Палеоиспанское письмо

Палеоиспанское письмо
Тип письма:	смешанная (алфавит с рядом слоговых знаков)
Языки:	палеоиспанские языки, кельтиберский язык
Место возникновения:	Иберия (ныне Испания)
Знаков:	около 50
Происхождение:	Финикийский алфавит
Развилось в:	нет
Родственные:	греческий алфавит, малоазийские алфавиты, фригийский алфавит
Свинцовая пластинка из Улластрета.

Палеоиспанское письмо (устаревшие названия: иберское, иберийское письмо) — письменность, существовавшая на территории древней Испании (Иберии) до прихода римлян, для записи текстов на палеоиспанских языках: местном иберском и тартессийском (не дешифрованы), а также кельтиберском. Происходит от финикийского алфавита.

Варианты письменности

С палеоиспанским письмом не следует путать греко-иберское письмо на основе ионийского варианта греческого алфавита.

Письменность делилась на две крупных ветви:

• южная (надписи в основном справа налево на тартессийском и иберском языках); устаревшие названия — турдетанское, бастуло-турдетанское письмо (не следует путать с «турдетанским письмом» — тартессийской разновидностью ливийского письма, известной по надписям на монетах)
• северная (надписи слева направо на иберском языке)

Дешифровка

Мнимое сходство знаков письма с греческим алфавитом долгое время вело исследователей в ложном направлении. В частности, подобным образом пытался прочесть палеоиспанские надписи известный археолог Адольф Шультен.

Северо-западную письменность дешифровал М. Гомес-Морено в 1930-х гг., используя комбинаторный метод. Кельтиберские надписи на монетах с хорошо известным контекстом подтвердили правильность его выводов. Из-за политической изоляции Испании выводы Гомеса-Морено не сразу получили известность среди исследователей, и окончательно были приняты научным сообществом в 1960-е гг.

В то же время, Гомес-Морено предложил ошибочную дешифровку юго-западного письма, не поняв ряд его ключевых отличий. Это письмо частично дешифровал У. Шмоль, чья точка зрения была принята в Испании только после падения франкизма.

Характеристика

По своему составу палеоиспанское письмо является смешанным: часть знаков представляла собой открытые слоги (взрывные согласные P/B, K/G, T/D + гласная), прочие знаки были алфавитными. Наряду со знаками, обозначающими слоги, появились знаки, обозначающие согласные и гласные звуки.

В юго-западном письме гласные в слоговых знаках были избыточными, то есть за слоговым знаком следовал соответствующий гласный.

Несмотря на внешнее сходство с греческим алфавитом, палеоиспанские знаки в большинстве имеют совершенно иное чтение.

См. также

• Палеоиспанские языки

Галерея

• Иберское письмо
• Un signari ibèric nord-oriental dual.jpg

  Предлагаемый "двойной" (для некоторых согласных) вариант северо-восточного иберского письма (по материалам работы: Ferrer i Jané 2005)

• Un signari ibèric nord-oriental.jpg

  Северо-восточное иберское письмо.

• Un signari ibèric sud-oriental (Correa 2004).jpg

  Предполагаемые значения знаков юго-восточного письма (Correa 2004). Красным цветом обозначены знаки со спорным чтением.

• Plom I de La Bastida (Cara A).jpg

  Свинцовая пластина из Ла-Бастиды (Мойшент). Юго-восточное письмо.

Литература

• Фридрих И. История письма. М. 1979.
• Correa, José Antonio (2004): «Los semisilabarios ibéricos: algunas cuestiones», ELEA 4, pp. 75-98.
• Correa, José Antonio (1992): «Representación gráfica de la oposición de sonoridad en las oclusivas ibéricas (semisilabario levantino)», AIΩN 14, pp. 253—292.
• Ferrer i Jané, Joan (2005) [stel.ub.edu/llati/files/Ferrer%20i%20Jan%C3%A9%20-%20Novetats%20sobre%20el%20sistema%20dual%20-%20PH%205.pdf Novetats sobre el sistema dual de diferenciació gràfica de les oclusives sordes i sonores], Palaeohispanica 5, pp. 957-982.
• Gómez-Moreno, Manuel (1922): «De Epigrafia ibérica: el plomo de Alcoy», Revista de filología española 9, pp. 34-66.
• Hoz, Javier de (1987): «La escritura greco-ibérica», Veleia 2-3, pp. 285—298.
• Hoz, Javier de (1985): «El nuevo plomo inscrito de Castell y el problema de las oposiciones de sonoridad en ibérico», Symbolae Ludouico Mitxelena septuagenario oblatae, pp. 443—453.
• Maluquer de Motes, Joan (1968): Epigrafía prelatina de la península ibérica, Barcelona.
• Quintanilla, Alberto (1993): «Sobre la notación en la escritura ibérica del modo de articulación de las consonantes oclusivas», Studia Palaeohispanica et Indogermánica J. Untermann ab Amicis Hispanicis Oblata, pp. 239—250.
• Rodríguez Ramos, Jesús (2004): Análisis de Epigrafía Íbera, Vitoria-Gasteiz 2004, ISBN 84-8373-678-0.
• Rodríguez Ramos, Jesús (2002): «La escritura ibérica meridional», Zephyrus 55, pp. 231—245.
• Untermann, Jürgen : Monumenta Linguarum Hispanicarum, Wiesbaden. (1975): I Die Münzlegenden. (1980): II Die iberischen Inschriften aus Sudfrankreicht. (1990): III Die iberischen Inschriften aus Spanien. (1997): IV Die tartessischen, keltiberischen und lusitanischen Inschriften.
• Velaza, Javier (2004): «La escritura en la península ibérica antigua», La escritura y el libro en la antigüedad, Madrid, pp. 95-114.
• Velaza, Javier (1996): Epigrafía y lengua ibéricas, Barcelona.

Ссылки

• [ancientscripts.com/iberian.html]
• [www.webpersonal.net/jrr/ib2_en.htm Левантийское иберское письмо]
• [www.webpersonal.net/jrr/ib4_en.htm Meridional Iberian Script]
• [www.webpersonal.net/jrr/ib4_en.htm Greek Iberian Script]
• [www.webpersonal.net/jrr/ib5_en.htm Кельтиберское письмо]
• [www.webpersonal.net/jrr/ib6_en.htm Тартессийское / южно-лузитанское письмо]
• [www.webpersonal.net/jrr/ib10_en.htm «Об истории дешифровки иберского письма» — Хесус Родригес Рамос]
• [omniglot.com/writing/iberian.htm Omniglot entry on Iberian]

Отрывок, характеризующий Палеоиспанское письмо

Главноуправляющий, в утешение этих потерь, представил Пьеру расчет о том, что, несмотря на эти потери, доходы его не только не уменьшатся, но увеличатся, если он откажется от уплаты долгов, оставшихся после графини, к чему он не может быть обязан, и если он не будет возобновлять московских домов и подмосковной, которые стоили ежегодно восемьдесят тысяч и ничего не приносили.
– Да, да, это правда, – сказал Пьер, весело улыбаясь. – Да, да, мне ничего этого не нужно. Я от разоренья стал гораздо богаче.
Но в январе приехал Савельич из Москвы, рассказал про положение Москвы, про смету, которую ему сделал архитектор для возобновления дома и подмосковной, говоря про это, как про дело решенное. В это же время Пьер получил письмо от князя Василия и других знакомых из Петербурга. В письмах говорилось о долгах жены. И Пьер решил, что столь понравившийся ему план управляющего был неверен и что ему надо ехать в Петербург покончить дела жены и строиться в Москве. Зачем было это надо, он не знал; но он знал несомненно, что это надо. Доходы его вследствие этого решения уменьшались на три четверти. Но это было надо; он это чувствовал.
Вилларский ехал в Москву, и они условились ехать вместе.
Пьер испытывал во все время своего выздоровления в Орле чувство радости, свободы, жизни; но когда он, во время своего путешествия, очутился на вольном свете, увидал сотни новых лиц, чувство это еще более усилилось. Он все время путешествия испытывал радость школьника на вакации. Все лица: ямщик, смотритель, мужики на дороге или в деревне – все имели для него новый смысл. Присутствие и замечания Вилларского, постоянно жаловавшегося на бедность, отсталость от Европы, невежество России, только возвышали радость Пьера. Там, где Вилларский видел мертвенность, Пьер видел необычайную могучую силу жизненности, ту силу, которая в снегу, на этом пространстве, поддерживала жизнь этого целого, особенного и единого народа. Он не противоречил Вилларскому и, как будто соглашаясь с ним (так как притворное согласие было кратчайшее средство обойти рассуждения, из которых ничего не могло выйти), радостно улыбался, слушая его.


Так же, как трудно объяснить, для чего, куда спешат муравьи из раскиданной кочки, одни прочь из кочки, таща соринки, яйца и мертвые тела, другие назад в кочку – для чего они сталкиваются, догоняют друг друга, дерутся, – так же трудно было бы объяснить причины, заставлявшие русских людей после выхода французов толпиться в том месте, которое прежде называлось Москвою. Но так же, как, глядя на рассыпанных вокруг разоренной кочки муравьев, несмотря на полное уничтожение кочки, видно по цепкости, энергии, по бесчисленности копышущихся насекомых, что разорено все, кроме чего то неразрушимого, невещественного, составляющего всю силу кочки, – так же и Москва, в октябре месяце, несмотря на то, что не было ни начальства, ни церквей, ни святынь, ни богатств, ни домов, была та же Москва, какою она была в августе. Все было разрушено, кроме чего то невещественного, но могущественного и неразрушимого.
Побуждения людей, стремящихся со всех сторон в Москву после ее очищения от врага, были самые разнообразные, личные, и в первое время большей частью – дикие, животные. Одно только побуждение было общее всем – это стремление туда, в то место, которое прежде называлось Москвой, для приложения там своей деятельности.
Через неделю в Москве уже было пятнадцать тысяч жителей, через две было двадцать пять тысяч и т. д. Все возвышаясь и возвышаясь, число это к осени 1813 года дошло до цифры, превосходящей население 12 го года.
Первые русские люди, которые вступили в Москву, были казаки отряда Винцингероде, мужики из соседних деревень и бежавшие из Москвы и скрывавшиеся в ее окрестностях жители. Вступившие в разоренную Москву русские, застав ее разграбленною, стали тоже грабить. Они продолжали то, что делали французы. Обозы мужиков приезжали в Москву с тем, чтобы увозить по деревням все, что было брошено по разоренным московским домам и улицам. Казаки увозили, что могли, в свои ставки; хозяева домов забирали все то, что они находили и других домах, и переносили к себе под предлогом, что это была их собственность.
Но за первыми грабителями приезжали другие, третьи, и грабеж с каждым днем, по мере увеличения грабителей, становился труднее и труднее и принимал более определенные формы.
Французы застали Москву хотя и пустою, но со всеми формами органически правильно жившего города, с его различными отправлениями торговли, ремесел, роскоши, государственного управления, религии. Формы эти были безжизненны, но они еще существовали. Были ряды, лавки, магазины, лабазы, базары – большинство с товарами; были фабрики, ремесленные заведения; были дворцы, богатые дома, наполненные предметами роскоши; были больницы, остроги, присутственные места, церкви, соборы. Чем долее оставались французы, тем более уничтожались эти формы городской жизни, и под конец все слилось в одно нераздельное, безжизненное поле грабежа.
Грабеж французов, чем больше он продолжался, тем больше разрушал богатства Москвы и силы грабителей. Грабеж русских, с которого началось занятие русскими столицы, чем дольше он продолжался, чем больше было в нем участников, тем быстрее восстановлял он богатство Москвы и правильную жизнь города.