Иам
Поделись знанием:
– Да вот хотелось посмотреть…
– Да, да, будет что посмотреть…
Пьер слез и, остановившись, разговорился с доктором, объясняя ему свое намерение участвовать в сражении.
Доктор посоветовал Безухову прямо обратиться к светлейшему.
– Что же вам бог знает где находиться во время сражения, в безызвестности, – сказал он, переглянувшись с своим молодым товарищем, – а светлейший все таки знает вас и примет милостиво. Так, батюшка, и сделайте, – сказал доктор.
Доктор казался усталым и спешащим.
– Так вы думаете… А я еще хотел спросить вас, где же самая позиция? – сказал Пьер.
– Позиция? – сказал доктор. – Уж это не по моей части. Проедете Татаринову, там что то много копают. Там на курган войдете: оттуда видно, – сказал доктор.
– И видно оттуда?.. Ежели бы вы…
Но доктор перебил его и подвинулся к бричке.
– Я бы вас проводил, да, ей богу, – вот (доктор показал на горло) скачу к корпусному командиру. Ведь у нас как?.. Вы знаете, граф, завтра сражение: на сто тысяч войска малым числом двадцать тысяч раненых считать надо; а у нас ни носилок, ни коек, ни фельдшеров, ни лекарей на шесть тысяч нет. Десять тысяч телег есть, да ведь нужно и другое; как хочешь, так и делай.
Та странная мысль, что из числа тех тысяч людей живых, здоровых, молодых и старых, которые с веселым удивлением смотрели на его шляпу, было, наверное, двадцать тысяч обреченных на раны и смерть (может быть, те самые, которых он видел), – поразила Пьера.
Иа́м (др.-греч. Ἴαμος) — в древнегреческих мифах[1] прародитель легендарного рода прорицателей Иамидов из Элиды[2]. Иам является сыном Евадны и Аполлона, мать выбросила его, и в младенческом возрасте его вскормили мёдом два сероглазых змея, затем долгое время один скрывался в зарослях, пока не получил дар пророчества от своего отца[3].
«Шестая Олимпийская» ода Пиндара содержит упоминание о том, что Аполлон даровал своему сыну Иаму «двойное сокровище пророческого дара».
- Иамиды. Из рода Иамидов в Элиде был прорицатель Тисамен, переселившийся в Спарту (перв.пол. V в. до н. э.)[4]. Могильный памятник Иамидам находился в Спарте[5]. Из того же рода прорицатель Фрасибул (сын Энея), современник Агиса IV (сер. III века до н. э.)[6]. Род занимался гаданием по огню при алтаре Зевса в Олимпии, гадали по горящим шкурам жертвенных животных[7]. См. также Геродот. История V 44; IX 33; Цицерон. О дивинации I 91.
|
Это заготовка статьи по античной мифологии. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Напишите отзыв о статье "Иам"
Примечания
- ↑ Любкер Ф. Реальный словарь классических древностей. М., 2001. В 3 т. Т.2. С.161
- ↑ Климент. Строматы I 134, 2
- ↑ Пиндар. Олимпийские песни VI 44; Павсаний. Описание Эллады VI 2, 5
- ↑ Павсаний. Описание Эллады III 11, 6
- ↑ Павсаний. Описание Эллады III 12, 8
- ↑ Павсаний. Описание Эллады VI 2, 4; VIII 10, 5
- ↑ Филострат. Жизнь Аполлония Тианского V 25
Отрывок, характеризующий Иам
– Граф! Ваше сиятельство, вы как тут? – спросил доктор.– Да вот хотелось посмотреть…
– Да, да, будет что посмотреть…
Пьер слез и, остановившись, разговорился с доктором, объясняя ему свое намерение участвовать в сражении.
Доктор посоветовал Безухову прямо обратиться к светлейшему.
– Что же вам бог знает где находиться во время сражения, в безызвестности, – сказал он, переглянувшись с своим молодым товарищем, – а светлейший все таки знает вас и примет милостиво. Так, батюшка, и сделайте, – сказал доктор.
Доктор казался усталым и спешащим.
– Так вы думаете… А я еще хотел спросить вас, где же самая позиция? – сказал Пьер.
– Позиция? – сказал доктор. – Уж это не по моей части. Проедете Татаринову, там что то много копают. Там на курган войдете: оттуда видно, – сказал доктор.
– И видно оттуда?.. Ежели бы вы…
Но доктор перебил его и подвинулся к бричке.
– Я бы вас проводил, да, ей богу, – вот (доктор показал на горло) скачу к корпусному командиру. Ведь у нас как?.. Вы знаете, граф, завтра сражение: на сто тысяч войска малым числом двадцать тысяч раненых считать надо; а у нас ни носилок, ни коек, ни фельдшеров, ни лекарей на шесть тысяч нет. Десять тысяч телег есть, да ведь нужно и другое; как хочешь, так и делай.
Та странная мысль, что из числа тех тысяч людей живых, здоровых, молодых и старых, которые с веселым удивлением смотрели на его шляпу, было, наверное, двадцать тысяч обреченных на раны и смерть (может быть, те самые, которых он видел), – поразила Пьера.
