Ибарра, Серхио

Серхио Ибарра
Общая информация
Полное имя	Серхио Рамон Ибарра Гусман
Прозвища	Checho, Масло (исп. Manteca), Shevchecho
Родился	Рио-Куарто, провинция Кордова, Аргентина
Гражданство	Аргентина Перу
Рост	183 см
Позиция	нападающий
Информация о клубе
Клуб	завершил карьеру
Карьера
Клубная карьера*
1991	Спортиво Атенас	? (?)
1992	Сиклиста Лима	? (?)
1993—1996	Альянса Атлетико	? (?)
1997	Депортиво Мунисипаль	? (13)
1998—1999	Спорт Бойз	? (?)
2000	Депортиво Ванка	? (16)
2000	Агила	? (1)
2001—2002	Университарио	? (14)
2002	Альянса Атлетико	? (?)
2003	Унион Уараль	? (7)
2003	Эстудиантес де Медисина	? (9)
2004—2005	Сьенсиано	? (?)
2006	Онсе Кальдас	? (2)
2006	Хосе Гальвес	? (?)
2007	Спорт Бойз	37 (12)
2008	Мельгар	46 (20)
2009	Хуан Аурич	32 (15)
2010—2011	Сьенсиано	51 (17)
2012—2013	Спорт Уанкайо	71 (30)
2014	Хосе Гальвес	11 (4)
2014	Сан-Симон	6 (0)
Тренерская карьера
2010—2011	Сьенсиано	играющий тренер
2013	Спорт Уанкайо
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов.

Се́рхио Рамо́н Иба́рра Гусма́н (исп. Sergio Ramón Ibarra Guzmán; 11 января 1973, Рио-Куарто, Кордова, Аргентина) — аргентинский и перуанский футболист, завершивший игровую карьеру, выступал на позиции нападающего.

Карьера

Хотя Ибарра и родился в Аргентине, почти всю свою карьеру он провёл в Перу, куда впервые, в 1992 году, в возрасте 21 года приехал выступать за клуб «Циклиста Лима», выступавший в Первом дивизионе Перу.

Самым большим его достижением является победа его клуба «Сьенсиано» в Рекопе Южной Америки в 2004 году над аргентинским клубом «Бока Хуниорс» (1:1, по пенальти 4:2).

Аргентинский журнал «Эль Графико» объявил, что Серхио Ибарра является лучшим аргентинским игроком, который забил больше всех голов во всём мире. По мнению издания, нападающий превзошёл даже таких футболистов, как Карлос Тевес, Андрес Сильвера, Луис Альберто Бонэ и Хавьер Савиола.

2 марта 2008 года Ибарра стал рекордсменом чемпионата Перу, забив свой 193-й гол в матче за «Сьенсиано», превзойдя рекорд Освальдо Рамиреса в 192 гола. На данный момент на его счету уже 235 голов, что превышает предыдущий рекорд на 43 гола.

После 19 лет футбольной карьеры, 11 мая 2010 года состоялся дебют Ибарры как тренера «Сьенсиано». С 2012 года Серхио выступал за другой перуанский клуб — «Спорт Уанкайо». За два сезона он забил 30 голов в 71 матче чемпионата. В декабре 2014 года объявил о завершении игровой карьеры.

Достижения

«Сьенсиано»

• Победитель Апертуры чемпионата Перу: 2005
• Победитель рекопы Южной Америки: 2004

Личные

• Лучший бомбардир мира в высших лигах (235 голов): 2008

Интересные факты

• Серхио Ибарра имеет сразу 3 прозвища: Checho, «Масло» и Shevchecho, в честь известного украинского футболиста Андрея Шевченко.
• Несмотря на слабые технические данные, удостоился звания лучшего бомбардира мира в национальных чемпионатах, а также часто становится лучшим бомбардиром своей команды.

Статистика голов в высших лигах

Клуб	Страна	Голы
Сьенсиано	Перу	60
Альянса Атлетико	Перу	47
Спорт Бойз	Перу	30
Мельгар	Перу	20
Депортиво Ванка	Перу	16
Хуан Аурич	Перу	15
Университарио	Перу	14
Депортиво Мунисипаль	Перу	13
Хосе Гальвес	Перу	12
Эстудиантес де Медисина	Перу	9
Унион Уараль	Перу	7
Спорт Уанкайо	Перу	2
Онсе Кальдас	Колумбия	2
Агила	Сальвадор	1
Итого		248

(откорректировано по состоянию на 20 апреля 2012)

Ссылки

• [int.soccerway.com/players/sergio-ramon-ibarra/23914 Профиль на сайте soccerway.com] (англ.)

Отрывок, характеризующий Ибарра, Серхио

– Как? Не помнишь Бориса? – спросила Соня с удивлением.
– Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего!
– Ах, Наташа, – сказала Соня, восторженно и серьезно глядя на свою подругу, как будто она считала ее недостойной слышать то, что она намерена была сказать, и как будто она говорила это кому то другому, с кем нельзя шутить. – Я полюбила раз твоего брата, и, что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его во всю жизнь.
Наташа удивленно, любопытными глазами смотрела на Соню и молчала. Она чувствовала, что то, что говорила Соня, была правда, что была такая любовь, про которую говорила Соня; но Наташа ничего подобного еще не испытывала. Она верила, что это могло быть, но не понимала.
– Ты напишешь ему? – спросила она.
Соня задумалась. Вопрос о том, как писать к Nicolas и нужно ли писать и как писать, был вопрос, мучивший ее. Теперь, когда он был уже офицер и раненый герой, хорошо ли было с ее стороны напомнить ему о себе и как будто о том обязательстве, которое он взял на себя в отношении ее.
– Не знаю; я думаю, коли он пишет, – и я напишу, – краснея, сказала она.
– И тебе не стыдно будет писать ему?
Соня улыбнулась.
– Нет.
– А мне стыдно будет писать Борису, я не буду писать.
– Да отчего же стыдно?Да так, я не знаю. Неловко, стыдно.
– А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно.
– Петя, ты глуп, – сказала Наташа.
– Не глупее тебя, матушка, – сказал девятилетний Петя, точно как будто он был старый бригадир.
Графиня была приготовлена намеками Анны Михайловны во время обеда. Уйдя к себе, она, сидя на кресле, не спускала глаз с миниатюрного портрета сына, вделанного в табакерке, и слезы навертывались ей на глаза. Анна Михайловна с письмом на цыпочках подошла к комнате графини и остановилась.
– Не входите, – сказала она старому графу, шедшему за ней, – после, – и затворила за собой дверь.
Граф приложил ухо к замку и стал слушать.
Сначала он слышал звуки равнодушных речей, потом один звук голоса Анны Михайловны, говорившей длинную речь, потом вскрик, потом молчание, потом опять оба голоса вместе говорили с радостными интонациями, и потом шаги, и Анна Михайловна отворила ему дверь. На лице Анны Михайловны было гордое выражение оператора, окончившего трудную ампутацию и вводящего публику для того, чтоб она могла оценить его искусство.
– C'est fait! [Дело сделано!] – сказала она графу, торжественным жестом указывая на графиню, которая держала в одной руке табакерку с портретом, в другой – письмо и прижимала губы то к тому, то к другому.
Увидав графа, она протянула к нему руки, обняла его лысую голову и через лысую голову опять посмотрела на письмо и портрет и опять для того, чтобы прижать их к губам, слегка оттолкнула лысую голову. Вера, Наташа, Соня и Петя вошли в комнату, и началось чтение. В письме был кратко описан поход и два сражения, в которых участвовал Николушка, производство в офицеры и сказано, что он целует руки maman и papa, прося их благословения, и целует Веру, Наташу, Петю. Кроме того он кланяется m r Шелингу, и m mе Шос и няне, и, кроме того, просит поцеловать дорогую Соню, которую он всё так же любит и о которой всё так же вспоминает. Услыхав это, Соня покраснела так, что слезы выступили ей на глаза. И, не в силах выдержать обратившиеся на нее взгляды, она побежала в залу, разбежалась, закружилась и, раздув баллоном платье свое, раскрасневшаяся и улыбающаяся, села на пол. Графиня плакала.
– О чем же вы плачете, maman? – сказала Вера. – По всему, что он пишет, надо радоваться, а не плакать.
Это было совершенно справедливо, но и граф, и графиня, и Наташа – все с упреком посмотрели на нее. «И в кого она такая вышла!» подумала графиня.
Письмо Николушки было прочитано сотни раз, и те, которые считались достойными его слушать, должны были приходить к графине, которая не выпускала его из рук. Приходили гувернеры, няни, Митенька, некоторые знакомые, и графиня перечитывала письмо всякий раз с новым наслаждением и всякий раз открывала по этому письму новые добродетели в своем Николушке. Как странно, необычайно, радостно ей было, что сын ее – тот сын, который чуть заметно крошечными членами шевелился в ней самой 20 лет тому назад, тот сын, за которого она ссорилась с баловником графом, тот сын, который выучился говорить прежде: «груша», а потом «баба», что этот сын теперь там, в чужой земле, в чужой среде, мужественный воин, один, без помощи и руководства, делает там какое то свое мужское дело. Весь всемирный вековой опыт, указывающий на то, что дети незаметным путем от колыбели делаются мужами, не существовал для графини. Возмужание ее сына в каждой поре возмужания было для нее так же необычайно, как бы и не было никогда миллионов миллионов людей, точно так же возмужавших. Как не верилось 20 лет тому назад, чтобы то маленькое существо, которое жило где то там у ней под сердцем, закричало бы и стало сосать грудь и стало бы говорить, так и теперь не верилось ей, что это же существо могло быть тем сильным, храбрым мужчиной, образцом сыновей и людей, которым он был теперь, судя по этому письму.
– Что за штиль, как он описывает мило! – говорила она, читая описательную часть письма. – И что за душа! Об себе ничего… ничего! О каком то Денисове, а сам, верно, храбрее их всех. Ничего не пишет о своих страданиях. Что за сердце! Как я узнаю его! И как вспомнил всех! Никого не забыл. Я всегда, всегда говорила, еще когда он вот какой был, я всегда говорила…
Более недели готовились, писались брульоны и переписывались набело письма к Николушке от всего дома; под наблюдением графини и заботливостью графа собирались нужные вещицы и деньги для обмундирования и обзаведения вновь произведенного офицера. Анна Михайловна, практическая женщина, сумела устроить себе и своему сыну протекцию в армии даже и для переписки. Она имела случай посылать свои письма к великому князю Константину Павловичу, который командовал гвардией. Ростовы предполагали, что русская гвардия за границей , есть совершенно определительный адрес, и что ежели письмо дойдет до великого князя, командовавшего гвардией, то нет причины, чтобы оно не дошло до Павлоградского полка, который должен быть там же поблизости; и потому решено было отослать письма и деньги через курьера великого князя к Борису, и Борис уже должен был доставить их к Николушке. Письма были от старого графа, от графини, от Пети, от Веры, от Наташи, от Сони и, наконец, 6 000 денег на обмундировку и различные вещи, которые граф посылал сыну.