Иаков (Дзанаварис)
| Митрополит Иаков Μητροπολίτης Ιάκωβος<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
| ||
| ||
|---|---|---|
| 12 августа 1969 — 3 декабря 1971 | ||
| Церковь: | Константинопольский патриархат | |
| Предшественник: | Полиевкт (Финфинис) | |
| Преемник: | Ириней (Галанакис) | |
| ||
| 8 августа 1954 — 12 августа 1969 | ||
| Избрание: | 5 августа 1954 | |
| Предшественник: | Афинагор (Каввадас) | |
| Преемник: | Варфоломей (Архондонис) | |
| Имя при рождении: | Георгиос Дзанаварис-Папаиоанну | |
| Оригинал имени при рождении: |
Γεώργιος Τζαναβάρης-Παπαϊωάννου | |
| Рождение: | 4 марта 1920 деревня Антия, Эвбея | |
| Смерть: | 3 декабря 1971 (51 год) Вюрцбург, ФРГ | |
Митрополи́т Иа́ков (греч. Μητροπολίτης Ιάκωβος, в миру Гео́ргиос Дзанава́рис-Папаиоа́нну, греч. Γεώργιος Τζαναβάρης-Παπαϊωάννου; 4 марта 1920, деревня Антия, Эвбея — 3 декабря 1971, Вюрцбург) — епископ Константинопольской православной церкви, митрополит Германский, ипертим и экзарх Центральной Европы[1].
Биография
Родился 4 марта 1920 года в деревне Антия близ города Каристоса на острове Эвбея.
29 июня 1941 года митрополитом Халкидонским Максимом (Вапорцисом) рукоположён во диакона.
В 1942 году окончил Богословскую школу на острове Халки.
В 1946 году назначен кодикографом Священного Синода Константинопольского Патриархата.
21 октября 1947 года назначен гипограмматеем (помощником секретаря), а 14 декабря 1950 года — архиграмматеем (старшим секретарём) Синода.
На Рождества Христово 1950 года в Патриаршем соборе Святого Георгия Патриархом Афинагором был рукоположён во пресвитера и в тот же день возведён в сан архимандрита.
5 августа 1954 года избран митрополитом Филадельфийским (Филадельфии Лидийской, ныне Алашехир), ипертимом и экзархом всей Лидии[2]. Епископская хиротония состоялась 8 августа 1954 года в Патриаршем соборе Святого Георгия. Хиротонию совершил Патриарх Константинопольский Афинагор I, митрополит Принкипонисский Дорофей (Георгиадис), митрополит Феодоропольский Леонтий (Левериос), митрополит Иринопольский Константин (Алатопулос), митрополит Кидонийский Агафангел (Ксирухакис), митрополит Иконийский Иаков (Стефанидис) и митрополит Родопольский Иероним (Константинидис).
В 1964 году был депортирован из Стамбула турецкими властями и уехал в Бостон.
С 28 октября 1968 по 12 августа 1969 года был экзархом (временным управляющим) Австралийской и Новозеландской митрополии[3][4].
12 августа 1969 года избран митрополитом Германским, ипертимом и экзархом Центральной Европы, с освобождением от временного управления епархией в Австралии.
Скончался 3 декабря 1971 года в автомобильной аварии близ города Вюрцбург[5]. Заупокойная служба состоялась в Бонне 7 декабря 1971 года. Похоронен в Каристосе.
Напишите отзыв о статье "Иаков (Дзанаварис)"
Примечания
- ↑ [webcache.googleusercontent.com/search?q=cache:s4PwycttDtgJ:users.sch.gr/markmarkou/1971/ecp1971.htm ΕΤΟΣ 1971 Α. ΟΙΚΟΥΜΕΝΙΚΟΝ ΠΑΤΡΙΑΡΧΕΙΟΝ]
- ↑ [webcache.googleusercontent.com/search?q=cache:knwsqLnTlP4J:users.sch.gr/markmarkou/1960/ecp1960.htm ΕΤΟΣ 1960. Α. ΟΙΚΟΥΜΕΝΙΚΟΝ ΠΑΤΡΙΑΡΧΕΙΟΝ]
- ↑ [www.worldstatesmen.org/Religious_Organizations.html?iframe=true&width=100%&height=100% Religious Organizations]
- ↑ [www.greekorthodox.org.au/general/aboutus/history.php?language=G Greek Orthodox Archdiocese of Australia — History]
- ↑ [hannover-orthodoxie.blogspot.ru/2013/05/die-griechisch-orthodoxe-metropolie-von.html ΕΝΟΡΙΑ "ΤΡΙΩΝ ΙΕΡΑΡΧΩΝ" ΑΝΝΟΒΕΡΟΥ: Die Griechisch - Orthodoxe Metropolie von Deutschland und Exarchat von Zentraleuropa 50 Jahre eines lichterfüllten Weges]
Ссылки
- [users.sch.gr//markmarkou/1971/koim1971.htm Архиереи, Умершие в 1971 году] (греч.)
- [www.orthodoxia.be/Hierarchen/Hierarchen10_%28deceased%29.html Deceased Hierarchs of the Ecumenical Patriarchate — part 3 -]
Отрывок, характеризующий Иаков (Дзанаварис)
Все эти люди, лошади как будто гнались какой то невидимою силою. Все они, в продолжение часа, во время которого их наблюдал Пьер, выплывали из разных улиц с одним и тем же желанием скорее пройти; все они одинаково, сталкиваясь с другими, начинали сердиться, драться; оскаливались белые зубы, хмурились брови, перебрасывались все одни и те же ругательства, и на всех лицах было одно и то же молодечески решительное и жестоко холодное выражение, которое поутру поразило Пьера при звуке барабана на лице капрала.Уже перед вечером конвойный начальник собрал свою команду и с криком и спорами втеснился в обозы, и пленные, окруженные со всех сторон, вышли на Калужскую дорогу.
Шли очень скоро, не отдыхая, и остановились только, когда уже солнце стало садиться. Обозы надвинулись одни на других, и люди стали готовиться к ночлегу. Все казались сердиты и недовольны. Долго с разных сторон слышались ругательства, злобные крики и драки. Карета, ехавшая сзади конвойных, надвинулась на повозку конвойных и пробила ее дышлом. Несколько солдат с разных сторон сбежались к повозке; одни били по головам лошадей, запряженных в карете, сворачивая их, другие дрались между собой, и Пьер видел, что одного немца тяжело ранили тесаком в голову.
Казалось, все эти люди испытывали теперь, когда остановились посреди поля в холодных сумерках осеннего вечера, одно и то же чувство неприятного пробуждения от охватившей всех при выходе поспешности и стремительного куда то движения. Остановившись, все как будто поняли, что неизвестно еще, куда идут, и что на этом движении много будет тяжелого и трудного.
С пленными на этом привале конвойные обращались еще хуже, чем при выступлении. На этом привале в первый раз мясная пища пленных была выдана кониною.
От офицеров до последнего солдата было заметно в каждом как будто личное озлобление против каждого из пленных, так неожиданно заменившее прежде дружелюбные отношения.
Озлобление это еще более усилилось, когда при пересчитывании пленных оказалось, что во время суеты, выходя из Москвы, один русский солдат, притворявшийся больным от живота, – бежал. Пьер видел, как француз избил русского солдата за то, что тот отошел далеко от дороги, и слышал, как капитан, его приятель, выговаривал унтер офицеру за побег русского солдата и угрожал ему судом. На отговорку унтер офицера о том, что солдат был болен и не мог идти, офицер сказал, что велено пристреливать тех, кто будет отставать. Пьер чувствовал, что та роковая сила, которая смяла его во время казни и которая была незаметна во время плена, теперь опять овладела его существованием. Ему было страшно; но он чувствовал, как по мере усилий, которые делала роковая сила, чтобы раздавить его, в душе его вырастала и крепла независимая от нее сила жизни.
Пьер поужинал похлебкою из ржаной муки с лошадиным мясом и поговорил с товарищами.
Ни Пьер и никто из товарищей его не говорили ни о том, что они видели в Москве, ни о грубости обращения французов, ни о том распоряжении пристреливать, которое было объявлено им: все были, как бы в отпор ухудшающемуся положению, особенно оживлены и веселы. Говорили о личных воспоминаниях, о смешных сценах, виденных во время похода, и заминали разговоры о настоящем положении.
Солнце давно село. Яркие звезды зажглись кое где по небу; красное, подобное пожару, зарево встающего полного месяца разлилось по краю неба, и огромный красный шар удивительно колебался в сероватой мгле. Становилось светло. Вечер уже кончился, но ночь еще не начиналась. Пьер встал от своих новых товарищей и пошел между костров на другую сторону дороги, где, ему сказали, стояли пленные солдаты. Ему хотелось поговорить с ними. На дороге французский часовой остановил его и велел воротиться.
Пьер вернулся, но не к костру, к товарищам, а к отпряженной повозке, у которой никого не было. Он, поджав ноги и опустив голову, сел на холодную землю у колеса повозки и долго неподвижно сидел, думая. Прошло более часа. Никто не тревожил Пьера. Вдруг он захохотал своим толстым, добродушным смехом так громко, что с разных сторон с удивлением оглянулись люди на этот странный, очевидно, одинокий смех.
– Ха, ха, ха! – смеялся Пьер. И он проговорил вслух сам с собою: – Не пустил меня солдат. Поймали меня, заперли меня. В плену держат меня. Кого меня? Меня! Меня – мою бессмертную душу! Ха, ха, ха!.. Ха, ха, ха!.. – смеялся он с выступившими на глаза слезами.
