Карман, полный ржи

Карман, полный ржи
A Pocket Full of Rye
Издательство:	Эксмо

«Карма́н, по́лный ржи» (англ. A Pocket Full of Rye) — детективный роман английской писательницы Агаты Кристи из серии произведений о мисс Марпл. Роман был впервые опубликован британским издательством Collins Crime Club в 1953 году. На русском языке выходил неоднократно в разных переводах, в том числе под названием «Зёрнышки в кармане».

Сюжет

В своём офисе за традиционной чашкой утреннего чая умирает видный бизнесмен Рекс Фортескью. Результаты медицинской экспертизы однозначно указывают на отравление алкалоидом, выделенным из тисового дерева. Яд действует не сразу, так что, судя по времени смерти, бизнесмен был отравлен у себя дома, во время завтрака. При осмотре карманов покойного, кроме обычных вещей были обнаружены зерна ржи. Старый Фортескью не был любим родственниками, а смерть его была выгодна практически каждому члену большой семьи. Первой подозреваемой становится молодая жена Адель — основная наследница погибшего. Быстро выясняется, что старший сын Персиваль последнее время ссорился с отцом, невестка Дженифер Рекса Фортескью терпеть не могла, а дочери отец запрещал выйти замуж. Неожиданно приезжает младший сын Ланселот, давно поссорившийся с отцом и живший с женой в Африке. Он рассказывает, что отец вдруг прислал письмо с намерением помириться.

После вечернего чая Адель находят мёртвой, причиной смерти молодой вдовы оказывается отравление цианидом. Молодая служанка Глэдис ведёт себя странно, явно нервничает и в конце дня куда-то исчезает. Её находят задушенной за домом, где она развешивала сушиться бельё после стирки; на носу убитой — бельевая прищепка. Осмотрев её комнату, инспектор полиции находит газетные вырезки с фотографиями любимых артистов, статьи про фантастические лекарства, а также письма от молодого человек по имени Альберт Эванс.

Мисс Марпл приезжает в «Тисовую хижину» (так называется дом семьи Фортескью), узнав о убийствах. Причина её заинтересованности — Глэдис Мартин, которую мисс Марпл несколькими годами ранее сама учила ремеслу прислуги; Глэдис не забыла свою наставницу и регулярно ей писала. Старой леди приходит в голову, что убийства происходят в соответствии с детской считалкой «Спой песню за шесть пенсов» (англ. Sing a Song of Sixpence), согласно которой дрозды начинают петь, когда король подсчитывает свою казну, королева — завтракает в маленькой гостиной, а горничная находится в саду. Убийца, кем бы он ни был, совершает преступления в соответствии со считалкой! Возможно, он психически болен? В песенке также упоминаются дрозды в пироге. Оказывается, что покойному Рексу некоторое время назад подкладывали мёртвых птиц и в комнату и в еду. Мисс Марпл сообщает свои подозрения полиции и начинает собственное расследование.

Полиция докапывается до старой грязной истории: когда-то Рекс Фортескью, возможно, стал причиной смерти своего компаньона Маккензи; жена последнего помешалась на идее отомстить, воспитывала своих детей, внушая им ненависть к Рексу Фортескью, и в конце концов оказалась в психиатрической клинике. Где сейчас дети, в точности неизвестно. Возникает предположение, что за преступлениями стоят именно дети Маккензи. Из путанных объяснений помешавшейся женщины инспектор понимает, что сын погиб на войне, а от дочери мать отреклась, не хочет её видеть, но через персонал узнает, что деньги в клинику вносятся регулярно.

Мисс Марпл, внимательно изучив вещи погибшей Глэдис, обдумав всё, что она знала о девушке и читала в её письмах, указывает истинного убийцу. Это Ланселот Фортескью, младший сын Рэкса Фортескью. На курорте он, назвавшись вымышленным именем, познакомился с Глэдис и легко вскружил голову некрасивой и не слишком умной девушке, мечтающей о «прекрасном принце». Позже он рассказал Глэдис какую-то душещипательную историю и убедил добавить в мармелад, который в семье ел только старый Фортескью, некое вещество, которое девушка считала «сывороткой правды», а также подсыпать в карман отцу зерна ржи. Якобы это было необходимо, чтобы вынудить Рэкса признаться в неких «старых грехах» и восстановить справедливость. Влюблённая девушка, искренне верящая всему, что говорил возлюбленный, сделала, как он сказал. Фактически Ланс дал девушке яд, который та и добавила в еду. В результате была достигнута главная цель: убран с дороги отец. Чтобы замести следы, Ланс воспользовался детской считалкой: по приезде в «Тисовую хижину» он подсыпал цианид в чай Адель, чтобы «сбылась» вторая строчка стишка, а затем убил Глэдис, которая знала его в лицо и явилась невольным исполнителем убийства.

Целью Ланса было, став совладельцем унаследованного братьями предприятия Рэкса Фортескью, получить контроль над шахтой «Чёрные дрозды» — той самой, из-за которой в своё время умер Маккензи и которая не приносила никакого дохода. Как выяснилось, позже в этих местах нашли залежи урана, который был никому не нужен во времена создания шахты, а теперь мог озолотить её владельца.

Мёртвых дроздов подбрасывала Дженнифер Фортескью, чье настоящее имя было Руби Маккензи. Она действительно хотела досадить свёкру, но вовсе не собиралась его убивать.

Любопытна концовка романа. После завершения дела, рассказав всё полиции и передав бремя доказывания и наказания преступника в её руки, мисс Марпл возвращается в свой дом в Сэнт-Мэри-Мид, и находит там письмо, доставленное сразу после её отъезда в Лондон. Это последнее письмо от Глэдис. В нём она рассказывает о возлюбленном и, самое главное, в письмо вложена тайком сделанная Глэдис фотография её молодого человека. Это действительно Ланс Фортескью — неопровержимая улика, объясняющая всё дело, оказывается, всё это время ждала мисс Марпл у неё дома!

Действующие лица

• Рекс Фортескью  — промышленник, владелец многих предприятий, пожилой, властный.
• Адель Фортескью — вторая жена Рекса, очень интересная женщина; многие в окружении считают, что она вышла замуж ради денег.
• Персиваль Фортескью — старший сын и деловой партнёр Рекса, чопорный и привередливый, но никак не глупый.
• Дженнифер Фортескью — жена Персиваля, пухленькая домохозяйка, любимое занятие — хождение по магазинам.
• Ланселот Фортескью — Ланс, как его все называют, младший сын Рекса, великолепная паршивая овца семейства Фортескью; очень красив и обаятелен, нравится женщинам, но после какой-то тёмной истории отец порвал с ним; живёт где-то в Африке.
• Пэт Фортескью — жена Ланселота, куда уютнее чувствует себя в обществе лошадей, чем в обществе новых родственников.
• Элейн Фортескью — дочь Рекса, единственная из всего клана, кто подлинно скорбит.
• Джеральд Райт — школьный учитель, неофициально обручённый с Элейн.
• Эффи Рэмсботтом — свояченица Рекса, терпеть не может греха и распутства.
• Мэри Доув — толковая и не теряющая самообладания экономка, трагедия в «Тисовой хижине» её, похоже, забавляет.
• Глэдис Мартин — горничная в «Тисовой хижине», увы, не слишком сообразительная.
• Эллен — уборщица, чья матушка когда-то наказала ей не прикасаться к тисовым ягодам.
• Крамп — дворецкий в «Тисовой хижине», любитель опрокинуть стаканчик.
• миссис Крамп — повариха в «Тисовой хижине», радеет за своё дело и регулярно запирает от мужа бар.
• Вивиан Дюбуа — осмотрительный партнёр Адель «по гольфу».
• инспектор Нил — человек весьма проницательный, хотя по его внешности этого не скажешь.
• сержант Хей — сподвижник и правая рука инспектора Нила.
• мисс Марпл — пожилая, но весьма смекалистая дама, имеющая свои соображения насчёт дроздов.
• мисс Гросвенор — секретарша Рекса, до того роскошная, что дух захватывает.
• мисс Соммерс — одна из машинисток в компании Рекса Фортескью и самая бестолковая; лучшие годы остались позади, и на лице отпечаталось кроткое овечье беспокойство.
• мисс Гриффит — седовласая старшая машинистка, весьма толковая, не терпящая беспорядка дама.

Экранизации

• 1983 — «Тайна „Чёрных дроздов“» (реж. Вадим Дербенёв, производство киностудии «Мосфильм», в главной роли Ита Эвер).
• 1985 — «Карман, полный ржи» (сериал «Мисс Марпл», производство BBC, в главной роли Джоан Хиксон).
• 2009 — «Карман, полный ржи», в роли Мисс Марпл Джулия Маккензи.

Отрывок, характеризующий Карман, полный ржи

Они выехали на противоположную гору. С этой горы уже видны были французы. Князь Андрей остановился и начал рассматривать.
– Вот тут наша батарея стоит, – сказал штаб офицер, указывая на самый высокий пункт, – того самого чудака, что без сапог сидел; оттуда всё видно: поедемте, князь.
– Покорно благодарю, я теперь один проеду, – сказал князь Андрей, желая избавиться от штаб офицера, – не беспокойтесь, пожалуйста.
Штаб офицер отстал, и князь Андрей поехал один.
Чем далее подвигался он вперед, ближе к неприятелю, тем порядочнее и веселее становился вид войск. Самый сильный беспорядок и уныние были в том обозе перед Цнаймом, который объезжал утром князь Андрей и который был в десяти верстах от французов. В Грунте тоже чувствовалась некоторая тревога и страх чего то. Но чем ближе подъезжал князь Андрей к цепи французов, тем самоувереннее становился вид наших войск. Выстроенные в ряд, стояли в шинелях солдаты, и фельдфебель и ротный рассчитывали людей, тыкая пальцем в грудь крайнему по отделению солдату и приказывая ему поднимать руку; рассыпанные по всему пространству, солдаты тащили дрова и хворост и строили балаганчики, весело смеясь и переговариваясь; у костров сидели одетые и голые, суша рубахи, подвертки или починивая сапоги и шинели, толпились около котлов и кашеваров. В одной роте обед был готов, и солдаты с жадными лицами смотрели на дымившиеся котлы и ждали пробы, которую в деревянной чашке подносил каптенармус офицеру, сидевшему на бревне против своего балагана. В другой, более счастливой роте, так как не у всех была водка, солдаты, толпясь, стояли около рябого широкоплечего фельдфебеля, который, нагибая бочонок, лил в подставляемые поочередно крышки манерок. Солдаты с набожными лицами подносили ко рту манерки, опрокидывали их и, полоща рот и утираясь рукавами шинелей, с повеселевшими лицами отходили от фельдфебеля. Все лица были такие спокойные, как будто всё происходило не в виду неприятеля, перед делом, где должна была остаться на месте, по крайней мере, половина отряда, а как будто где нибудь на родине в ожидании спокойной стоянки. Проехав егерский полк, в рядах киевских гренадеров, молодцоватых людей, занятых теми же мирными делами, князь Андрей недалеко от высокого, отличавшегося от других балагана полкового командира, наехал на фронт взвода гренадер, перед которыми лежал обнаженный человек. Двое солдат держали его, а двое взмахивали гибкие прутья и мерно ударяли по обнаженной спине. Наказываемый неестественно кричал. Толстый майор ходил перед фронтом и, не переставая и не обращая внимания на крик, говорил:
– Солдату позорно красть, солдат должен быть честен, благороден и храбр; а коли у своего брата украл, так в нем чести нет; это мерзавец. Еще, еще!
И всё слышались гибкие удары и отчаянный, но притворный крик.
– Еще, еще, – приговаривал майор.
Молодой офицер, с выражением недоумения и страдания в лице, отошел от наказываемого, оглядываясь вопросительно на проезжавшего адъютанта.
Князь Андрей, выехав в переднюю линию, поехал по фронту. Цепь наша и неприятельская стояли на левом и на правом фланге далеко друг от друга, но в средине, в том месте, где утром проезжали парламентеры, цепи сошлись так близко, что могли видеть лица друг друга и переговариваться между собой. Кроме солдат, занимавших цепь в этом месте, с той и с другой стороны стояло много любопытных, которые, посмеиваясь, разглядывали странных и чуждых для них неприятелей.
С раннего утра, несмотря на запрещение подходить к цепи, начальники не могли отбиться от любопытных. Солдаты, стоявшие в цепи, как люди, показывающие что нибудь редкое, уж не смотрели на французов, а делали свои наблюдения над приходящими и, скучая, дожидались смены. Князь Андрей остановился рассматривать французов.
– Глянь ка, глянь, – говорил один солдат товарищу, указывая на русского мушкатера солдата, который с офицером подошел к цепи и что то часто и горячо говорил с французским гренадером. – Вишь, лопочет как ловко! Аж хранцуз то за ним не поспевает. Ну ка ты, Сидоров!
– Погоди, послушай. Ишь, ловко! – отвечал Сидоров, считавшийся мастером говорить по французски.
Солдат, на которого указывали смеявшиеся, был Долохов. Князь Андрей узнал его и прислушался к его разговору. Долохов, вместе с своим ротным, пришел в цепь с левого фланга, на котором стоял их полк.
– Ну, еще, еще! – подстрекал ротный командир, нагибаясь вперед и стараясь не проронить ни одного непонятного для него слова. – Пожалуйста, почаще. Что он?
Долохов не отвечал ротному; он был вовлечен в горячий спор с французским гренадером. Они говорили, как и должно было быть, о кампании. Француз доказывал, смешивая австрийцев с русскими, что русские сдались и бежали от самого Ульма; Долохов доказывал, что русские не сдавались, а били французов.
– Здесь велят прогнать вас и прогоним, – говорил Долохов.
– Только старайтесь, чтобы вас не забрали со всеми вашими казаками, – сказал гренадер француз.
Зрители и слушатели французы засмеялись.
– Вас заставят плясать, как при Суворове вы плясали (on vous fera danser [вас заставят плясать]), – сказал Долохов.
– Qu'est ce qu'il chante? [Что он там поет?] – сказал один француз.
– De l'histoire ancienne, [Древняя история,] – сказал другой, догадавшись, что дело шло о прежних войнах. – L'Empereur va lui faire voir a votre Souvara, comme aux autres… [Император покажет вашему Сувара, как и другим…]
– Бонапарте… – начал было Долохов, но француз перебил его.
– Нет Бонапарте. Есть император! Sacre nom… [Чорт возьми…] – сердито крикнул он.
– Чорт его дери вашего императора!
И Долохов по русски, грубо, по солдатски обругался и, вскинув ружье, отошел прочь.
– Пойдемте, Иван Лукич, – сказал он ротному.
– Вот так по хранцузски, – заговорили солдаты в цепи. – Ну ка ты, Сидоров!
Сидоров подмигнул и, обращаясь к французам, начал часто, часто лепетать непонятные слова:
– Кари, мала, тафа, сафи, мутер, каска, – лопотал он, стараясь придавать выразительные интонации своему голосу.
– Го, го, го! ха ха, ха, ха! Ух! Ух! – раздался между солдатами грохот такого здорового и веселого хохота, невольно через цепь сообщившегося и французам, что после этого нужно было, казалось, разрядить ружья, взорвать заряды и разойтись поскорее всем по домам.
Но ружья остались заряжены, бойницы в домах и укреплениях так же грозно смотрели вперед и так же, как прежде, остались друг против друга обращенные, снятые с передков пушки.


Объехав всю линию войск от правого до левого фланга, князь Андрей поднялся на ту батарею, с которой, по словам штаб офицера, всё поле было видно. Здесь он слез с лошади и остановился у крайнего из четырех снятых с передков орудий. Впереди орудий ходил часовой артиллерист, вытянувшийся было перед офицером, но по сделанному ему знаку возобновивший свое равномерное, скучливое хождение. Сзади орудий стояли передки, еще сзади коновязь и костры артиллеристов. Налево, недалеко от крайнего орудия, был новый плетеный шалашик, из которого слышались оживленные офицерские голоса.
Действительно, с батареи открывался вид почти всего расположения русских войск и большей части неприятеля. Прямо против батареи, на горизонте противоположного бугра, виднелась деревня Шенграбен; левее и правее можно было различить в трех местах, среди дыма их костров, массы французских войск, которых, очевидно, большая часть находилась в самой деревне и за горою. Левее деревни, в дыму, казалось что то похожее на батарею, но простым глазом нельзя было рассмотреть хорошенько. Правый фланг наш располагался на довольно крутом возвышении, которое господствовало над позицией французов. По нем расположена была наша пехота, и на самом краю видны были драгуны. В центре, где и находилась та батарея Тушина, с которой рассматривал позицию князь Андрей, был самый отлогий и прямой спуск и подъем к ручью, отделявшему нас от Шенграбена. Налево войска наши примыкали к лесу, где дымились костры нашей, рубившей дрова, пехоты. Линия французов была шире нашей, и ясно было, что французы легко могли обойти нас с обеих сторон. Сзади нашей позиции был крутой и глубокий овраг, по которому трудно было отступать артиллерии и коннице. Князь Андрей, облокотясь на пушку и достав бумажник, начертил для себя план расположения войск. В двух местах он карандашом поставил заметки, намереваясь сообщить их Багратиону. Он предполагал, во первых, сосредоточить всю артиллерию в центре и, во вторых, кавалерию перевести назад, на ту сторону оврага. Князь Андрей, постоянно находясь при главнокомандующем, следя за движениями масс и общими распоряжениями и постоянно занимаясь историческими описаниями сражений, и в этом предстоящем деле невольно соображал будущий ход военных действий только в общих чертах. Ему представлялись лишь следующего рода крупные случайности: «Ежели неприятель поведет атаку на правый фланг, – говорил он сам себе, – Киевский гренадерский и Подольский егерский должны будут удерживать свою позицию до тех пор, пока резервы центра не подойдут к ним. В этом случае драгуны могут ударить во фланг и опрокинуть их. В случае же атаки на центр, мы выставляем на этом возвышении центральную батарею и под ее прикрытием стягиваем левый фланг и отступаем до оврага эшелонами», рассуждал он сам с собою…