Ибрагимов, Ибрагим Мустафьевич
| Ибрагим Ибрагимов | |
| Имя при рождении: |
Ибрагим Мустафьевич Ибрагимов |
|---|---|
Ибрагим Мустафьевич Ибрагимов (1888, Ялта — до 25 октября 1931, Париж) — российский педагог, публицист, советский перебежчик.
Биография
Родился в 1888 году в Ялте. Происходил из купеческой семьи крымских татар.
В 1904 году окончил учительскую семинарию в Симферополе, в 1908 году — педагогический институт в Стамбуле[1].
В 1910—1911 годах служил в армии. Позднее работал в Крыму и Москве в частных компаниях. После Октябрьской революции — иностранный корреспондент татарских газет, председатель 1-го Комитета помощи голодающим[1].
В 1920 году вступил в РКП(б). В 1922—1925 годах являлся председателем Народного комитета просвещения Крымской республики. В 1925 году решением Политбюро ЦК ВКП(б) был назначен заместителем торгового представителя СССР в Турции. В 1928 году бежал в Европу[1]. Через некоторое время после бегства обосновался в Париже[2]. Похоронен на Новом кладбище Булонь-Бийанкур.
В 1931 году написал очерки «Работа Коминтерна и ГПУ в Турции», оставшиеся в рукописи.
Напишите отзыв о статье "Ибрагимов, Ибрагим Мустафьевич"
Примечания
- ↑ 1 2 3 Мнухин Л., 2008.
- ↑ Густерин П. В. Советская разведка на Ближнем и Среднем Востоке в 1920—30-х годах. — Саарбрюккен: LAP LAMBERT Academic Publishing, 2014. — С. 15. — ISBN 978-3-659-51691-7.
Литература
- [www.tez-rus.net/ViewGood28643.html Ибрагимов] // Российское зарубежье во Франции 1919-2000 / Л. Мнухин, М. Авриль, В. Лосская. — М.: Наука; Дом-музей Марины Цветаевой, 2008.
- Генис В. Неверные слуги режима. Первые советские невозвращенцы (1920—1933). — Кн. 1. — М., 2009.
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Отрывок, характеризующий Ибрагимов, Ибрагим Мустафьевич
Две тройки были разгонные, третья тройка старого графа с орловским рысаком в корню; четвертая собственная Николая с его низеньким, вороным, косматым коренником. Николай в своем старушечьем наряде, на который он надел гусарский, подпоясанный плащ, стоял в середине своих саней, подобрав вожжи.Было так светло, что он видел отблескивающие на месячном свете бляхи и глаза лошадей, испуганно оглядывавшихся на седоков, шумевших под темным навесом подъезда.
В сани Николая сели Наташа, Соня, m me Schoss и две девушки. В сани старого графа сели Диммлер с женой и Петя; в остальные расселись наряженные дворовые.
– Пошел вперед, Захар! – крикнул Николай кучеру отца, чтобы иметь случай перегнать его на дороге.
Тройка старого графа, в которую сел Диммлер и другие ряженые, визжа полозьями, как будто примерзая к снегу, и побрякивая густым колокольцом, тронулась вперед. Пристяжные жались на оглобли и увязали, выворачивая как сахар крепкий и блестящий снег.
Николай тронулся за первой тройкой; сзади зашумели и завизжали остальные. Сначала ехали маленькой рысью по узкой дороге. Пока ехали мимо сада, тени от оголенных деревьев ложились часто поперек дороги и скрывали яркий свет луны, но как только выехали за ограду, алмазно блестящая, с сизым отблеском, снежная равнина, вся облитая месячным сиянием и неподвижная, открылась со всех сторон. Раз, раз, толконул ухаб в передних санях; точно так же толконуло следующие сани и следующие и, дерзко нарушая закованную тишину, одни за другими стали растягиваться сани.
– След заячий, много следов! – прозвучал в морозном скованном воздухе голос Наташи.
– Как видно, Nicolas! – сказал голос Сони. – Николай оглянулся на Соню и пригнулся, чтоб ближе рассмотреть ее лицо. Какое то совсем новое, милое, лицо, с черными бровями и усами, в лунном свете, близко и далеко, выглядывало из соболей.
«Это прежде была Соня», подумал Николай. Он ближе вгляделся в нее и улыбнулся.
– Вы что, Nicolas?
– Ничего, – сказал он и повернулся опять к лошадям.
Выехав на торную, большую дорогу, примасленную полозьями и всю иссеченную следами шипов, видными в свете месяца, лошади сами собой стали натягивать вожжи и прибавлять ходу. Левая пристяжная, загнув голову, прыжками подергивала свои постромки. Коренной раскачивался, поводя ушами, как будто спрашивая: «начинать или рано еще?» – Впереди, уже далеко отделившись и звеня удаляющимся густым колокольцом, ясно виднелась на белом снегу черная тройка Захара. Слышны были из его саней покрикиванье и хохот и голоса наряженных.
