Исидор (Никольский)

В Википедии существуют статьи о других людях с именем Исидор и фамилией Никольский.

Митрополит Исидор<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Митрополит Санкт-Петербургский и Новгородский, экзарх Финляндии
1 июля 1860 — 7 сентября 1892
Церковь:	Русская православная церковь
Предшественник:	Григорий (Постников)
Преемник:	Антоний (Вадковский) (в/у) Палладий (Раев)
Митрополит Киевский и Галицкий
1 марта 1858 — 1 июля 1860
Предшественник:	Филарет (Амфитеатров)
Преемник:	Арсений (Москвин)
Архиепископ Карталинский и Кахетинский, экзарх Грузии
12 ноября 1844 — 1 марта 1858
Предшественник:	Евгений (Баженов)
Преемник:	Евсевий (Ильинский)
Архиепископ Могилёвский и Мстиславский
6 апреля 1840 — 12 ноября 1844
Предшественник:	Смарагд (Крыжановский)
Преемник:	Анатолий (Мартыновский)
Епископ Полоцкий и Виленский
5 июня 1837 — 6 апреля 1840
Предшественник:	Смарагд (Крыжановский)
Преемник:	Василий (Лужинский)
Епископ Дмитровский, викарий Московской епархии
16 октября 1834 — 5 июня 1837
Предшественник:	Николай (Соколов)
Преемник:	Виталий (Щепетев)
Имя при рождении:	Иаков Сергеевич Никольский
Рождение:	1 (12) октября 1799(1799-10-12) село Никольское, Каширский уезд, Тульская губерния
Смерть:	7 (19) сентября 1892(1892-09-19) (92 года)
Принятие монашества:	22 августа 1825 года
Епископская хиротония:	1 ноября 1834 года

Митрополи́т Иси́дор (в миру Иаков Сергеевич Никольский; 1 (12) октября 1799, село Никольское, Каширский уезд, Тульская губерния — 7 (19) сентября 1892) — епископ Православной Российской Церкви; митрополит Киевский; затем, с 1 июля 1860 года, — Новгородский, Санкт-Петербургский и Финляндский, первенствующий член Святейшего Синода.

До июля 1865 года именовался «Новгородский, Санкт-Петербургский, Эстляндский и Финляндский».

Биография

Родился в селе Никольское Каширского уезда (сегодня — юго-восточная окраина г. Пущино). Младший ребёнок в семье Сергея Ивановича Никольского, дьякона Космодемьянской церкви. Ему исполнился год, когда умер отец.

Выпускник Тульского духовного училища и Тульской духовной семинарии (1821), воспитанник и затем бакалавр Санкт-Петербургской духовной академии (1825), позже ректор Орловской семинарии (1829), с 1834 года — епископ Дмитровский, викарий московской епархии и управляющий Саввино-Сторожевским монастырём. С 1837 года епископ Полоцкий и Виленский, с 1840 года Могилёвский и Мстиславский, с 1844 года экзарх Грузии. 26 августа 1856 года принимал участие в коронации императора Александра II и Высочайшим рескриптом был возведён «лично» в сан митрополита.

В Полоцке и Могилёве Исидор участвовал в борьбе с латинством и унией; на Кавказе основал местное братство для борьбы с «магометанством» и язычеством, развившееся потом в «Общество восстановления христианства на Кавказе». Письма его за это время к Иннокентию, архиепископу Херсонскому, свидетельствуют о его трудах по восстановлению древних храмов и христианскому просвещению горцев.

С 1 марта 1858 года митрополит Киевский, с 1860 года митрополит Новгородский и Санкт-Петербургский.

Будучи правящим епископом Санкт-Петербурга, устроил два крупных благотворительных учреждения:

• «Исидоровский дом призрения бедных духовного звания» в Санкт-Петербурге
• «Училище девиц духовного звания» в Деревяницком монастыре около Новгорода.

В рамках своих обязанностей освятил сотни храмов, в том числе Воскресенский собор Воскресенского Новодевичьего монастыря (2 июля 1861), Воскресенскую церковь при больнице Святого Пантелеймона.

Руководил работой по переводу книг Священного Писания на русский язык на завершающем её этапе (1860—1877).

С 1 июля 1860 года — первенствующий член Святейшего Правительствующего Синода. 15 марта 1881 года возглавил в Петропавловском соборе отпевание императора Александра II. 15 мая 1883 года в Москве, в кремлёвском Успенском соборе, короновал императора Александра III.

Причислен ко всем российским орденам, доступным духовному лицу: Св. Владимира четырёх и Св. Анны трёх степеней, Александра Невского с бриллиантами, 27 марта 1866 года был сопричислен к высшему ордену империи — Святого апостола Андрея Первозванного; ему также были пожалованы алмазные знаки отличия к нему (16 апреля 1872 года). Имел Высочайше пожалованную митру с бриллиантовым крестом, бриллиантовую панагию, три портрета императоров — Николая I, Александра II и Александра III, усыпанных бриллиантами, греческий орден Спасителя 1-й степени, черногорский орден св. Даниила 1-й степени. В день 50-летия епископского служения Высочайшим Указом ему были пожалованы знаки патриаршего сана — право ношения двух панагий и преднесения креста.

Был почётным членом различных многих научных обществ и академий: Копенгагенского музея северных древностей, Императорского Русского географического общества, Киевской и Московской академических конференций, Санкт-Петербургского университета, Медико-хирургической академии. Ценная коллекция рукописей и документов была принесена им в дар библиотеке Санкт-Петербургской духовной академии.

Оставил весьма своеобразный след в истории русской науки, в 1867 году направив в Правительствующий Сенат «обращение» с требованием отстранить академика Ивана Сеченова от работы в Медико-Хирургической академии и сослать его в Соловецкий монастырь «для смирения и исправления» за его «предерзостное душепагубное и вредоносное учение» (имелись в виду работы И. М. Сеченова по психофизиологии, в первую очередь, классическая статья «Рефлексы головного мозга», обнародованная в августе 1867 года). Требованию был дан ход лишь частично: Сеченов не был сослан на поселение в Соловки, но был отстранён от преподавания под благовидным предлогом «академического отпуска на двенадцать месяцев для лечения кожной аллергии».

До последних месяцев жизни совершал богослужения и возглавлял архиерейские хиротонии. Своё 90-летие встретил в селе Козловка (Новгородская область), куда выезжал на освящение Покровского храма.

Умер 7 сентября 1892 года («в 21 час 20 минут»), не дожив трёх недель до 93-летия. Похоронен в церкви преподобного Исидора Пелусиота Александро-Невской лавры в Санкт-Петербурге.

Оценки современников и исследователей

Председатель Совета министров С. Ю. Витте вспоминал о митрополите Исидоре:

«Я помню, когда я был ещё совсем мальчиком, экзархом Грузии был очень почтенный старец иерарх Исидор, который впоследствии очень продолжительное время был Петербургским митрополитом. Исидор, как в Тифлисе, так и потом в качестве Петербургского митрополита, пользовался совершенно заслуженной репутацией очень умного иерарха, отличного администратора и истинного монаха по своей жизни»

«…Как первенствовавший член Святейшего Синода и старейший из всех русских иерархов (почти всех их хиротонисавший) он получал от них массу запросов по разным сомнительным случаям архипастырской практики и на все предложенные запросы давал советы и указания… Нравственное влияние митрополита Исидора среди русской иерархии и светских чиновников духовного ведомства было громадное… На его глазах совершались все выдающиеся реформы и преобразования в духовном ведомстве за настоящее столетие, и потому он мог подвести всегда живую справку о скрытых мотивах некоторых из этих реформ и преобразований и об отношении и участии в них тех или других деятелей. Бывали случаи, когда он одним словом мог затормозить или совсем отклонить какой-нибудь проект. Поэтому все прислушивались к его словам, и всем приходилось считаться с ним».

Епископ РПЦЗ Никон (Рклицкий) писал о нём в эмиграции:

«Это был иерарх безупречной строгой жизни, отличавшийся личным благочестием, но, по отзыву владыки Антония, самостоятельных богословских воззрений он не имел. Он был типичным представителем кастового духовенства, стараясь во всем подражать скончавшемуся в 1867 году московскому митрополиту Филарету, имевшему огромное влияние на иерархию всей России. В отношении подчиненного духовенства митрополит держался недоступно, величественно и несколько грубо. В Академии, высшим попечителем которой он был, бывал весьма редко».

Литература

• Исидор (Никольский) // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Ссылки

• [dlib.rsl.ru/viewer/01004097054#?page=11 Хвольсон, Даниил Авраамович (1819-1911). "Его высокопреосвященству Святейшаго правительствующаго синода первенствующему чл..."]
• [drevo-info.ru/articles/14878.html Биография]
• [slovo.russportal.ru/index.php?id=alphabet.y#isidore01 Проповеди митр. Исидора (Никольского)] на сайте Слово пастыря
• [ortho-rus.ru/cgi-bin/ps_file.cgi?2_323 Исидор (Никольский)] на сайте Русское Православие.

Отрывок, характеризующий Исидор (Никольский)

– В такую минуту? – укоризненно сказал Пьер.
– В такую минуту, – повторил князь Андрей, – для них это только такая минута, в которую можно подкопаться под врага и получить лишний крестик или ленточку. Для меня на завтра вот что: стотысячное русское и стотысячное французское войска сошлись драться, и факт в том, что эти двести тысяч дерутся, и кто будет злей драться и себя меньше жалеть, тот победит. И хочешь, я тебе скажу, что, что бы там ни было, что бы ни путали там вверху, мы выиграем сражение завтра. Завтра, что бы там ни было, мы выиграем сражение!
– Вот, ваше сиятельство, правда, правда истинная, – проговорил Тимохин. – Что себя жалеть теперь! Солдаты в моем батальоне, поверите ли, не стали водку, пить: не такой день, говорят. – Все помолчали.
Офицеры поднялись. Князь Андрей вышел с ними за сарай, отдавая последние приказания адъютанту. Когда офицеры ушли, Пьер подошел к князю Андрею и только что хотел начать разговор, как по дороге недалеко от сарая застучали копыта трех лошадей, и, взглянув по этому направлению, князь Андрей узнал Вольцогена с Клаузевицем, сопутствуемых казаком. Они близко проехали, продолжая разговаривать, и Пьер с Андреем невольно услыхали следующие фразы:
– Der Krieg muss im Raum verlegt werden. Der Ansicht kann ich nicht genug Preis geben, [Война должна быть перенесена в пространство. Это воззрение я не могу достаточно восхвалить (нем.) ] – говорил один.
– O ja, – сказал другой голос, – da der Zweck ist nur den Feind zu schwachen, so kann man gewiss nicht den Verlust der Privatpersonen in Achtung nehmen. [О да, так как цель состоит в том, чтобы ослабить неприятеля, то нельзя принимать во внимание потери частных лиц (нем.) ]
– O ja, [О да (нем.) ] – подтвердил первый голос.
– Да, im Raum verlegen, [перенести в пространство (нем.) ] – повторил, злобно фыркая носом, князь Андрей, когда они проехали. – Im Raum то [В пространстве (нем.) ] у меня остался отец, и сын, и сестра в Лысых Горах. Ему это все равно. Вот оно то, что я тебе говорил, – эти господа немцы завтра не выиграют сражение, а только нагадят, сколько их сил будет, потому что в его немецкой голове только рассуждения, не стоящие выеденного яйца, а в сердце нет того, что одно только и нужно на завтра, – то, что есть в Тимохине. Они всю Европу отдали ему и приехали нас учить – славные учители! – опять взвизгнул его голос.
– Так вы думаете, что завтрашнее сражение будет выиграно? – сказал Пьер.
– Да, да, – рассеянно сказал князь Андрей. – Одно, что бы я сделал, ежели бы имел власть, – начал он опять, – я не брал бы пленных. Что такое пленные? Это рыцарство. Французы разорили мой дом и идут разорить Москву, и оскорбили и оскорбляют меня всякую секунду. Они враги мои, они преступники все, по моим понятиям. И так же думает Тимохин и вся армия. Надо их казнить. Ежели они враги мои, то не могут быть друзьями, как бы они там ни разговаривали в Тильзите.
– Да, да, – проговорил Пьер, блестящими глазами глядя на князя Андрея, – я совершенно, совершенно согласен с вами!
Тот вопрос, который с Можайской горы и во весь этот день тревожил Пьера, теперь представился ему совершенно ясным и вполне разрешенным. Он понял теперь весь смысл и все значение этой войны и предстоящего сражения. Все, что он видел в этот день, все значительные, строгие выражения лиц, которые он мельком видел, осветились для него новым светом. Он понял ту скрытую (latente), как говорится в физике, теплоту патриотизма, которая была во всех тех людях, которых он видел, и которая объясняла ему то, зачем все эти люди спокойно и как будто легкомысленно готовились к смерти.
– Не брать пленных, – продолжал князь Андрей. – Это одно изменило бы всю войну и сделало бы ее менее жестокой. А то мы играли в войну – вот что скверно, мы великодушничаем и тому подобное. Это великодушничанье и чувствительность – вроде великодушия и чувствительности барыни, с которой делается дурнота, когда она видит убиваемого теленка; она так добра, что не может видеть кровь, но она с аппетитом кушает этого теленка под соусом. Нам толкуют о правах войны, о рыцарстве, о парламентерстве, щадить несчастных и так далее. Все вздор. Я видел в 1805 году рыцарство, парламентерство: нас надули, мы надули. Грабят чужие дома, пускают фальшивые ассигнации, да хуже всего – убивают моих детей, моего отца и говорят о правилах войны и великодушии к врагам. Не брать пленных, а убивать и идти на смерть! Кто дошел до этого так, как я, теми же страданиями…
Князь Андрей, думавший, что ему было все равно, возьмут ли или не возьмут Москву так, как взяли Смоленск, внезапно остановился в своей речи от неожиданной судороги, схватившей его за горло. Он прошелся несколько раз молча, но тлаза его лихорадочно блестели, и губа дрожала, когда он опять стал говорить:
– Ежели бы не было великодушничанья на войне, то мы шли бы только тогда, когда стоит того идти на верную смерть, как теперь. Тогда не было бы войны за то, что Павел Иваныч обидел Михаила Иваныча. А ежели война как теперь, так война. И тогда интенсивность войск была бы не та, как теперь. Тогда бы все эти вестфальцы и гессенцы, которых ведет Наполеон, не пошли бы за ним в Россию, и мы бы не ходили драться в Австрию и в Пруссию, сами не зная зачем. Война не любезность, а самое гадкое дело в жизни, и надо понимать это и не играть в войну. Надо принимать строго и серьезно эту страшную необходимость. Всё в этом: откинуть ложь, и война так война, а не игрушка. А то война – это любимая забава праздных и легкомысленных людей… Военное сословие самое почетное. А что такое война, что нужно для успеха в военном деле, какие нравы военного общества? Цель войны – убийство, орудия войны – шпионство, измена и поощрение ее, разорение жителей, ограбление их или воровство для продовольствия армии; обман и ложь, называемые военными хитростями; нравы военного сословия – отсутствие свободы, то есть дисциплина, праздность, невежество, жестокость, разврат, пьянство. И несмотря на то – это высшее сословие, почитаемое всеми. Все цари, кроме китайского, носят военный мундир, и тому, кто больше убил народа, дают большую награду… Сойдутся, как завтра, на убийство друг друга, перебьют, перекалечат десятки тысяч людей, а потом будут служить благодарственные молебны за то, что побили много люден (которых число еще прибавляют), и провозглашают победу, полагая, что чем больше побито людей, тем больше заслуга. Как бог оттуда смотрит и слушает их! – тонким, пискливым голосом прокричал князь Андрей. – Ах, душа моя, последнее время мне стало тяжело жить. Я вижу, что стал понимать слишком много. А не годится человеку вкушать от древа познания добра и зла… Ну, да не надолго! – прибавил он. – Однако ты спишь, да и мне пера, поезжай в Горки, – вдруг сказал князь Андрей.
– О нет! – отвечал Пьер, испуганно соболезнующими глазами глядя на князя Андрея.
– Поезжай, поезжай: перед сраженьем нужно выспаться, – повторил князь Андрей. Он быстро подошел к Пьеру, обнял его и поцеловал. – Прощай, ступай, – прокричал он. – Увидимся ли, нет… – и он, поспешно повернувшись, ушел в сарай.
Было уже темно, и Пьер не мог разобрать того выражения, которое было на лице князя Андрея, было ли оно злобно или нежно.
Пьер постоял несколько времени молча, раздумывая, пойти ли за ним или ехать домой. «Нет, ему не нужно! – решил сам собой Пьер, – и я знаю, что это наше последнее свидание». Он тяжело вздохнул и поехал назад в Горки.
Князь Андрей, вернувшись в сарай, лег на ковер, но не мог спать.
Он закрыл глаза. Одни образы сменялись другими. На одном он долго, радостно остановился. Он живо вспомнил один вечер в Петербурге. Наташа с оживленным, взволнованным лицом рассказывала ему, как она в прошлое лето, ходя за грибами, заблудилась в большом лесу. Она несвязно описывала ему и глушь леса, и свои чувства, и разговоры с пчельником, которого она встретила, и, всякую минуту прерываясь в своем рассказе, говорила: «Нет, не могу, я не так рассказываю; нет, вы не понимаете», – несмотря на то, что князь Андрей успокоивал ее, говоря, что он понимает, и действительно понимал все, что она хотела сказать. Наташа была недовольна своими словами, – она чувствовала, что не выходило то страстно поэтическое ощущение, которое она испытала в этот день и которое она хотела выворотить наружу. «Это такая прелесть был этот старик, и темно так в лесу… и такие добрые у него… нет, я не умею рассказать», – говорила она, краснея и волнуясь. Князь Андрей улыбнулся теперь той же радостной улыбкой, которой он улыбался тогда, глядя ей в глаза. «Я понимал ее, – думал князь Андрей. – Не только понимал, но эту то душевную силу, эту искренность, эту открытость душевную, эту то душу ее, которую как будто связывало тело, эту то душу я и любил в ней… так сильно, так счастливо любил…» И вдруг он вспомнил о том, чем кончилась его любовь. «Ему ничего этого не нужно было. Он ничего этого не видел и не понимал. Он видел в ней хорошенькую и свеженькую девочку, с которой он не удостоил связать свою судьбу. А я? И до сих пор он жив и весел».
Князь Андрей, как будто кто нибудь обжег его, вскочил и стал опять ходить перед сараем.


25 го августа, накануне Бородинского сражения, префект дворца императора французов m r de Beausset и полковник Fabvier приехали, первый из Парижа, второй из Мадрида, к императору Наполеону в его стоянку у Валуева.
Переодевшись в придворный мундир, m r de Beausset приказал нести впереди себя привезенную им императору посылку и вошел в первое отделение палатки Наполеона, где, переговариваясь с окружавшими его адъютантами Наполеона, занялся раскупориванием ящика.
Fabvier, не входя в палатку, остановился, разговорясь с знакомыми генералами, у входа в нее.
Император Наполеон еще не выходил из своей спальни и оканчивал свой туалет. Он, пофыркивая и покряхтывая, поворачивался то толстой спиной, то обросшей жирной грудью под щетку, которою камердинер растирал его тело. Другой камердинер, придерживая пальцем склянку, брызгал одеколоном на выхоленное тело императора с таким выражением, которое говорило, что он один мог знать, сколько и куда надо брызнуть одеколону. Короткие волосы Наполеона были мокры и спутаны на лоб. Но лицо его, хоть опухшее и желтое, выражало физическое удовольствие: «Allez ferme, allez toujours…» [Ну еще, крепче…] – приговаривал он, пожимаясь и покряхтывая, растиравшему камердинеру. Адъютант, вошедший в спальню с тем, чтобы доложить императору о том, сколько было во вчерашнем деле взято пленных, передав то, что нужно было, стоял у двери, ожидая позволения уйти. Наполеон, сморщась, взглянул исподлобья на адъютанта.
– Point de prisonniers, – повторил он слова адъютанта. – Il se font demolir. Tant pis pour l'armee russe, – сказал он. – Allez toujours, allez ferme, [Нет пленных. Они заставляют истреблять себя. Тем хуже для русской армии. Ну еще, ну крепче…] – проговорил он, горбатясь и подставляя свои жирные плечи.
– C'est bien! Faites entrer monsieur de Beausset, ainsi que Fabvier, [Хорошо! Пускай войдет де Боссе, и Фабвье тоже.] – сказал он адъютанту, кивнув головой.