Зернов, Дмитрий Николаевич

Дмитрий Николаевич Зернов
Дата рождения:	26 октября (7 ноября) 1843(1843-11-07)
Место рождения:	Москва
Дата смерти:	13 (26) марта 1917(1917-03-26) (73 года)
Место смерти:	Москва
Страна:	Российская империя Российская империя
Научная сфера:	анатомия
Место работы:	Московский университет
Альма-матер:	Московский университет

Дмитрий Николаевич Зернов (1843—1917) — заслуженный профессор анатомии Московского университета, ректор университета (1898—1899).

Биография

Родился в семье профессора математики Московского университета Н. Е. Зернова. После домашнего обучения в 1859 году он поступил на медицинский факультет Московского университета.

Закончив в 1865 году университетский курс, Д. Н. Зернов начал работать практикантом в глазной клинике; через два года защитил диссертацию на степень доктора медицины «О микроскопическом строении хрусталика у человека и позвоночных животных» и по приглашению своего учителя А. И. Бабухина стал сверхштатным ассистентом по кафедре гистологии, проводил практические занятия со студентами. В 1868 году вместе с Бабухиным работал за границей, главным образом в Триесте, совершенствуя свои познания в гистологии — в это время он выполнил исследование о строении органа обоняния у головоногих моллюсков.

В мае 1869 года был утверждён в должности доцента медицинского факультета для преподавания анатомии здорового человека. Летом этого же года был в заграничной командировке в Вене, где занимался анатомией под руководством известных австрийских анатомов. Летом 1871 года в продолжение своих зарубежных стажировок он посетил ведущие анатомические институты Вены, Праги, Лейпцига, Гёттингена, Гейдельберга, Фрейбурга и Тюбингена.

В 1873 году Зернов стал экстраординарным; в 1875 году — ординарным профессором Московского университета по кафедре анатомии; в 1894 году — заслуженным профессором. В 1898/1899 году был ректором Московского университета. Оставив пост ректора Д. Н. Зернов продолжал работать в университете, преподавая по совместительству на Высших женских курсах, где с 1909 года был профессором. В 1902 году был утверждён судьёй профессорского дисциплинарного суда. В 1906—1913 годах занимал должность декана медицинского факультета.

Был секретарём, а потом председателем (с 1885) Московского физико-медицинского общества. Кроме того, он состоял членом Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии и Психологического общества, был почётным членом Казанского университета, Московского общества испытателей природы.

Д. Н. Зернов — сотрудник многих медицинских изданий. Отдельно появились: «Об истинном гермафродитизме у высших животных» (М., 1874); «Индивидуальные типы мозговых извилин у человека» (М., 1877); «О пределах индивидуальных и племенных видоизменений типических бороздок и извилин мозга» (М., 1883), «Об атавизме микроцефалов» (М., 1883); «Сочленение костей (синдесмология)» (М., 1885); «Об анатомических особенностях мозга интеллигентных людей» (М., 1887). Главный научный труд Д. Н. Зернова — «Руководство описательной анатомии человека» (М., 1890—1892, ч. I—III), выдержавший 14 изданий (до 1939 г.) и ставший основным учебником для нескольких поколений русских врачей. Оно включало описание органов в систематическом порядке, в связи с морфологическими учениями и отчасти с эмбриологией и стало основой Базельской анатомической номенклатуры (BNA, 1895).

По планам Зернова в 1876 году при Московском университете был выстроен анатомический театр, музей которого при его непосредственном участии пополнялся новыми экспонатами. В 1889 году им был создан энцефалометр — первый аппарат для анатомических исследований головного мозга, с помощью которого на черепе определялись проекции различных частей мозга.

Его сын, Зернов, Владимир Дмитриевич, доктор физико-математических наук, один из семи первых профессоров-учредителей Саратовского университета.

Литература

• Волков В. А., Куликова М. В. Московские профессора XVIII — начала XX веков. Естественные и технические науки. — М.: Янус-К; Московские учебники и картолитография, 2003. — С. 95—96. — 296 с. — 2 000 экз. — ISBN 5—8037—0164—5.
• Зернов, Дмитрий Николаевич // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Ссылки

• [nature.web.ru/db/msg.html?mid=1151411 Научная Сеть — Дмитрий Николаевич Зернов]
• [mosenc.ru/encyclopedia?task=core.view&id=2474 Зёрнов Дмитрий Николаевич]
• Зернов Д. Н. [dlib.rsl.ru/viewer/01003749505#?page=1 Краткий повторительный курс нормальной анатомии человека]. — Юрьев: тип. Г. Цирка, 1908. — 43 с.

Отрывок, характеризующий Зернов, Дмитрий Николаевич

– Сколько раз я вас просила, – сказала она, – не брать моих вещей, у вас есть своя комната.
Она взяла от Николая чернильницу.
– Сейчас, сейчас, – сказал он, мокая перо.
– Вы всё умеете делать не во время, – сказала Вера. – То прибежали в гостиную, так что всем совестно сделалось за вас.
Несмотря на то, или именно потому, что сказанное ею было совершенно справедливо, никто ей не отвечал, и все четверо только переглядывались между собой. Она медлила в комнате с чернильницей в руке.
– И какие могут быть в ваши года секреты между Наташей и Борисом и между вами, – всё одни глупости!
– Ну, что тебе за дело, Вера? – тихеньким голоском, заступнически проговорила Наташа.
Она, видимо, была ко всем еще более, чем всегда, в этот день добра и ласкова.
– Очень глупо, – сказала Вера, – мне совестно за вас. Что за секреты?…
– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.
– Наталья Ильинишна очень хорошо со мной обходится, – сказал Борис. – Я не могу жаловаться, – сказал он.
– Оставьте, Борис, вы такой дипломат (слово дипломат было в большом ходу у детей в том особом значении, какое они придавали этому слову); даже скучно, – сказала Наташа оскорбленным, дрожащим голосом. – За что она ко мне пристает? Ты этого никогда не поймешь, – сказала она, обращаясь к Вере, – потому что ты никогда никого не любила; у тебя сердца нет, ты только madame de Genlis [мадам Жанлис] (это прозвище, считавшееся очень обидным, было дано Вере Николаем), и твое первое удовольствие – делать неприятности другим. Ты кокетничай с Бергом, сколько хочешь, – проговорила она скоро.
– Да уж я верно не стану перед гостями бегать за молодым человеком…
– Ну, добилась своего, – вмешался Николай, – наговорила всем неприятностей, расстроила всех. Пойдемте в детскую.
Все четверо, как спугнутая стая птиц, поднялись и пошли из комнаты.
– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.
– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.

В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.
– Ну, как же, кого ты просила о Бореньке? – спросила графиня. – Ведь вот твой уже офицер гвардии, а Николушка идет юнкером. Некому похлопотать. Ты кого просила?
– Князя Василия. Он был очень мил. Сейчас на всё согласился, доложил государю, – говорила княгиня Анна Михайловна с восторгом, совершенно забыв всё унижение, через которое она прошла для достижения своей цели.
– Что он постарел, князь Василий? – спросила графиня. – Я его не видала с наших театров у Румянцевых. И думаю, забыл про меня. Il me faisait la cour, [Он за мной волочился,] – вспомнила графиня с улыбкой.
– Всё такой же, – отвечала Анна Михайловна, – любезен, рассыпается. Les grandeurs ne lui ont pas touriene la tete du tout. [Высокое положение не вскружило ему головы нисколько.] «Я жалею, что слишком мало могу вам сделать, милая княгиня, – он мне говорит, – приказывайте». Нет, он славный человек и родной прекрасный. Но ты знаешь, Nathalieie, мою любовь к сыну. Я не знаю, чего я не сделала бы для его счастья. А обстоятельства мои до того дурны, – продолжала Анна Михайловна с грустью и понижая голос, – до того дурны, что я теперь в самом ужасном положении. Мой несчастный процесс съедает всё, что я имею, и не подвигается. У меня нет, можешь себе представить, a la lettre [буквально] нет гривенника денег, и я не знаю, на что обмундировать Бориса. – Она вынула платок и заплакала. – Мне нужно пятьсот рублей, а у меня одна двадцатипятирублевая бумажка. Я в таком положении… Одна моя надежда теперь на графа Кирилла Владимировича Безухова. Ежели он не захочет поддержать своего крестника, – ведь он крестил Борю, – и назначить ему что нибудь на содержание, то все мои хлопоты пропадут: мне не на что будет обмундировать его.
Графиня прослезилась и молча соображала что то.
– Часто думаю, может, это и грех, – сказала княгиня, – а часто думаю: вот граф Кирилл Владимирович Безухой живет один… это огромное состояние… и для чего живет? Ему жизнь в тягость, а Боре только начинать жить.