Яков II (король Шотландии)

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Иаков II (король Шотландии)»)
Перейти к: навигация, поиск
Яков II Шотландский
гэльск. Seumas II Alba
англ. James II of Scotland
<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Король Шотландии
21 февраля 1437 — 3 августа 1460
Коронация: 1437
Регент: Арчибальд, 5-й граф Дуглас (1437—39)
Предшественник: Яков I Шотландский
Преемник: Яков III Шотландский
 
Вероисповедание: Католицизм
Рождение: 16 октября 1430(1430-10-16)
Аббатство Холируд
Смерть: 3 августа 1460(1460-08-03) (29 лет)
Роксборо
Место погребения: Аббатство Холируд
Род: Стюарты
Отец: Яков I Шотландский
Мать: Джоан Бофорт
Супруга: Мария Гелдернская
Дети: Яков III Шотландский
Александр Стюарт, герцог Олбани
Давид Стюарт, граф Морей
Джон Стюарт, граф Мара
Мария Стюарт, графиня Аррана
Маргарет Стюарт, принцесса Шотландии
Короли Шотландии
Династия Стюартов

Роберт II
Дети
   Роберт III
   Роберт, герцог Олбани
   Уолтер, граф Атолл
   Александр, граф Бухан
Роберт III
Дети
   Дэвид, герцог Ротсей
   Яков I
Яков I
Дети
   Яков II
Яков II
Дети
   Яков III
   Александр, герцог Олбани
   Джон, граф Мара
Яков III
Дети
   Яков IV
   Джеймс, герцог Росса
Яков IV
Дети
   Яков V
   Александр, архиеп. С.-Эндрюса
   Джеймс, граф Морей
Яков V
Дети
   Мария I
   Джеймс, граф Морей
   Роберт, граф Оркнейский
Мария I
Дети
   Яков VI
Яков VI
Дети
   Генрих, принц Уэльский
   Карл I
   Елизавета
Карл I
Дети
   Карл II
   Яков VII
   Мария
   Генриетта
Карл II
Яков VII
Дети
   Мария II
   Анна
   Джеймс, принц Уэльский
Мария II
Вильгельм II
Анна

Яков II (гэльск. Seumas II, англ. James II , 16 октября 1430 — 3 августа 1460) — король Шотландии (14371460) из династии Стюартов, сын Якова I.





Молодые годы

Яков II был сыном короля Шотландии Якова I и Джоан Бофорт. 21 февраля 1437 г. Яков I был убит заговорщиками, и шестилетний принц стал королём Шотландии. Парламент страны возложил опеку над малолетним королём на его мать, королеву Джоан, а регентом Шотландии назначил Арчибальда Дугласа, 5-го графа Дугласа.

Немедленно после смерти Якова I в стране началась анархия: враждующие группировки шотландских баронов развернули междоусобные войны, стремясь овладеть землями, конфискованными умершим королём, или установить контроль над королевской администрацией. Резко усилились позиции крупных магнатов, прежде всего дома Дугласов и лорда Островов. Однако особенностью периода стало неожиданное возвышение двух мелкопоместных дворянских семей — Ливингстонов и Крихтонов, стремящихся к власти в стране: малолетнего короля захватывала то одна, то другая враждующая сторона.

Беспорядки усилились после смерти графа Дугласа в 1439 г.: пост регента Шотландии остался вакантным, в стране отсутствовали силы, способные прекратить междоусобицы Ливингстонов и Крихтонов. К 1444 г. Ливингстоны, объединившись с новым графом Дугласом, установили контроль над королевской администрацией, устранив всех конкурентов.

В 1448 г. возобновились военные действия с Англией. В ответ на английское вторжение в Лотиан шотландские войска в 1449 г. захватили и разрушили крепость Алник. 31 декабря 1448 г. был возобновлен военный союз с Францией, шотландская гвардия на службе у французского короля Карла VII активно участвовала в изгнании англичан из Нормандии. В 1449 г. был заключен торговый договор с Бургундией, в соответствии с которым шотландские купцы получили право свободной торговли в Нидерландах, принадлежащих в то время бургундскому дому. Шотландско-бургундское сближение было закреплено 3 июля 1449 г. браком молодого короля Якова II и Марии Гелдернской, племянницы Филиппа, герцога Бургундии.

Женитьба Якова II означала его вступление в политику. Первым мероприятием короля стало свержение Ливингстонов: в начале 1450 г. все члены этой семьи были сняты со своих постов в администрации, их владения конфискованы, а Роберт Ливингстон, казначей Шотландии, казнён.

Разгром «Чёрных Дугласов»

Когда молодой король в 1450 г. взял власть в свои руки, в государственной администрации царил хаос, а казна была практически пуста после десятилетия анархии в стране. По условиям брачного договора король должен был обеспечить королеве Марии Гелдернской годовой доход на огромную сумму в 5 тыс. фунтов стерлингов. Поступлений с королевского домена было явно не достаточно. С бедностью короля разительно контрастировало богатство крупнейшего шотландского магната — Уильяма Дугласа, 8-го графа Дугласа, двор которого по пышности затмевал королевский. В 1451 г., воспользовавшись паломничеством Дугласа в Рим, королевские войска захватили владения графа. Однако возвращение Уильяма Дугласа заставило Якова II отступить — король ещё не имел достаточных сил для борьбы с Дугласами.

В начале 1452 г. Яков пригласил графа Дугласа на переговоры в Стерлинг, выдав предварительно письменные гарантии безопасности. Во время ужина 22 февраля 1452 г., взбешенный отказом Дугласа разорвать союз с Макдональдами, король ударом ножа убил графа.

Убийство, совершенное в нарушение гарантий безопасности, вызвало возмущение в стране. В Стерлинг с большим отрядом сторонников прибыл брат Уильяма Дугласа Джеймс, новый граф Дуглас. Обвинив короля в вероломстве, он заявил о разрыве вассальных отношений с королём и сжег Стерлинг. Одновременно начались восстания против королевской власти союзников «Черных Дугласов» — Джона Мак-Дональда, лорда Островов, графов Кроуфорда и Морея. Однако восстание развивалось в рамках традиционного для феодализма отказа в повиновению сюзерену: Дуглас не воспользовался возможностью свержения монарха. Яков II тем временем заручился поддержкой парламента Шотландии и организовал военную экспедицию во владения Дугласов. В результате, к концу 1452 г. король и граф Дуглас договорились о примирении.

В 1455 г., воспользовавшись тем, что английский покровитель Дугласа герцог Йоркский был отстранен от власти Ланкастерами и в Англии началась война Алой и Белой Розы, король Яков II возобновил наступление на дом «Черных Дугласов». Королевские войска вторглись во владения графа Дугласа, вынудив его бежать в Англию. В битве при Аркингольме армия, набранная сторонниками Дугласа, была разбита, граф Морейский убит. Под давлением короля парламент Шотландии в августе 1455 г. утвердил обвинение в измене Дугласа и его сторонников и принял решение о конфискации их владений.

Разгром «Черных Дугласов» стал триумфом королевской власти в Шотландии и династии Стюартов. Во многом эта победа стала возможной благодаря личным качествам самого короля Якова II: выдающегося стратега и полководца, активно использующего самые современные военные средства (например, тяжелую артиллерию), а также тонкого политика, сумевшего уступками и взятками нейтрализовать сторонников Дугласов (в том числе лорда Островов). В Якове II соединились черты личности Роберта Брюса и Людовика XI.

Внутренняя политика

Разгром крупной аристократии позволил королю выстроить новую опору режима: массовая раздача титулов и земель Яковом II способствовала созданию «новой знати» из представителей среднепоместного дворянства, получившего графские титулы, и более тесно связанного с королевской властью (Гордоны, Кэмпбеллы, Синклэры). Яков II также мог рассчитывать на поддержку парламента, созыв которого становится регулярным в конце правления короля. Через парламент были проведены важные мероприятия, способствующие укреплению государственной власти в Шотландии: ликвидация наследственных должностей, упорядочение судебной системы, введение принципа необходимости парламентской санкции на отчуждение значительной части земель королевского домена, включая важнейшие шотландские замки (Эдинбург, Стерлинг, Дамбартон).

Финансовое состояние королевской казны значительно улучшилось после конфискации владений «Черных Дугласов»: общая сумма доходов короля от домениальных и конфискованных земель и таможенных платежей достигала почти 10 тыс. фунтов стерлингов в год. Годы анархии и гражданских войн, приведшие к разорению многих областей страны, однако, не позволили вернуться к практике взимания налогов: страна по-прежнему жила без всеобщего налогообложения. В период правления Якова II расширилась практика предоставления земель на условиях «фью-фарминга», без феодальных обязательств, а лишь под условием уплаты денежного взноса королю, что свидетельствовало о разложении вассально-ленной системы.

В 1451 г. Яков II основал в Глазго второй шотландский университет с целью развития юридического образования в стране.

Внешняя политика

Внешняя политика Якова II в целом оставалась в рамках традиционной враждебности по отношению к Англии. Король пытался, правда безуспешно, создать единый анти-английский союз Шотландии, Франции, Дании и Кастилии. Уже в 1456 г., воспользовавшись началом войны Алой и Белой розы в Англии, Яков II предпринял поход в Нортумберленд. После поражения Ланкастеров в Нортгемптонской битве в июле 1460 г. король, по материнской линии восходящий к Ланкастерам, вновь вторгся с крупной армией на английскую территорию и осадил Роксборо. Однако случайный осколок взорвавшейся пушки смертельно ранил короля, Яков II скончался на месте. Роксборо пал неделю спустя — одна из последних шотландских крепостей остававшаяся в руках англичан более века, наконец, была возвращена в состав королевства.

Брак и дети

Жена: с 1449 года — Мария Гелдернская, дочь Арнольда, герцога Гелдерна. Их дети:

Напишите отзыв о статье "Яков II (король Шотландии)"

Литература

  • Donaldson, G. Scottish Kings, 1967
  • Nicholson, R. Scotland: the Later Middle Ages, 1974

Отрывок, характеризующий Яков II (король Шотландии)

Дело Пьера с Долоховым было замято, и, несмотря на тогдашнюю строгость государя в отношении дуэлей, ни оба противника, ни их секунданты не пострадали. Но история дуэли, подтвержденная разрывом Пьера с женой, разгласилась в обществе. Пьер, на которого смотрели снисходительно, покровительственно, когда он был незаконным сыном, которого ласкали и прославляли, когда он был лучшим женихом Российской империи, после своей женитьбы, когда невестам и матерям нечего было ожидать от него, сильно потерял во мнении общества, тем более, что он не умел и не желал заискивать общественного благоволения. Теперь его одного обвиняли в происшедшем, говорили, что он бестолковый ревнивец, подверженный таким же припадкам кровожадного бешенства, как и его отец. И когда, после отъезда Пьера, Элен вернулась в Петербург, она была не только радушно, но с оттенком почтительности, относившейся к ее несчастию, принята всеми своими знакомыми. Когда разговор заходил о ее муже, Элен принимала достойное выражение, которое она – хотя и не понимая его значения – по свойственному ей такту, усвоила себе. Выражение это говорило, что она решилась, не жалуясь, переносить свое несчастие, и что ее муж есть крест, посланный ей от Бога. Князь Василий откровеннее высказывал свое мнение. Он пожимал плечами, когда разговор заходил о Пьере, и, указывая на лоб, говорил:
– Un cerveau fele – je le disais toujours. [Полусумасшедший – я всегда это говорил.]
– Я вперед сказала, – говорила Анна Павловна о Пьере, – я тогда же сейчас сказала, и прежде всех (она настаивала на своем первенстве), что это безумный молодой человек, испорченный развратными идеями века. Я тогда еще сказала это, когда все восхищались им и он только приехал из за границы, и помните, у меня как то вечером представлял из себя какого то Марата. Чем же кончилось? Я тогда еще не желала этой свадьбы и предсказала всё, что случится.
Анна Павловна по прежнему давала у себя в свободные дни такие вечера, как и прежде, и такие, какие она одна имела дар устроивать, вечера, на которых собиралась, во первых, la creme de la veritable bonne societe, la fine fleur de l'essence intellectuelle de la societe de Petersbourg, [сливки настоящего хорошего общества, цвет интеллектуальной эссенции петербургского общества,] как говорила сама Анна Павловна. Кроме этого утонченного выбора общества, вечера Анны Павловны отличались еще тем, что всякий раз на своем вечере Анна Павловна подавала своему обществу какое нибудь новое, интересное лицо, и что нигде, как на этих вечерах, не высказывался так очевидно и твердо градус политического термометра, на котором стояло настроение придворного легитимистского петербургского общества.
В конце 1806 года, когда получены были уже все печальные подробности об уничтожении Наполеоном прусской армии под Иеной и Ауерштетом и о сдаче большей части прусских крепостей, когда войска наши уж вступили в Пруссию, и началась наша вторая война с Наполеоном, Анна Павловна собрала у себя вечер. La creme de la veritable bonne societe [Сливки настоящего хорошего общества] состояла из обворожительной и несчастной, покинутой мужем, Элен, из MorteMariet'a, обворожительного князя Ипполита, только что приехавшего из Вены, двух дипломатов, тетушки, одного молодого человека, пользовавшегося в гостиной наименованием просто d'un homme de beaucoup de merite, [весьма достойный человек,] одной вновь пожалованной фрейлины с матерью и некоторых других менее заметных особ.
Лицо, которым как новинкой угащивала в этот вечер Анна Павловна своих гостей, был Борис Друбецкой, только что приехавший курьером из прусской армии и находившийся адъютантом у очень важного лица.
Градус политического термометра, указанный на этом вечере обществу, был следующий: сколько бы все европейские государи и полководцы ни старались потворствовать Бонапартию, для того чтобы сделать мне и вообще нам эти неприятности и огорчения, мнение наше на счет Бонапартия не может измениться. Мы не перестанем высказывать свой непритворный на этот счет образ мыслей, и можем сказать только прусскому королю и другим: тем хуже для вас. Tu l'as voulu, George Dandin, [Ты этого хотел, Жорж Дандэн,] вот всё, что мы можем сказать. Вот что указывал политический термометр на вечере Анны Павловны. Когда Борис, который должен был быть поднесен гостям, вошел в гостиную, уже почти всё общество было в сборе, и разговор, руководимый Анной Павловной, шел о наших дипломатических сношениях с Австрией и о надежде на союз с нею.
Борис в щегольском, адъютантском мундире, возмужавший, свежий и румяный, свободно вошел в гостиную и был отведен, как следовало, для приветствия к тетушке и снова присоединен к общему кружку.
Анна Павловна дала поцеловать ему свою сухую руку, познакомила его с некоторыми незнакомыми ему лицами и каждого шопотом определила ему.
– Le Prince Hyppolite Kouraguine – charmant jeune homme. M r Kroug charge d'affaires de Kopenhague – un esprit profond, и просто: М r Shittoff un homme de beaucoup de merite [Князь Ипполит Курагин, милый молодой человек. Г. Круг, Копенгагенский поверенный в делах, глубокий ум. Г. Шитов, весьма достойный человек] про того, который носил это наименование.
Борис за это время своей службы, благодаря заботам Анны Михайловны, собственным вкусам и свойствам своего сдержанного характера, успел поставить себя в самое выгодное положение по службе. Он находился адъютантом при весьма важном лице, имел весьма важное поручение в Пруссию и только что возвратился оттуда курьером. Он вполне усвоил себе ту понравившуюся ему в Ольмюце неписанную субординацию, по которой прапорщик мог стоять без сравнения выше генерала, и по которой, для успеха на службе, были нужны не усилия на службе, не труды, не храбрость, не постоянство, а нужно было только уменье обращаться с теми, которые вознаграждают за службу, – и он часто сам удивлялся своим быстрым успехам и тому, как другие могли не понимать этого. Вследствие этого открытия его, весь образ жизни его, все отношения с прежними знакомыми, все его планы на будущее – совершенно изменились. Он был не богат, но последние свои деньги он употреблял на то, чтобы быть одетым лучше других; он скорее лишил бы себя многих удовольствий, чем позволил бы себе ехать в дурном экипаже или показаться в старом мундире на улицах Петербурга. Сближался он и искал знакомств только с людьми, которые были выше его, и потому могли быть ему полезны. Он любил Петербург и презирал Москву. Воспоминание о доме Ростовых и о его детской любви к Наташе – было ему неприятно, и он с самого отъезда в армию ни разу не был у Ростовых. В гостиной Анны Павловны, в которой присутствовать он считал за важное повышение по службе, он теперь тотчас же понял свою роль и предоставил Анне Павловне воспользоваться тем интересом, который в нем заключался, внимательно наблюдая каждое лицо и оценивая выгоды и возможности сближения с каждым из них. Он сел на указанное ему место возле красивой Элен, и вслушивался в общий разговор.
– Vienne trouve les bases du traite propose tellement hors d'atteinte, qu'on ne saurait y parvenir meme par une continuite de succes les plus brillants, et elle met en doute les moyens qui pourraient nous les procurer. C'est la phrase authentique du cabinet de Vienne, – говорил датский charge d'affaires. [Вена находит основания предлагаемого договора до того невозможными, что достигнуть их нельзя даже рядом самых блестящих успехов: и она сомневается в средствах, которые могут их нам доставить. Это подлинная фраза венского кабинета, – сказал датский поверенный в делах.]
– C'est le doute qui est flatteur! – сказал l'homme a l'esprit profond, с тонкой улыбкой. [Сомнение лестно! – сказал глубокий ум,]
– Il faut distinguer entre le cabinet de Vienne et l'Empereur d'Autriche, – сказал МorteMariet. – L'Empereur d'Autriche n'a jamais pu penser a une chose pareille, ce n'est que le cabinet qui le dit. [Необходимо различать венский кабинет и австрийского императора. Австрийский император никогда не мог этого думать, это говорит только кабинет.]
– Eh, mon cher vicomte, – вмешалась Анна Павловна, – l'Urope (она почему то выговаривала l'Urope, как особенную тонкость французского языка, которую она могла себе позволить, говоря с французом) l'Urope ne sera jamais notre alliee sincere. [Ах, мой милый виконт, Европа никогда не будет нашей искренней союзницей.]
Вслед за этим Анна Павловна навела разговор на мужество и твердость прусского короля с тем, чтобы ввести в дело Бориса.
Борис внимательно слушал того, кто говорит, ожидая своего череда, но вместе с тем успевал несколько раз оглядываться на свою соседку, красавицу Элен, которая с улыбкой несколько раз встретилась глазами с красивым молодым адъютантом.
Весьма естественно, говоря о положении Пруссии, Анна Павловна попросила Бориса рассказать свое путешествие в Глогау и положение, в котором он нашел прусское войско. Борис, не торопясь, чистым и правильным французским языком, рассказал весьма много интересных подробностей о войсках, о дворе, во всё время своего рассказа старательно избегая заявления своего мнения насчет тех фактов, которые он передавал. На несколько времени Борис завладел общим вниманием, и Анна Павловна чувствовала, что ее угощенье новинкой было принято с удовольствием всеми гостями. Более всех внимания к рассказу Бориса выказала Элен. Она несколько раз спрашивала его о некоторых подробностях его поездки и, казалось, весьма была заинтересована положением прусской армии. Как только он кончил, она с своей обычной улыбкой обратилась к нему:
– Il faut absolument que vous veniez me voir, [Необходимо нужно, чтоб вы приехали повидаться со мною,] – сказала она ему таким тоном, как будто по некоторым соображениям, которые он не мог знать, это было совершенно необходимо.
– Mariedi entre les 8 et 9 heures. Vous me ferez grand plaisir. [Во вторник, между 8 и 9 часами. Вы мне сделаете большое удовольствие.] – Борис обещал исполнить ее желание и хотел вступить с ней в разговор, когда Анна Павловна отозвала его под предлогом тетушки, которая желала его cлышать.
– Вы ведь знаете ее мужа? – сказала Анна Павловна, закрыв глаза и грустным жестом указывая на Элен. – Ах, это такая несчастная и прелестная женщина! Не говорите при ней о нем, пожалуйста не говорите. Ей слишком тяжело!