Иаков II (патриарх Александрийский)

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Иаков II Панкостас»)
Перейти к: навигация, поиск
Иаков II

Патриа́рх Иа́ков II Панко́стас (греч. Πατριάρχης Ιάκωβος Β΄ Παγκώστας, также известен по прозвищу Патмосец, греч. Πάτμιος; 1803, Патмос — 30 декабря 1865, Патмос) — Папа и Патриарх Александрийский в 1861—1865 годах.



Биография

Родился в 1803 году на острове Патмос. Начальное и среднее образование получил в Патмиаде (местном церковном училище)[1].

В 17 лет, продолжая учёбу, принял монашество в Монастыре апостола Иоанна Богослова. Через 3 года был рукоположен во диакона и вскоре во иерея с назначением приходским священником монастыря; впоследсвие переведён в церковь святителя Василия Великого[1].

В 1832 году переехал в Константинополь, где ему оказал покровительство Патриарх Константий I. Служил приходским священником и дидаскалом (учителем) в Фанаре[1].

В 1842 году был рукоположён в митрополита Касандрийского[1].

Оказал помощь монахам, которые вернулись на полуостров Халкидики на подворья афонских монастырей, пострадавшие во время национально-освободительной революции 1821—1829 годы от турок.

С 26 июля 1846 года — митрополит Серрский.

С 11 октября 1860 года — митрополит Кизический[bg][2]. 24 мая 1861 года Патриарх Каллиник вторично отрёкся от престола, и на следующий день в Константинполеполе состоялась официальная интронизация Патриарха Иакова II, о чём во избежание волнений Патриарх Иоаким II личным письмом уведомил общины Александрии и Каира, а Ииаков II отправил извещающие послания православным автокефальным Церквам[1].

В целом его патриаршество было неблагополучно. Как патриарх пытался вмешиваться во внутренние дела греческой общины Александрии, что вызвало недовольство[3]. В 1862 году отменил решение своего предшественника, чем окончательно разрешил «синайский вопрос»: были отменены все ограничения, наложенные ранее на Синайское подворье, и там стали беспрепятственно совершаться богослужения с поминанием имени Александрийского Патриарха[4].

Летом 1865 года он отправился в Константинополь и, возвращаясь зимой, заехал на остров Патмос, где внезапно скончался 30 декабря того же года[3] от апоплексического удара (инсульта)[1].

Напишите отзыв о статье "Иаков II (патриарх Александрийский)"

Примечания

  1. 1 2 3 4 5 6 [www.pravenc.ru/text/200285.html Иаков Ii]
  2. Καλλίφρονος Β.Δ. [books.google.bg/books?id=ezxTAAAAYAAJ&printsec=frontcover&hl=bg#v=onepage&q&f=false Εκκλησιαστικά η Εκκλησιαστικόν δελτίον]. — Κωνσταντινούπολις: Ανατολικού Αστέρος, 1867. — P. 185.
  3. 1 2 [www.pravoslavie.ru/orthodoxchurches/39954.htm КРАТКИЙ ОБЗОР ЖИЗНИ И ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ПРЕДСТОЯТЕЛЕЙ АЛЕКСАНДРИЙСКОЙ ЦЕРКВИ В XIX ВЕКЕ]
  4. [www.sedmitza.ru/text/398647.html Александрийская Православная Церковь] // Православная Энциклопедия. Т. 1, М., 2000. стр. 559—594

Ссылки

  • π. ΔΗΜΗΤΡΙΟΣ ΣΤΡΑΤΗΣ [www.serres.gr/synedrio100/images/2006/dimitrios%20stratis.pdf «ΑΝΕΚΔΟΤΕΣ ΕΠΙΣΤΟΛΕΣ ΤΟΥ ΣΕΡΡΩΝ ΙΑΚΩΒΟΥ (1846—1860)»]

Отрывок, характеризующий Иаков II (патриарх Александрийский)

Французы атаковали батарею и, увидав Кутузова, выстрелили по нем. С этим залпом полковой командир схватился за ногу; упало несколько солдат, и подпрапорщик, стоявший с знаменем, выпустил его из рук; знамя зашаталось и упало, задержавшись на ружьях соседних солдат.
Солдаты без команды стали стрелять.
– Ооох! – с выражением отчаяния промычал Кутузов и оглянулся. – Болконский, – прошептал он дрожащим от сознания своего старческого бессилия голосом. – Болконский, – прошептал он, указывая на расстроенный батальон и на неприятеля, – что ж это?
Но прежде чем он договорил эти слова, князь Андрей, чувствуя слезы стыда и злобы, подступавшие ему к горлу, уже соскакивал с лошади и бежал к знамени.
– Ребята, вперед! – крикнул он детски пронзительно.
«Вот оно!» думал князь Андрей, схватив древко знамени и с наслаждением слыша свист пуль, очевидно, направленных именно против него. Несколько солдат упало.
– Ура! – закричал князь Андрей, едва удерживая в руках тяжелое знамя, и побежал вперед с несомненной уверенностью, что весь батальон побежит за ним.
Действительно, он пробежал один только несколько шагов. Тронулся один, другой солдат, и весь батальон с криком «ура!» побежал вперед и обогнал его. Унтер офицер батальона, подбежав, взял колебавшееся от тяжести в руках князя Андрея знамя, но тотчас же был убит. Князь Андрей опять схватил знамя и, волоча его за древко, бежал с батальоном. Впереди себя он видел наших артиллеристов, из которых одни дрались, другие бросали пушки и бежали к нему навстречу; он видел и французских пехотных солдат, которые хватали артиллерийских лошадей и поворачивали пушки. Князь Андрей с батальоном уже был в 20 ти шагах от орудий. Он слышал над собою неперестававший свист пуль, и беспрестанно справа и слева от него охали и падали солдаты. Но он не смотрел на них; он вглядывался только в то, что происходило впереди его – на батарее. Он ясно видел уже одну фигуру рыжего артиллериста с сбитым на бок кивером, тянущего с одной стороны банник, тогда как французский солдат тянул банник к себе за другую сторону. Князь Андрей видел уже ясно растерянное и вместе озлобленное выражение лиц этих двух людей, видимо, не понимавших того, что они делали.
«Что они делают? – думал князь Андрей, глядя на них: – зачем не бежит рыжий артиллерист, когда у него нет оружия? Зачем не колет его француз? Не успеет добежать, как француз вспомнит о ружье и заколет его».
Действительно, другой француз, с ружьем на перевес подбежал к борющимся, и участь рыжего артиллериста, всё еще не понимавшего того, что ожидает его, и с торжеством выдернувшего банник, должна была решиться. Но князь Андрей не видал, чем это кончилось. Как бы со всего размаха крепкой палкой кто то из ближайших солдат, как ему показалось, ударил его в голову. Немного это больно было, а главное, неприятно, потому что боль эта развлекала его и мешала ему видеть то, на что он смотрел.
«Что это? я падаю? у меня ноги подкашиваются», подумал он и упал на спину. Он раскрыл глаза, надеясь увидать, чем кончилась борьба французов с артиллеристами, и желая знать, убит или нет рыжий артиллерист, взяты или спасены пушки. Но он ничего не видал. Над ним не было ничего уже, кроме неба – высокого неба, не ясного, но всё таки неизмеримо высокого, с тихо ползущими по нем серыми облаками. «Как тихо, спокойно и торжественно, совсем не так, как я бежал, – подумал князь Андрей, – не так, как мы бежали, кричали и дрались; совсем не так, как с озлобленными и испуганными лицами тащили друг у друга банник француз и артиллерист, – совсем не так ползут облака по этому высокому бесконечному небу. Как же я не видал прежде этого высокого неба? И как я счастлив, я, что узнал его наконец. Да! всё пустое, всё обман, кроме этого бесконечного неба. Ничего, ничего нет, кроме его. Но и того даже нет, ничего нет, кроме тишины, успокоения. И слава Богу!…»