Ибн Араби

Мухйиддин ибн Араби
араб. محي الدين ابن عربي‎
Личная информация
Имя при рождении:	Мухаммад ибн Али ибн Мухаммад ибн Араби аль-Хатими ат-Таи аль-Андалуси
Прозвище:	Величайший учитель (аш-шайх ал-акбар)
Дата рождения:	28 июля 1165(1165-07-28)
Дата смерти:	10 ноября 1240(1240-11-10) (75 лет)
Отец:	Али ибн Мухаммад ибн Араби
Богословская деятельность
Редактирование Викиданных

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

В Википедии есть статьи о других людях с лакабом Мухйиддин, куньей Абу Абдуллах, именем Мухаммад, насабом ибн аль-Араби и нисбой Андалуси.

Мухйидди́н Абу́ Абдулла́х Муха́ммад ибн Али́ аль-Андалу́си (араб. محي الدين محمد ابن علي ابن محمد ابن عربي الحاتمي الطائي الأندلسي‎, 28 июля 1165, Мурсия — 10 ноября 1240, Дамаск) — исламский богослов из Мусульманской Испании, крупнейший представитель и теоретик суфизма. Получил прозвание «величайший учитель» (аш-шайх ал-акбар).

Ибн Араби разработал учение о единстве бытия (вахдат ал-вуджуд), отрицающее различия Бога и мира. Критики (Ибн Таймийя и др.) видели в этом учении пантеизм, сторонники — истинный монотеизм (таухид). Отстаивал концепцию совершенного человека (аль-инсан аль-камиль).

Ибн аль-Араби много путешествовал, его поездки и впечатления имели как правило мистическую суфийскую интерпретацию. По его рассказам, он трижды встречался с Хизиром.

Оставил около 800 сочинений (список произведений, составленный египетским исследователем Османом Яхья, включает 856 сочинений, из которых 550 сохранилось до настоящего времени в 2917 рукописях; другие авторы пересматривают его в сторону уменьшения — ливанский исследователь Мухаммад Абд ар-Рахман аль-Марашли насчитывает порядка 400 аутентичных работ).

Биография

Его полное имя: Абу Абдуллах Мухаммад ибн Али ибн Мухаммад ибн Араби аль-Хатими ат-Таи аль-Андалуси, он также носил почётное прозвище (лакаб) Мухйиддин («возродитель веры»). Ибн Араби родился в знатной арабской семье в городе Мурсия, в то время в Андалузии правили султаны Альморавиды. В его окружении были как знатные вельможи, так и аскеты и подвижники. Ибн Араби получил хорошее образование в Севилье (Ишбилия), которая становится столицей и культурным центром династии Альмохадов.

В 1172 году в результате реконкисты мусульмане потерпели тяжёлое поражение. Он отказывается от карьеры чиновника и готовится к духовному пути. В 1180 году он встречался в Кордове с Ибн Рушдом (Аверроэсом). Окончательно он становится суфием в 1184 году, его учителем становится аль-Урайби. В процессе суфийской практики он встречается с многочисленными людьми — авторитетными учёными и богословами, а также со странствующими аскетами и практиками экстаза.

В 1193 году он покидает Андалузию и пускается в странствия по Магрибу (Северной Африке). С этого момента начинаются его наполненные мистическими переживаниями путешествия, во время которых он трижды встречается с Хизиром. Отражение этого периода жизни можно найти в его труде «Святой дух» и в трактате «Мекканские откровения». В Тунисе он встречается с Абу Мадьяном, выдающимся суфийским учителем того времени.

После возврата в Андалузию, он снова направляется в Магриб, и с 1195 по 1197 годы живёт в Фесе, где общается с многочисленными учёными, мистиками и суфиями. В это время арабские владения в Андалузии находятся под угрозой захвата со стороны кастильского короля Альфонсо VIII, в Фесе возникают серьёзные споры по поводу смысла бытия, и к Ибн Араби приходит ряд откровений. У него появляется немало учеников и последователей, для которых он пишет многочисленные наставления.

Тогда он отказывается от предложения должности со стороны магрибского султана и возвращается снова в Андалузию, в Мурсию и Гранаду, посещая также суфийскую школу в Альмерии. Тогда он уже готовится к хаджу, и в 1200 навсегда покидает Андалузию, перебравшись в Марракеш.

В Марракеше его посещает откровение, в котором он превратился в птицу, парящую вокруг Божественного Трона, и получает указание направиться в хадж, взяв себе в спутники Мухаммада аль-Хассара, учёного из Феса. Он едет в Фес, потом в Беджаю а потом в Тунис, снова встречаясь с Абу Мадьяном.

В 1202 он направляется в Мекку, куда добирается через Александрию и Каир, где в это время после нескольких неурожаев возник страшный голод. По дороге в Мекку он посещает Иерусалим и Хеврон, поклоняется могилам патриархов, откуда едет в Медину, и в том же году оказывается в Мекке.

В Мекке он начинает работу над «Мекканскими откровениями», которые становятся делом его жизни. Тогда у него возникает множество учеников, число которых ещё более возрастает во время его последующих путешествий. Тогда же в Мекке он знакомится с сельджукским вельможей Маджаддином аль-Руми, с которым сохраняет прочную дружбу вплоть до его смерти, и далее путешествует с его караваном в Багдад и в Конью.

В 1205 он направляется в Багдад.

В 1207 он снова направляется в Египет и совершает ещё одну поездку в Мекку.

Далее он направляется в сельджукскую столицу — город Конья. Его визит оказывает большое влияние на суфизм в Персии и даже в Индии.

С 1223 года проживал в Дамаске, где умер в 1240 году.

Критика

Ибн Хальдун, посвящая суфизму целую главу в своём труде «Мукаддима», упоминает Ибн Араби: «Представители суфиев и мутакаллимов далеко зашли в вопросе откровения и в том, что находится за пределами сознания. И многие из них дошли до пантеизма и единственности бытия, как мы указали на это. Они изложили свои взгляды в текстах, как аль-Харави в своей книге „аль-Макамат“; им последовал Ибн Араби и Ибн Сабин (араб.), а также Ибн аль-Афиф (араб.), Ибн аль-Фарид и ан-Наджм аль-Исраили в своих поэмах».

Публикации сочинений на русском языке

• Мекканские откровения (ал-Футухат ал-маккийа). Введение и переводы А. Д. Кныша. СПб.: Центр «Петербургское востоковедение», 1995. — ISBN 5-85803-040-8. Содержит переводы сочинений «Изображение окружностей, охватывающих подобие человека Творцу и сотворённому миру», «Путы для готовящегося вскочить» и фрагменты трактата «Мекканские откровения».
• Наставления ищущему Бога. Перевод и комментарии А. В. Смирнова. — В кн.: Средневековая арабская философия: проблемы и решения. М.: «Восточная литература», 1998, с. 296—338.
• Геммы мудрости. Перевод В. А. Смирнова. Изд.: Бейрут, 1980; рус. — В кн.: Смирнов А. В. Великий шейх суфизма (опыт парадигмального анализа философии Ибн Араби). М., 1993, с. 145—321.

Литература

• Али-заде, А. А. Ибн Араби : [[web.archive.org/web/20111001002841/slovar-islam.ru/books/i.html арх.] 1 октября 2011] // Исламский энциклопедический словарь. — М. : Ансар, 2007.</span>
• Воробьёв Д. А. Время-вечность в учении ал-Халладжа и Ибн Араби. Историко-философский ежегодник—2000. М., 2001. с. 366—377.
• Гогиберидзе Г. М. Исламский толковый словарь. — Ростов н/Д: Феникс, 2009. — 266 с. — (Словари). — 3000 экз. — ISBN 978-5-222-15934-7.
• Кныш А. Д. Мировоззрение Ибн Араби. // Религии мира, 1984. М., 1984.
• Ньюби Г. Краткая энциклопедия ислама = A Concise Encyclopedia of Islam / Пер. с англ.. — М.: Фаир-пресс, 2007. — 384 с. — 3000 экз. — ISBN 978-5-8183-1080-0.
• Смирнов А. В. Великий шейх суфизма (опыт парадигмального анализа философии Ибн Араби). Москва, Наука (издательская фирма «Восточная литература»), 1993.
• Смирнов А. В. [www.iph.ras.ru/~orient/win/publictn/texts/nkia_i.htm Философия Николая Кузанского и Ибн Араби: два типа рационализации мистицизма] // Бог, человек, общество в традиционных культурах Востока. — М., Наука, 1993, с.156-175.
• Смирнов А. В. Путь к Истине: [www.iph.ras.ru/~orient/win/publictn/texts/ianb_i.htm Ибн Араби и Николай Бердяев (о двух типах мистического философствования)] // Параллели (Россия — Восток — Запад). Альманах философской компаративистики, Выпуск 1. — Филос. общ-во СССР, М., 1991, с.109-143; перепечатано в: Христиане и мусульмане: проблемы диалога. Хрестоматия (сост. А.Журавский). М.: ББИ, 2000, с.402-434.
• Смирнов А. В. [www.iph.ras.ru/~orient/win/publictn/texts/wasaya_v.htm Основания этики в философии Ибн Араби (вместо Введения)] // Средневековая арабская философия: проблемы и решения. М., Восточная литература, 1998, с.296-319
• Этин А. Пророческие эталоны в исламской и христианской духовности по творениям Ибн Араби и Мастера Экхарта // Страницы.2004. № 9: 2. С. 205—225.
• [iph.ras.ru/elib/1161.html Ибн Араби] // Новая философская энциклопедия : в 4 т. / пред. науч.-ред. совета В. С. Стёпин. — 2-е изд., испр. и доп. — М. : Мысль, 2010.</span>

Ссылки

• Абдулаева, Индира [assalam.ru/content/story/239 Великий шейх суфизма Ибн аль-Араби]. Assalam.ru. Проверено 21 июля 2013. [www.webcitation.org/6IPSOVkoK Архивировано из первоисточника 27 июля 2013].
• Бибикова О. П. [www.krugosvet.ru/enc/kultura_i_obrazovanie/religiya/IBN_ARABI.html Ибн Араби]. Кругосвет. Проверено 25 июля 2014.

Отрывок, характеризующий Ибн Араби

– Отбили! – оживленно сказал Борис, сделавшийся болтливым. – Ты можешь себе представить?
И Борис стал рассказывать, каким образом гвардия, ставши на место и увидав перед собой войска, приняла их за австрийцев и вдруг по ядрам, пущенным из этих войск, узнала, что она в первой линии, и неожиданно должна была вступить в дело. Ростов, не дослушав Бориса, тронул свою лошадь.
– Ты куда? – спросил Борис.
– К его величеству с поручением.
– Вот он! – сказал Борис, которому послышалось, что Ростову нужно было его высочество, вместо его величества.
И он указал ему на великого князя, который в ста шагах от них, в каске и в кавалергардском колете, с своими поднятыми плечами и нахмуренными бровями, что то кричал австрийскому белому и бледному офицеру.
– Да ведь это великий князь, а мне к главнокомандующему или к государю, – сказал Ростов и тронул было лошадь.
– Граф, граф! – кричал Берг, такой же оживленный, как и Борис, подбегая с другой стороны, – граф, я в правую руку ранен (говорил он, показывая кисть руки, окровавленную, обвязанную носовым платком) и остался во фронте. Граф, держу шпагу в левой руке: в нашей породе фон Бергов, граф, все были рыцари.
Берг еще что то говорил, но Ростов, не дослушав его, уже поехал дальше.
Проехав гвардию и пустой промежуток, Ростов, для того чтобы не попасть опять в первую линию, как он попал под атаку кавалергардов, поехал по линии резервов, далеко объезжая то место, где слышалась самая жаркая стрельба и канонада. Вдруг впереди себя и позади наших войск, в таком месте, где он никак не мог предполагать неприятеля, он услыхал близкую ружейную стрельбу.
«Что это может быть? – подумал Ростов. – Неприятель в тылу наших войск? Не может быть, – подумал Ростов, и ужас страха за себя и за исход всего сражения вдруг нашел на него. – Что бы это ни было, однако, – подумал он, – теперь уже нечего объезжать. Я должен искать главнокомандующего здесь, и ежели всё погибло, то и мое дело погибнуть со всеми вместе».
Дурное предчувствие, нашедшее вдруг на Ростова, подтверждалось всё более и более, чем дальше он въезжал в занятое толпами разнородных войск пространство, находящееся за деревнею Працом.
– Что такое? Что такое? По ком стреляют? Кто стреляет? – спрашивал Ростов, ровняясь с русскими и австрийскими солдатами, бежавшими перемешанными толпами наперерез его дороги.
– А чорт их знает? Всех побил! Пропадай всё! – отвечали ему по русски, по немецки и по чешски толпы бегущих и непонимавших точно так же, как и он, того, что тут делалось.
– Бей немцев! – кричал один.
– А чорт их дери, – изменников.
– Zum Henker diese Ruesen… [К чорту этих русских…] – что то ворчал немец.
Несколько раненых шли по дороге. Ругательства, крики, стоны сливались в один общий гул. Стрельба затихла и, как потом узнал Ростов, стреляли друг в друга русские и австрийские солдаты.
«Боже мой! что ж это такое? – думал Ростов. – И здесь, где всякую минуту государь может увидать их… Но нет, это, верно, только несколько мерзавцев. Это пройдет, это не то, это не может быть, – думал он. – Только поскорее, поскорее проехать их!»
Мысль о поражении и бегстве не могла притти в голову Ростову. Хотя он и видел французские орудия и войска именно на Праценской горе, на той самой, где ему велено было отыскивать главнокомандующего, он не мог и не хотел верить этому.


Около деревни Праца Ростову велено было искать Кутузова и государя. Но здесь не только не было их, но не было ни одного начальника, а были разнородные толпы расстроенных войск.
Он погонял уставшую уже лошадь, чтобы скорее проехать эти толпы, но чем дальше он подвигался, тем толпы становились расстроеннее. По большой дороге, на которую он выехал, толпились коляски, экипажи всех сортов, русские и австрийские солдаты, всех родов войск, раненые и нераненые. Всё это гудело и смешанно копошилось под мрачный звук летавших ядер с французских батарей, поставленных на Праценских высотах.
– Где государь? где Кутузов? – спрашивал Ростов у всех, кого мог остановить, и ни от кого не мог получить ответа.
Наконец, ухватив за воротник солдата, он заставил его ответить себе.
– Э! брат! Уж давно все там, вперед удрали! – сказал Ростову солдат, смеясь чему то и вырываясь.
Оставив этого солдата, который, очевидно, был пьян, Ростов остановил лошадь денщика или берейтора важного лица и стал расспрашивать его. Денщик объявил Ростову, что государя с час тому назад провезли во весь дух в карете по этой самой дороге, и что государь опасно ранен.
– Не может быть, – сказал Ростов, – верно, другой кто.
– Сам я видел, – сказал денщик с самоуверенной усмешкой. – Уж мне то пора знать государя: кажется, сколько раз в Петербурге вот так то видал. Бледный, пребледный в карете сидит. Четверню вороных как припустит, батюшки мои, мимо нас прогремел: пора, кажется, и царских лошадей и Илью Иваныча знать; кажется, с другим как с царем Илья кучер не ездит.
Ростов пустил его лошадь и хотел ехать дальше. Шедший мимо раненый офицер обратился к нему.
– Да вам кого нужно? – спросил офицер. – Главнокомандующего? Так убит ядром, в грудь убит при нашем полку.
– Не убит, ранен, – поправил другой офицер.
– Да кто? Кутузов? – спросил Ростов.
– Не Кутузов, а как бишь его, – ну, да всё одно, живых не много осталось. Вон туда ступайте, вон к той деревне, там всё начальство собралось, – сказал этот офицер, указывая на деревню Гостиерадек, и прошел мимо.
Ростов ехал шагом, не зная, зачем и к кому он теперь поедет. Государь ранен, сражение проиграно. Нельзя было не верить этому теперь. Ростов ехал по тому направлению, которое ему указали и по которому виднелись вдалеке башня и церковь. Куда ему было торопиться? Что ему было теперь говорить государю или Кутузову, ежели бы даже они и были живы и не ранены?
– Этой дорогой, ваше благородие, поезжайте, а тут прямо убьют, – закричал ему солдат. – Тут убьют!
– О! что говоришь! сказал другой. – Куда он поедет? Тут ближе.
Ростов задумался и поехал именно по тому направлению, где ему говорили, что убьют.
«Теперь всё равно: уж ежели государь ранен, неужели мне беречь себя?» думал он. Он въехал в то пространство, на котором более всего погибло людей, бегущих с Працена. Французы еще не занимали этого места, а русские, те, которые были живы или ранены, давно оставили его. На поле, как копны на хорошей пашне, лежало человек десять, пятнадцать убитых, раненых на каждой десятине места. Раненые сползались по два, по три вместе, и слышались неприятные, иногда притворные, как казалось Ростову, их крики и стоны. Ростов пустил лошадь рысью, чтобы не видать всех этих страдающих людей, и ему стало страшно. Он боялся не за свою жизнь, а за то мужество, которое ему нужно было и которое, он знал, не выдержит вида этих несчастных.
Французы, переставшие стрелять по этому, усеянному мертвыми и ранеными, полю, потому что уже никого на нем живого не было, увидав едущего по нем адъютанта, навели на него орудие и бросили несколько ядер. Чувство этих свистящих, страшных звуков и окружающие мертвецы слились для Ростова в одно впечатление ужаса и сожаления к себе. Ему вспомнилось последнее письмо матери. «Что бы она почувствовала, – подумал он, – коль бы она видела меня теперь здесь, на этом поле и с направленными на меня орудиями».
В деревне Гостиерадеке были хотя и спутанные, но в большем порядке русские войска, шедшие прочь с поля сражения. Сюда уже не доставали французские ядра, и звуки стрельбы казались далекими. Здесь все уже ясно видели и говорили, что сражение проиграно. К кому ни обращался Ростов, никто не мог сказать ему, ни где был государь, ни где был Кутузов. Одни говорили, что слух о ране государя справедлив, другие говорили, что нет, и объясняли этот ложный распространившийся слух тем, что, действительно, в карете государя проскакал назад с поля сражения бледный и испуганный обер гофмаршал граф Толстой, выехавший с другими в свите императора на поле сражения. Один офицер сказал Ростову, что за деревней, налево, он видел кого то из высшего начальства, и Ростов поехал туда, уже не надеясь найти кого нибудь, но для того только, чтобы перед самим собою очистить свою совесть. Проехав версты три и миновав последние русские войска, около огорода, окопанного канавой, Ростов увидал двух стоявших против канавы всадников. Один, с белым султаном на шляпе, показался почему то знакомым Ростову; другой, незнакомый всадник, на прекрасной рыжей лошади (лошадь эта показалась знакомою Ростову) подъехал к канаве, толкнул лошадь шпорами и, выпустив поводья, легко перепрыгнул через канаву огорода. Только земля осыпалась с насыпи от задних копыт лошади. Круто повернув лошадь, он опять назад перепрыгнул канаву и почтительно обратился к всаднику с белым султаном, очевидно, предлагая ему сделать то же. Всадник, которого фигура показалась знакома Ростову и почему то невольно приковала к себе его внимание, сделал отрицательный жест головой и рукой, и по этому жесту Ростов мгновенно узнал своего оплакиваемого, обожаемого государя.