]
Предшественник:
Арнольдов, Владимир Андреевич
(и. о.)
ректор Саратовского университета
1918—1921
Преемник:
Голубев, Владимир Васильевич

Отрывок, характеризующий Зернов, Владимир Дмитриевич

– Ну и дай, – сказал Анатоль.
– Макарка (они так звали Макарина), этот бескорыстно за тебя в огонь и в воду. Ну вот и кончены счеты, – сказал Долохов, показывая ему записку. – Так?
– Да, разумеется, так, – сказал Анатоль, видимо не слушавший Долохова и с улыбкой, не сходившей у него с лица, смотревший вперед себя.
Долохов захлопнул бюро и обратился к Анатолю с насмешливой улыбкой.
– А знаешь что – брось всё это: еще время есть! – сказал он.
– Дурак! – сказал Анатоль. – Перестань говорить глупости. Ежели бы ты знал… Это чорт знает, что такое!
– Право брось, – сказал Долохов. – Я тебе дело говорю. Разве это шутка, что ты затеял?
– Ну, опять, опять дразнить? Пошел к чорту! А?… – сморщившись сказал Анатоль. – Право не до твоих дурацких шуток. – И он ушел из комнаты.
Долохов презрительно и снисходительно улыбался, когда Анатоль вышел.
– Ты постой, – сказал он вслед Анатолю, – я не шучу, я дело говорю, поди, поди сюда.
Анатоль опять вошел в комнату и, стараясь сосредоточить внимание, смотрел на Долохова, очевидно невольно покоряясь ему.
– Ты меня слушай, я тебе последний раз говорю. Что мне с тобой шутить? Разве я тебе перечил? Кто тебе всё устроил, кто попа нашел, кто паспорт взял, кто денег достал? Всё я.
– Ну и спасибо тебе. Ты думаешь я тебе не благодарен? – Анатоль вздохнул и обнял Долохова.
– Я тебе помогал, но всё же я тебе должен правду сказать: дело опасное и, если разобрать, глупое. Ну, ты ее увезешь, хорошо. Разве это так оставят? Узнается дело, что ты женат. Ведь тебя под уголовный суд подведут…
– Ах! глупости, глупости! – опять сморщившись заговорил Анатоль. – Ведь я тебе толковал. А? – И Анатоль с тем особенным пристрастием (которое бывает у людей тупых) к умозаключению, до которого они дойдут своим умом, повторил то рассуждение, которое он раз сто повторял Долохову. – Ведь я тебе толковал, я решил: ежели этот брак будет недействителен, – cказал он, загибая палец, – значит я не отвечаю; ну а ежели действителен, всё равно: за границей никто этого не будет знать, ну ведь так? И не говори, не говори, не говори!
– Право, брось! Ты только себя свяжешь…
– Убирайся к чорту, – сказал Анатоль и, взявшись за волосы, вышел в другую комнату и тотчас же вернулся и с ногами сел на кресло близко перед Долоховым. – Это чорт знает что такое! А? Ты посмотри, как бьется! – Он взял руку Долохова и приложил к своему сердцу. – Ah! quel pied, mon cher, quel regard! Une deesse!! [О! Какая ножка, мой друг, какой взгляд! Богиня!!] A?
Долохов, холодно улыбаясь и блестя своими красивыми, наглыми глазами, смотрел на него, видимо желая еще повеселиться над ним.
– Ну деньги выйдут, тогда что?
– Тогда что? А? – повторил Анатоль с искренним недоумением перед мыслью о будущем. – Тогда что? Там я не знаю что… Ну что глупости говорить! – Он посмотрел на часы. – Пора!
Анатоль пошел в заднюю комнату.
– Ну скоро ли вы? Копаетесь тут! – крикнул он на слуг.
Долохов убрал деньги и крикнув человека, чтобы велеть подать поесть и выпить на дорогу, вошел в ту комнату, где сидели Хвостиков и Макарин.
Анатоль в кабинете лежал, облокотившись на руку, на диване, задумчиво улыбался и что то нежно про себя шептал своим красивым ртом.
– Иди, съешь что нибудь. Ну выпей! – кричал ему из другой комнаты Долохов.
– Не хочу! – ответил Анатоль, всё продолжая улыбаться.
– Иди, Балага приехал.
Анатоль встал и вошел в столовую. Балага был известный троечный ямщик, уже лет шесть знавший Долохова и Анатоля, и служивший им своими тройками. Не раз он, когда полк Анатоля стоял в Твери, с вечера увозил его из Твери, к рассвету доставлял в Москву и увозил на другой день ночью. Не раз он увозил Долохова от погони, не раз он по городу катал их с цыганами и дамочками, как называл Балага. Не раз он с их работой давил по Москве народ и извозчиков, и всегда его выручали его господа, как он называл их. Не одну лошадь он загнал под ними. Не раз он был бит ими, не раз напаивали они его шампанским и мадерой, которую он любил, и не одну штуку он знал за каждым из них, которая обыкновенному человеку давно бы заслужила Сибирь. В кутежах своих они часто зазывали Балагу, заставляли его пить и плясать у цыган, и не одна тысяча их денег перешла через его руки. Служа им, он двадцать раз в году рисковал и своей жизнью и своей шкурой, и на их работе переморил больше лошадей, чем они ему переплатили денег. Но он любил их, любил эту безумную езду, по восемнадцати верст в час, любил перекувырнуть извозчика и раздавить пешехода по Москве, и во весь скок пролететь по московским улицам. Он любил слышать за собой этот дикий крик пьяных голосов: «пошел! пошел!» тогда как уж и так нельзя было ехать шибче; любил вытянуть больно по шее мужика, который и так ни жив, ни мертв сторонился от него. «Настоящие господа!» думал он.
Анатоль и Долохов тоже любили Балагу за его мастерство езды и за то, что он любил то же, что и они. С другими Балага рядился, брал по двадцати пяти рублей за двухчасовое катанье и с другими только изредка ездил сам, а больше посылал своих молодцов. Но с своими господами, как он называл их, он всегда ехал сам и никогда ничего не требовал за свою работу. Только узнав через камердинеров время, когда были деньги, он раз в несколько месяцев приходил поутру, трезвый и, низко кланяясь, просил выручить его. Его всегда сажали господа.
– Уж вы меня вызвольте, батюшка Федор Иваныч или ваше сиятельство, – говорил он. – Обезлошадничал вовсе, на ярманку ехать уж ссудите, что можете.
И Анатоль и Долохов, когда бывали в деньгах, давали ему по тысяче и по две рублей.
Балага был русый, с красным лицом и в особенности красной, толстой шеей, приземистый, курносый мужик, лет двадцати семи, с блестящими маленькими глазами и маленькой бородкой. Он был одет в тонком синем кафтане на шелковой подкладке, надетом на полушубке.
Он перекрестился на передний угол и подошел к Долохову, протягивая черную, небольшую руку.
– Федору Ивановичу! – сказал он, кланяясь.
– Здорово, брат. – Ну вот и он.
– Здравствуй, ваше сиятельство, – сказал он входившему Анатолю и тоже протянул руку.
– Я тебе говорю, Балага, – сказал Анатоль, кладя ему руки на плечи, – любишь ты меня или нет? А? Теперь службу сослужи… На каких приехал? А?