Ивановская государственная медицинская академия

Ивановская государственная медицинская академия (ИвГМА)
Международное название	FSBI HPE «IvSMA» MOН Russia
Девиз	"Quid est veritas"
Год основания	1930
Ректор	Борзов Евгений Валерьевич
Расположение	Иваново, Россия
Юридический адрес	153462, Иваново, пр. Шереметевский, 8.
Сайт	[www.isma.ivanovo.ru/ www.isma.ivanovo.ru]

К:Учебные заведения, основанные в 1930 году

Ивановская государственная медицинская академия (федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования «Ивановская государственная медицинская академия» Министерства здравоохранения Российской Федерации) — высшее учебное заведение, расположенное в городе Иваново.

Лицензия: № 2258 от 08.07.2016 на срок до: бессрочно.

Государственная аккредитация: приказ Рособрнадзора № 1142 от 10.12.2014 на срок до 10.12.2020

История

Ивановский государственный медицинский институт (ИГМИ) был учрежден 16 июня 1930 года после принятия постановления Совнаркома РСФСР «О реорганизации системы подготовки врачебных кадров». Необходимость открытия вуза в Иванове (в то время — Иваново-Вознесенске) обосновывалась рядом объективных причин.

Идея создания в Иваново-Вознесенске медицинского института вынашивалась длительное время и была продиктована назревшими социально-экономическими и общественно-политическими условиями развития текстильного края в то время.

Бурный подъем промышленности в области стал главным стимулом и источником расцвета науки, культуры и искусства. Например, по числу высших учебных заведений Иваново-Вознесенск в то время приближался к столичным городам.

На фоне роста в промышленности и культуре здравоохранение нашей области отставало. Не хватало лечебных учреждений, больничных коек, медикаментов и, самое главное, — врачебных кадров (дефицит врачей превышал 1500 человек; кроме того, в лечебных учреждениях недоставало более 3000 средних и младших медицинских работников). Необходимо было срочно решать неотложную задачу дня — коренным образом улучшать службу здоровья. Создание в Иванове государственного института прежде всего снимало с повестки дня вопрос укомплектования лечебных учреждений медицинскими кадрами, кроме того появлялась возможность воспитания высококвалифицированных специалистов клинических и теоретических кафедр. Разработка проблем краевой патологии тоже нуждалась в научной основе.

Таким образом, основание института диктовалось острой потребностью во врачебных кадрах, стремлением улучшить качество медицинского обслуживания, заботой о подъеме здравоохранения в стране.

Далее предстояло решить целый ряд конкретных задач, связанных с жизнедеятельностью будущего вуза, и в первую очередь определить место его нахождения. Иваново-Вознесенск являлся тогда административным центром области, в границах которой кроме Иванова находились известные на всю страну города Владимир, Кострома и Ярославль. Они имели такие же основания для открытия вуза у себя.

Однако предпочтение все же было отдано Иваново-Вознесенску. Дело в том, что исторически здесь сложилась лучшая, чем в других городах области, материальная база для работы института: имелась весьма разветвленная больничная и амбулаторная сеть, необходимая для проведения занятий со студентами. Кроме этого, наличие в городе шести вузов, ряда научно-исследовательских институтов, политехнического института с его агрономическим и химическим факультетами и отраслевых техникумов позволяло сравнительно легко на месте решать вопросы с комплектованием вуза преподавателями и лаборантами по таким предметам, как химия, физика, биология, анатомия, гистология, биохимия, микробиология, гигиена, общественные науки и иностранные языки. Имело значение и то, что в Иваново-Вознесенске намечалось и уже развернулось широкое строительство лечебных баз: терапевтического корпуса на 100 коек при первой областной больнице, неврологического отделения на 75 коек (там же), физиолечебницы (при ней же), психиатрической больницы на 600 коек, больницы на 200 коек при меланжевом комбинате. Все вместе взятое и определило местонахождение института в нашем городе.

Учебно-производственная и общественно-политическая жизнь в вузе началась, как только стало известно о постановлении правительства, санкционировавшем открытие в Иваново-Вознесенске медицинского института. Буквально на второй день облздравотделу (дирекции вуза еще не было) были вручены два постановления, в которых говорилось о выделении помещений для учебных целей, студенческого общежития и размещения библиотеки. Через неделю в газете «Известия ВЦИК» было опубликовано объявление о конкурсе на замещение должностей профессорско-преподавательского состава, а в газете «Рабочий край» даны правила приема студентов на первый курс ИГМИ. 18 июля 1930 года прибыл из Москвы и вступил в должность директора нового вуза врач Василий Григорьевич Белов, назначенный приказом Наркомздрава РСФСР.

Всего через два месяца, 1 октября 1930 года, когда окончательно были сформированы административный, преподавательский и студенческий коллективы, в небольшом двухэтажном доме (главная база института) на Негорелой, 80 (теперь Советская, 54) раздался первый долгожданный звонок, положивший начало вступления ИГМИ в большую жизнь. Но здание, где располагался институт, было мало приспособлено для работы, имело всего 5 учебных кабинетов, один зал для лекций. Здесь размещалась дирекция со всеми своими подразделениями и несколько теоретических кафедр. Двухэтажный дом на улице 10 Августа (дом 72/21) был передан институту в аренду под студенческое общежитие. На первом этаже этого здания разместилась небольшая библиотека. Второе общежитие на 25 коек находилось на ул. К. Маркса.

Учитывая, что помещений не хватало, исполком областного Совета обязал облздравотдел построить на ул. Садовой общежитие для студентов на 660 мест. Кроме того, обком ВКП(б) и исполком областного Совета вошли с ходатайством в ВСНХ СССР выделить области 3 млн рублей на проектирование и начало строительства учебного корпуса ИГМИ. Весной 1934 года был положен первый камень в фундамент главного здания института (теоретический корпус) на углу улиц 12 декабря — Негорелая (теперь Ф. Энгельса — Советская) объемом 52000 кубических метров с лекционной аудиторией на 400—500 мест. Автором проекта являлся известный ивановский архитектор Н. О. Кадников. Предполагалось, что строительство завершится в 2-3 года, но новое здание было открыто только в ноябре 1940 г.

Первые четыре года институт имел один лечебно-профилактический факультет с двумя отделениями — терапевтическим и хирургическим, с нормой приема — 100 человек. Срок обучения — 4 года, затем 1 год обязательного прохождения практической врачебной подготовки (стажировка) в лечебных учреждениях города под руководством преподавателей и высококвалифицированных больничных врачей. После сдачи государственных экзаменов выпускники получали тогда не диплом, как сейчас, а удостоверение на право врачевания.

3 января 1934 года ВЦИК принял постановление о подготовке детских врачей. В 14 медицинских институтах, в том числе и в Ивановском, открылись педиатрические факультеты. ИГМИ с 1935 года стал двухфакультетным. Клинической базой педиатрического факультета явилась первая городская больница, деканом был назначен Борис Павлович Аполлонов.

По мере увеличения числа студентов с переходом их на старшие курсы, с открытием педиатрического факультета и клинических кафедр центр тяжести в работе института все больше стал перемещаться от организации учебных баз и размещения кафедр в сторону совершенствования учебного процесса, повышения качества обучения, расширения сферы научных исследований и усовершенствования управления коллективом.

В первые два года в институте не было совета вуза. Основным органом управления являлось собрание преподавателей, проводимое директором. В 1934 году положение изменилось. Был создан совет института, в состав которого вошли: директор (председатель совета), заместитель директора по научной работе, помощник директора по административно-хозяйственной части, деканы факультетов, все заведующие кафедрами, старшие преподаватели самостоятельных курсов, зав. библиотекой, представители партийной, профсоюзной и комсомольской организаций, главный врач областной больницы, а также заведующий облздравотделом. Совет стал осуществлять руководство всеми сторонами жизни вуза. Был создан методический совет вуза, принят Устав института. Составлен и утвержден паспорт ИГМИ, образованы кафедральные и межкафедральные методические комиссии (вначале они назывались консультативными совещаниями). Работа института с образованием совета и других подразделений приняла более целенаправленный характер. В 1934 году была введена должность заместителя директора по научной работе. Им стал (на общественных началах) молодой, талантливый учёный Николай Иванович Зазыбин — заведующий кафедрой гистологии.

В первые годы институт не имел единого плана научных исследований, научная тематика определялась интересами кафедр. Было так: сколько кафедр, столько и проблем; каковы склонности заведующего кафедрой, такова и тематика научных исследований. Это рождало многотемье и мелкотемье в научной работе. Затем она стала проводиться по единому плану в масштабах всего института с учетом запросов практического здравоохранения, подготовки научно-педагогических кадров — кандидатов и докторов наук, проблем краевой патологии. От мелких журнальных статей ученые института переходили к более фундаментальным исследованиям.

В конце 1934 года был сдан в набор первый в истории ИГМИ сборник научных трудов. В него вошли 32 статьи ученых института.

История ИвГМА бережно хранит и чтит имена ученых, которые создали первые кафедры, положили начало учебной и научной деятельности ИГМИ. Основателями теоретических и клинических кафедр ИГМИ являлись: кафедры химии — Медведкова Лидия Ивановна — магистр химических наук; кафедры анатомии — Любомудров Андрей Павлович — учёный с широким диапазоном знаний смежных с анатомией наук, первый заместитель директора вуза по научной и учебной работе; кафедры гистологии — Зазыбин Николай Иванович — молодой, энергичный, высокообразованный учёный; кафедры нормальной физиологии — Резвяков Николай Петрович — ученик знаменитого Н. Е. Введенского, убежденный последователь учения И. П. Павлова; кафедры хирургии — Салищев Всеволод Эрастович — ученик профессора Н. Н. Бурденко; кафедры нервных болезней — Иценко Николай Михайлович — учёный с мировым именем (им описаны заболевания мозга, известные под названием болезни Иценко-Кушинга); кафедры педиатрии — Аполлонов Борис Павлович, бывший на протяжении ряда лет деканом педиатрического факультета; кафедры госпитальной терапии

Предтеченский Александр Михайлович — видный терапевт-клиницист, педагог и государственный деятель, трижды избиравшийся депутатом Верховных Советов РСФСР и СССР.

Мы помним и имена ученых-клиницистов — основателей кафедр: факультетской терапии — Л. И. Виленского, дерматологии — В. А. Поспелова, акушерства и гинекологии — П. П. Сидорова, глазных болезней — П. С. Плитаса, инфекционных болезней — П. В. Сквирского и др.

Эта плеяда первопроходцев, теоретиков и клиницистов, оставила немало научных, учебно-методических и лечебно-профилактических наработок, которыми их последователи с успехом руководствовались многие годы, дополняя и обогащая новыми знаниями.

Красной строкой в историю ИГМИ вписан 1935 год. 23-24 июня коллектив вуза и общественность города и области торжественно отмечали два больших события: пятилетие существования ИГМИ и первый выпуск врачей. Здравоохранение получило 80 молодых, хорошо подготовленных специалистов. В адрес директора вуза Филиппа Александровича Плонского поступили десятки поздравлений: почетные адреса, телеграммы и подарки.

В 1937 году состоялся первый выпуск врачей-педиатров — 97 человек. В первом десятилетии было сделано 8 выпусков врачей. Лечебные учреждения области получили 1275 врачей — специалистов разных профилей.

В конце первого десятилетия, в 1939—1940 учебном году, в ИГМИ имелось 37 кафедр, работало 180 преподавателей, в их числе 57 с учеными степенями и званиями: 25 докторов и профессоров и 32 кандидата наук. За десять лет существования вуза преподавателями было опубликовано около 400 научных работ, издано более 10 монографий, учебников и сборников научных трудов, защищено 25 диссертаций, из них 13 докторских и 12 кандидатских. Изготовлены сотни наглядных учебных пособий, методических указаний, схем, диаграмм и муляжей.

Научные исследования велись по проблемам: промышленный и бытовой травматизм, оздоровление труда и быта; переливание крови; организация здравоохранения и вопросы социальной гигиены; ревматизм и болезни суставов; заболевания почек; периферическая нервная система; пересадка органов и тканей.

На многих кафедрах работали научные студенческие кружки. Начало их деятельности положила кафедра анатомии. С 1943 года в ИГМИ начали проводиться ежегодные общеинститутские научные студенческие конференции, в работе которых принимали участие студенты-кружковцы более чем 20 кафедр.

К концу 30-х годов коллектив института накопил богатый опыт совместной работы с органами практического здравоохранения. Профессора и преподаватели-клиницисты давали консультации, вели осмотры и приемы больных, выполняли сложные операции, организовывали выезды преподавателей в районы, проводили врачебные конференции, разного рода курсы и семинары для врачей-практиков.

Исключительное значение имели «Медицинские недели». 20 июня 1935 года по инициативе руководства ИГМИ в Иванове в театре музыкальной комедии состоялась первая в области «Медицинская неделя». В ее работе принимали участие более 300 делегатов: врачи больниц, поликлиник, здравпунктов и санчастей области, ученые из Москвы и Ленинграда. С докладами выступали заведующие кафедрами Н. М. Иценко, А. М. Предтеченский, В. Э. Салищев и другие. Областная газета «Рабочий край», обобщая результаты «недели», назвала этот форум праздником советской науки, праздником общественности области. Вслед за первой «Медицинской неделей» были проведены областной съезд невропатологов и психиатров (1936), съезд гинекологов и акушеров (1936), областной съезд терапевтов (1938), научная конференция, посвященная вопросам борьбы со злокачественными опухолями (1938), областной съезд участковых врачей.

В годы Великой Отечественной войны институт не прекращал своей учебной и научной деятельности. Этот период был для Ивановского медицинского института очень трудным. Если многие вузы прифронтовой зоны в осенне-зимнем семестре 1941-42 учебного года не работали, то наш вуз категорически отказался от предложенной ему эвакуации и в 1941 году провел два выпуска врачей (в июне и в декабре). Всего с 1 июля 1941 года по август 1945 года (то есть за 4 года войны) институт сделал 11 выпусков врачей и дал стране около 2000 специалистов. Это в два с лишним раза больше, чем за 9 предвоенных выпусков. Кроме того, было подготовлено свыше 5000 медицинских сестер и сандружинниц.

Яркой страницей в истории института периода Великой Отечественной войны является служба крови, которую возглавлял профессор Петр Михайлович Максимов. В группу доноров входили 1500 студентов и сотрудников института, ими было сдано более 2000 литров крови. За годы войны Ивановская станция переливания крови отправила на фронт 105 тонн консервированной крови. С первых дней войны профессора и преподаватели института включились в работу госпиталей — в Иванове было развернуто более 60 госпиталей. Преподаватели выполнили 200 научных работ, защищено 16 кандидатских и 7 докторских диссертаций. Тематика научных исследований была подчинена задачам обороны страны, лечению огнестрельных ранений, травм и ожогов. В послевоенное время институт активно развивался, и главная задача состояла в подготовке специалистов и укреплении материально-технической базы. По инициативе ректора института В. В. Кулёмина была внедрена научная организация труда (НОТ) и научная организация учебного процесса (НОУП). Наш институт одним из первых в стране приступил к разработке модели врача-специалиста. Эта работа была высоко оценена МЗ РСФСР, которое предложило институту взяться за реализацию темы «Принципы и научные методы построения учебных планов и программ», благодаря которой институт являлся одним из головных вузов в системе Министерства здравоохранения России.

В эти годы отмечался рост рационализаторской деятельности института. В статье, опубликованной в 1966 году в газете «Правда» наш вуз назван «вузом-изобретателем». Институт занесён в Книгу Почёта Центрального совета Всесоюзного общества изобретателей и рационализаторов.

В 1981 году Постановлением Министерства здравоохранения и медицинской промышленности Российской Федерации Ивановскому государственному медицинскому институту было присвоено имя А. С. Бубнова.

В 1984 году в институте был создан факультет усовершенствования врачей, преобразованный в последующем в факультет дополнительного и послевузовского профессионального образования (ФДППО), и, затем, в институт последипломного образования.

В 1993 году в ИвГМИ были организованы еще три новых факультета — сестринский (в настоящее время — факультет менеджмента и высшего сестринского образования), довузовской подготовки и факультет по работе с иностранными учащимися.

В июне 1994 года нашему вузу присвоен статус Государственной медицинской академии.

21 октября 1996 года — один из самых «черных» дней в истории ИвГМА. Пожар в главном корпусе академии полностью уничтожил помещения и оборудование шести теоретических кафедр, свыше тридцати служебных кабинетов и приемных со всем их содержимым. Причиненный пожаром ущерб был оценен в 78 млрд рублей (в ценах 1996 года). Благодаря принятым экстренным мерам, а также помощи, оказанной руководством Министерства здравоохранения, области и города, многими медицинскими вузами страны, занятия на пострадавших кафедрах были возобновлены на новых базах уже через 3 дня.

С 1996 года в академии издается рецензируемый научно-практический журнал «Вестник Ивановской медицинской академии». В этом же году было утверждено Положение о Премиях Учёного Совета за выдающиеся достижения научной деятельности студентов и молодых учёных.

В 1997 году важным событием в истории академии явилось создание собственной клиники (приказ Министра здравоохранения Российской Федерации № 150 от 16.05.97). В 2000 году клинике было присвоено имя заслуженного деятеля науки, д-ра мед.наук, профессора Е. М. Бурцева.

В 2006 году коллективу академии объявлена благодарность Президента Российской Федерации В. В. Путина за трудовые достижения в области здравоохранения, многолетнюю плодотворную научную, педагогическую и врачебную деятельность. Международный Фонд «Ассамблея здоровья» в 2005 году назвал нашу академию лучшим медицинским вузом года и вручил международную премию «Профессия-жизнь». Академия удостоена международной награды «Эртемейкер» в номинации «За сохранение и развитие интеллектуально-кадрового потенциала предприятия в период переходной экономики».

В 2007 году в академии открыт еще один факультет — стоматологический.

Обозревая годы становления вуза, невольно приходишь к выводу, что Ивановская государственная медицинская академия выросла на прочном научном фундаменте. Ее пестовали ученые, обладавшие огромной энергией, трудолюбием и завидным дарованием. Они непоколебимо верили в творческую силу коллектива родного детища и завещали потомкам и дальше приумножать сделанное ими.

В разное время ректорами ИвГМА были:

• 1930—1931 гг. — Белов В. Г.
• 1931—1937 гг. — Плонский Ф. А.
• 1937—1939 гг. — Варно П. А.
• 1940—1942 гг. — Солонинкин Д. С.
• 1942—1944 гг. — Кононенко Н. Ф.
• 1944—1945 гг. — Куликов П. А.
• 1945—1947 гг. — Смирнов Г. Н.
• 1948—1953 гг. — Ерофеев П. П.
• 1953—1965 гг. — Романов Я. М.
• 1965—1982 гг. — Кулёмин В. В.
• 1982—1987 гг. — Лопатин Б. С.
• 1988—1999 гг. — Бурцев Е. М.
• 1999—2000 гг. — Иванищук П. П. (и. о. до результатов выборов)
• 2000—2011 гг. — Шиляев Р. Р.
• с 2011 года — Борзов Е. В.

Преподавательский состав

По состоянию на 2012 год: штатных преподавателей 299 чел., из них докторов наук 47 чел., кандидатов наук 188 чел., профессоров 25 чел., доцентов 97 чел.

Факультеты

• Лечебный факультет
• Педиатрический факультет
• Стоматологический факультет
• Факультет дополнительного профессионального образования
• Факультет подготовки медицинских кадров высшей квалификации ИПО
• Факультет довузовского образования

Подразделения

• Духовно-культурно-спортивный центр. Включает:

• Спортивный клуб
• Центр художественного творчества

• Центр информатизации обучения
• Центр практической подготовки
• Центр профессиональной ориентации

Коррупция

В июле 2001 года отделом по борьбе с экономическими преступлениями УВД г. Иваново был задержан ректор Ивановской медицинской академии. Рудольф Ростиславович Шиляев был взят с поличным при получении взятки в размере 2500 долларов США «за обеспечение беспрепятственного поступления в вуз абитуриента».

Впоследствии дело о взяточничестве ректора Ивановской государственной медицинской академии Рудольфа Шиляева закрыто из-за отсутствия состава преступления. По словам самого Шиляева, в связи с закрытием дела министерство здравоохранения принесло ему свои извинения. Господин Шиляев был восстановлен в должности ректора вплоть до 2011 года.

В настоящее время (2016 года) в академии действует «комиссия по противодействию коррупции», председателем является ректор ИвГМА — Борзов Евгений Валерьевич.

Вестник Ивановской медицинской академии [vestnik-ivgma.ru/]

«Вестник Ивановской медицинской академии» — рецензируемый научно-практический журнал. Основан в 1996 году.

Решением Президиума Высшей аттестационной комиссии Минобрнауки России от 19 февраля 2010 года № 6/6 включен в Перечень российских рецензируемых научных журналов, в которых должны быть опубликованы основные научные результаты диссертаций на соискание ученых степеней доктора и кандидата наук. Журнал включен в Российский индекс научного цитирования

Свидетельство о регистрации № 013806 от 13 июня 1995 г. выдано Комитетом Российской Федерации по печати.

В журнал принимаются статьи по следующим группам специальностей в соответствии с Номенклатурой:

14.01.00 Клиническая медицина

14.02.00 Профилактическая медицина

14.03.00 Медико-биологические науки

Основная тематика журнала: Вопросы общей патологии; Клиническая медицина; Медицинская биология; Охрана здоровья семьи, матери и ребенка; Клиническая морфология и электронная микроскопия; Акушерство, гинекология и перинатология; Возрастная и патологическая физиология; Актуальные вопросы неврологии и психиатрии; Возрастная и клиническая биохимия; Инфекционные болезни; Клиническая фармакология; Современные проблемы хирургии; Медицинская экология; Функциональная и лабораторная диагностика; Организация здравоохранения; Проблемы преподавания; Социальная медицина; История медицины.

Иностранные обучающиеся

Ивановская государственная медицинская академия проводит обучение граждан иностранных государств с 1991 г.

За это время дипломы врачей разных специальностей получили 227 иностранных граждан, один из них стал обладателем диплома с отличием; 22 выпускника защитили кандидатские диссертации. Сейчас в академии обучаются более 150 иностранных граждан из 28 стран: Анголы, Афганистана, Бангладеш, Вьетнама, Иордании, Ирака, Йемена, Камеруна, Конго, Кот-д`Ивуара, Монголии, Непала, Палестины, Румынии, Сирии, Сомали, Судана, и стран СНГ.

Большинство выпускников работает по специальности, в том числе в крупных клиниках Европы, Азии, Африки и Америки. Обучение проводится на русском языке.

Известные выпускники

• Яковлева Татьяна Владимировна — заместитель Министра здравоохранения Российской Федерации, доктор медицинских наук. Заслуженный врач Российской Федерации.
• Дмитриева Татьяна Борисовна — доктор медицинских наук, профессор, директор Государственного научного центра социальной и судебной психиатрии им. В. П. Сербского, академик РАМН, главный специалист-психиатр Минздравсоцразвития РФ. Министр здравоохранения Российской Федерации (1996—1998).
• Белявский Аркадий Романович — доктор медицинских наук, академик РАЕН, заслуженный врач РФ, заслуженный работник здравоохранения Ханты-Мансийского автономного округа, министр здравоохранения Свердловской области. В 1980 г. с отличием закончил Ивановский государственный медицинский институт, специальность — акушерство и гинекология. Имеет высшую квалификационную категорию по специальности «Общественное здоровье и организация здравоохранения». С 1987 г. работал в Ханты-Мансийском автономном округе. Главный врач ЦГБ г. Нефтеюганска с марта 1997 г., с марта 1999 г. по декабрь 2009 г. — главный врач ХМАО — Югры «Окружная клиническая больница». Награждён орденом РАЕН «За пользу Отечеству» им. В. Н. Татищева, серебряной медалью РАЕН «За развитие медицины и здравоохранения», почетным знаком и медалью «За заслуги перед малочисленными народами».

Ссылки

• [www.isma.ivanovo.ru/ Сайт Ивановской государственной медицинской академии]

Отрывок, характеризующий Ивановская государственная медицинская академия

– Отчего? нет, скажите, – решительно начала было Наташа и вдруг замолчала. Они оба испуганно и смущенно смотрели друг на друга. Он попытался усмехнуться, но не мог: улыбка его выразила страдание, и он молча поцеловал ее руку и вышел.
Пьер решил сам с собою не бывать больше у Ростовых.


Петя, после полученного им решительного отказа, ушел в свою комнату и там, запершись от всех, горько плакал. Все сделали, как будто ничего не заметили, когда он к чаю пришел молчаливый и мрачный, с заплаканными глазами.
На другой день приехал государь. Несколько человек дворовых Ростовых отпросились пойти поглядеть царя. В это утро Петя долго одевался, причесывался и устроивал воротнички так, как у больших. Он хмурился перед зеркалом, делал жесты, пожимал плечами и, наконец, никому не сказавши, надел фуражку и вышел из дома с заднего крыльца, стараясь не быть замеченным. Петя решился идти прямо к тому месту, где был государь, и прямо объяснить какому нибудь камергеру (Пете казалось, что государя всегда окружают камергеры), что он, граф Ростов, несмотря на свою молодость, желает служить отечеству, что молодость не может быть препятствием для преданности и что он готов… Петя, в то время как он собирался, приготовил много прекрасных слов, которые он скажет камергеру.
Петя рассчитывал на успех своего представления государю именно потому, что он ребенок (Петя думал даже, как все удивятся его молодости), а вместе с тем в устройстве своих воротничков, в прическе и в степенной медлительной походке он хотел представить из себя старого человека. Но чем дальше он шел, чем больше он развлекался все прибывающим и прибывающим у Кремля народом, тем больше он забывал соблюдение степенности и медлительности, свойственных взрослым людям. Подходя к Кремлю, он уже стал заботиться о том, чтобы его не затолкали, и решительно, с угрожающим видом выставил по бокам локти. Но в Троицких воротах, несмотря на всю его решительность, люди, которые, вероятно, не знали, с какой патриотической целью он шел в Кремль, так прижали его к стене, что он должен был покориться и остановиться, пока в ворота с гудящим под сводами звуком проезжали экипажи. Около Пети стояла баба с лакеем, два купца и отставной солдат. Постояв несколько времени в воротах, Петя, не дождавшись того, чтобы все экипажи проехали, прежде других хотел тронуться дальше и начал решительно работать локтями; но баба, стоявшая против него, на которую он первую направил свои локти, сердито крикнула на него:
– Что, барчук, толкаешься, видишь – все стоят. Что ж лезть то!
– Так и все полезут, – сказал лакей и, тоже начав работать локтями, затискал Петю в вонючий угол ворот.
Петя отер руками пот, покрывавший его лицо, и поправил размочившиеся от пота воротнички, которые он так хорошо, как у больших, устроил дома.
Петя чувствовал, что он имеет непрезентабельный вид, и боялся, что ежели таким он представится камергерам, то его не допустят до государя. Но оправиться и перейти в другое место не было никакой возможности от тесноты. Один из проезжавших генералов был знакомый Ростовых. Петя хотел просить его помощи, но счел, что это было бы противно мужеству. Когда все экипажи проехали, толпа хлынула и вынесла и Петю на площадь, которая была вся занята народом. Не только по площади, но на откосах, на крышах, везде был народ. Только что Петя очутился на площади, он явственно услыхал наполнявшие весь Кремль звуки колоколов и радостного народного говора.
Одно время на площади было просторнее, но вдруг все головы открылись, все бросилось еще куда то вперед. Петю сдавили так, что он не мог дышать, и все закричало: «Ура! урра! ура!Петя поднимался на цыпочки, толкался, щипался, но ничего не мог видеть, кроме народа вокруг себя.
На всех лицах было одно общее выражение умиления и восторга. Одна купчиха, стоявшая подле Пети, рыдала, и слезы текли у нее из глаз.
– Отец, ангел, батюшка! – приговаривала она, отирая пальцем слезы.
– Ура! – кричали со всех сторон. С минуту толпа простояла на одном месте; но потом опять бросилась вперед.
Петя, сам себя не помня, стиснув зубы и зверски выкатив глаза, бросился вперед, работая локтями и крича «ура!», как будто он готов был и себя и всех убить в эту минуту, но с боков его лезли точно такие же зверские лица с такими же криками «ура!».
«Так вот что такое государь! – думал Петя. – Нет, нельзя мне самому подать ему прошение, это слишком смело!Несмотря на то, он все так же отчаянно пробивался вперед, и из за спин передних ему мелькнуло пустое пространство с устланным красным сукном ходом; но в это время толпа заколебалась назад (спереди полицейские отталкивали надвинувшихся слишком близко к шествию; государь проходил из дворца в Успенский собор), и Петя неожиданно получил в бок такой удар по ребрам и так был придавлен, что вдруг в глазах его все помутилось и он потерял сознание. Когда он пришел в себя, какое то духовное лицо, с пучком седевших волос назади, в потертой синей рясе, вероятно, дьячок, одной рукой держал его под мышку, другой охранял от напиравшей толпы.
– Барчонка задавили! – говорил дьячок. – Что ж так!.. легче… задавили, задавили!
Государь прошел в Успенский собор. Толпа опять разровнялась, и дьячок вывел Петю, бледного и не дышащего, к царь пушке. Несколько лиц пожалели Петю, и вдруг вся толпа обратилась к нему, и уже вокруг него произошла давка. Те, которые стояли ближе, услуживали ему, расстегивали его сюртучок, усаживали на возвышение пушки и укоряли кого то, – тех, кто раздавил его.
– Этак до смерти раздавить можно. Что же это! Душегубство делать! Вишь, сердечный, как скатерть белый стал, – говорили голоса.
Петя скоро опомнился, краска вернулась ему в лицо, боль прошла, и за эту временную неприятность он получил место на пушке, с которой он надеялся увидать долженствующего пройти назад государя. Петя уже не думал теперь о подаче прошения. Уже только ему бы увидать его – и то он бы считал себя счастливым!
Во время службы в Успенском соборе – соединенного молебствия по случаю приезда государя и благодарственной молитвы за заключение мира с турками – толпа пораспространилась; появились покрикивающие продавцы квасу, пряников, мака, до которого был особенно охотник Петя, и послышались обыкновенные разговоры. Одна купчиха показывала свою разорванную шаль и сообщала, как дорого она была куплена; другая говорила, что нынче все шелковые материи дороги стали. Дьячок, спаситель Пети, разговаривал с чиновником о том, кто и кто служит нынче с преосвященным. Дьячок несколько раз повторял слово соборне, которого не понимал Петя. Два молодые мещанина шутили с дворовыми девушками, грызущими орехи. Все эти разговоры, в особенности шуточки с девушками, для Пети в его возрасте имевшие особенную привлекательность, все эти разговоры теперь не занимали Петю; ou сидел на своем возвышении пушки, все так же волнуясь при мысли о государе и о своей любви к нему. Совпадение чувства боли и страха, когда его сдавили, с чувством восторга еще более усилило в нем сознание важности этой минуты.
Вдруг с набережной послышались пушечные выстрелы (это стреляли в ознаменование мира с турками), и толпа стремительно бросилась к набережной – смотреть, как стреляют. Петя тоже хотел бежать туда, но дьячок, взявший под свое покровительство барчонка, не пустил его. Еще продолжались выстрелы, когда из Успенского собора выбежали офицеры, генералы, камергеры, потом уже не так поспешно вышли еще другие, опять снялись шапки с голов, и те, которые убежали смотреть пушки, бежали назад. Наконец вышли еще четверо мужчин в мундирах и лентах из дверей собора. «Ура! Ура! – опять закричала толпа.
– Который? Который? – плачущим голосом спрашивал вокруг себя Петя, но никто не отвечал ему; все были слишком увлечены, и Петя, выбрав одного из этих четырех лиц, которого он из за слез, выступивших ему от радости на глаза, не мог ясно разглядеть, сосредоточил на него весь свой восторг, хотя это был не государь, закричал «ура!неистовым голосом и решил, что завтра же, чего бы это ему ни стоило, он будет военным.
Толпа побежала за государем, проводила его до дворца и стала расходиться. Было уже поздно, и Петя ничего не ел, и пот лил с него градом; но он не уходил домой и вместе с уменьшившейся, но еще довольно большой толпой стоял перед дворцом, во время обеда государя, глядя в окна дворца, ожидая еще чего то и завидуя одинаково и сановникам, подъезжавшим к крыльцу – к обеду государя, и камер лакеям, служившим за столом и мелькавшим в окнах.
За обедом государя Валуев сказал, оглянувшись в окно:
– Народ все еще надеется увидать ваше величество.
Обед уже кончился, государь встал и, доедая бисквит, вышел на балкон. Народ, с Петей в середине, бросился к балкону.
– Ангел, отец! Ура, батюшка!.. – кричали народ и Петя, и опять бабы и некоторые мужчины послабее, в том числе и Петя, заплакали от счастия. Довольно большой обломок бисквита, который держал в руке государь, отломившись, упал на перилы балкона, с перил на землю. Ближе всех стоявший кучер в поддевке бросился к этому кусочку бисквита и схватил его. Некоторые из толпы бросились к кучеру. Заметив это, государь велел подать себе тарелку бисквитов и стал кидать бисквиты с балкона. Глаза Пети налились кровью, опасность быть задавленным еще более возбуждала его, он бросился на бисквиты. Он не знал зачем, но нужно было взять один бисквит из рук царя, и нужно было не поддаться. Он бросился и сбил с ног старушку, ловившую бисквит. Но старушка не считала себя побежденною, хотя и лежала на земле (старушка ловила бисквиты и не попадала руками). Петя коленкой отбил ее руку, схватил бисквит и, как будто боясь опоздать, опять закричал «ура!», уже охриплым голосом.
Государь ушел, и после этого большая часть народа стала расходиться.
– Вот я говорил, что еще подождать – так и вышло, – с разных сторон радостно говорили в народе.
Как ни счастлив был Петя, но ему все таки грустно было идти домой и знать, что все наслаждение этого дня кончилось. Из Кремля Петя пошел не домой, а к своему товарищу Оболенскому, которому было пятнадцать лет и который тоже поступал в полк. Вернувшись домой, он решительно и твердо объявил, что ежели его не пустят, то он убежит. И на другой день, хотя и не совсем еще сдавшись, но граф Илья Андреич поехал узнавать, как бы пристроить Петю куда нибудь побезопаснее.


15 го числа утром, на третий день после этого, у Слободского дворца стояло бесчисленное количество экипажей.
Залы были полны. В первой были дворяне в мундирах, во второй купцы с медалями, в бородах и синих кафтанах. По зале Дворянского собрания шел гул и движение. У одного большого стола, под портретом государя, сидели на стульях с высокими спинками важнейшие вельможи; но большинство дворян ходило по зале.
Все дворяне, те самые, которых каждый день видал Пьер то в клубе, то в их домах, – все были в мундирах, кто в екатерининских, кто в павловских, кто в новых александровских, кто в общем дворянском, и этот общий характер мундира придавал что то странное и фантастическое этим старым и молодым, самым разнообразным и знакомым лицам. Особенно поразительны были старики, подслеповатые, беззубые, плешивые, оплывшие желтым жиром или сморщенные, худые. Они большей частью сидели на местах и молчали, и ежели ходили и говорили, то пристроивались к кому нибудь помоложе. Так же как на лицах толпы, которую на площади видел Петя, на всех этих лицах была поразительна черта противоположности: общего ожидания чего то торжественного и обыкновенного, вчерашнего – бостонной партии, Петрушки повара, здоровья Зинаиды Дмитриевны и т. п.
Пьер, с раннего утра стянутый в неловком, сделавшемся ему узким дворянском мундире, был в залах. Он был в волнении: необыкновенное собрание не только дворянства, но и купечества – сословий, etats generaux – вызвало в нем целый ряд давно оставленных, но глубоко врезавшихся в его душе мыслей о Contrat social [Общественный договор] и французской революции. Замеченные им в воззвании слова, что государь прибудет в столицу для совещания с своим народом, утверждали его в этом взгляде. И он, полагая, что в этом смысле приближается что то важное, то, чего он ждал давно, ходил, присматривался, прислушивался к говору, но нигде не находил выражения тех мыслей, которые занимали его.
Был прочтен манифест государя, вызвавший восторг, и потом все разбрелись, разговаривая. Кроме обычных интересов, Пьер слышал толки о том, где стоять предводителям в то время, как войдет государь, когда дать бал государю, разделиться ли по уездам или всей губернией… и т. д.; но как скоро дело касалось войны и того, для чего было собрано дворянство, толки были нерешительны и неопределенны. Все больше желали слушать, чем говорить.
Один мужчина средних лет, мужественный, красивый, в отставном морском мундире, говорил в одной из зал, и около него столпились. Пьер подошел к образовавшемуся кружку около говоруна и стал прислушиваться. Граф Илья Андреич в своем екатерининском, воеводском кафтане, ходивший с приятной улыбкой между толпой, со всеми знакомый, подошел тоже к этой группе и стал слушать с своей доброй улыбкой, как он всегда слушал, в знак согласия с говорившим одобрительно кивая головой. Отставной моряк говорил очень смело; это видно было по выражению лиц, его слушавших, и по тому, что известные Пьеру за самых покорных и тихих людей неодобрительно отходили от него или противоречили. Пьер протолкался в середину кружка, прислушался и убедился, что говоривший действительно был либерал, но совсем в другом смысле, чем думал Пьер. Моряк говорил тем особенно звучным, певучим, дворянским баритоном, с приятным грассированием и сокращением согласных, тем голосом, которым покрикивают: «Чеаек, трубку!», и тому подобное. Он говорил с привычкой разгула и власти в голосе.
– Что ж, что смоляне предложили ополченцев госуаю. Разве нам смоляне указ? Ежели буародное дворянство Московской губернии найдет нужным, оно может выказать свою преданность государю импературу другими средствами. Разве мы забыли ополченье в седьмом году! Только что нажились кутейники да воры грабители…
Граф Илья Андреич, сладко улыбаясь, одобрительно кивал головой.
– И что же, разве наши ополченцы составили пользу для государства? Никакой! только разорили наши хозяйства. Лучше еще набор… а то вернется к вам ни солдат, ни мужик, и только один разврат. Дворяне не жалеют своего живота, мы сами поголовно пойдем, возьмем еще рекрут, и всем нам только клич кликни гусай (он так выговаривал государь), мы все умрем за него, – прибавил оратор одушевляясь.
Илья Андреич проглатывал слюни от удовольствия и толкал Пьера, но Пьеру захотелось также говорить. Он выдвинулся вперед, чувствуя себя одушевленным, сам не зная еще чем и сам не зная еще, что он скажет. Он только что открыл рот, чтобы говорить, как один сенатор, совершенно без зубов, с умным и сердитым лицом, стоявший близко от оратора, перебил Пьера. С видимой привычкой вести прения и держать вопросы, он заговорил тихо, но слышно:
– Я полагаю, милостивый государь, – шамкая беззубым ртом, сказал сенатор, – что мы призваны сюда не для того, чтобы обсуждать, что удобнее для государства в настоящую минуту – набор или ополчение. Мы призваны для того, чтобы отвечать на то воззвание, которым нас удостоил государь император. А судить о том, что удобнее – набор или ополчение, мы предоставим судить высшей власти…
Пьер вдруг нашел исход своему одушевлению. Он ожесточился против сенатора, вносящего эту правильность и узкость воззрений в предстоящие занятия дворянства. Пьер выступил вперед и остановил его. Он сам не знал, что он будет говорить, но начал оживленно, изредка прорываясь французскими словами и книжно выражаясь по русски.
– Извините меня, ваше превосходительство, – начал он (Пьер был хорошо знаком с этим сенатором, но считал здесь необходимым обращаться к нему официально), – хотя я не согласен с господином… (Пьер запнулся. Ему хотелось сказать mon tres honorable preopinant), [мой многоуважаемый оппонент,] – с господином… que je n'ai pas L'honneur de connaitre; [которого я не имею чести знать] но я полагаю, что сословие дворянства, кроме выражения своего сочувствия и восторга, призвано также для того, чтобы и обсудить те меры, которыми мы можем помочь отечеству. Я полагаю, – говорил он, воодушевляясь, – что государь был бы сам недоволен, ежели бы он нашел в нас только владельцев мужиков, которых мы отдаем ему, и… chair a canon [мясо для пушек], которую мы из себя делаем, но не нашел бы в нас со… со… совета.
Многие поотошли от кружка, заметив презрительную улыбку сенатора и то, что Пьер говорит вольно; только Илья Андреич был доволен речью Пьера, как он был доволен речью моряка, сенатора и вообще всегда тою речью, которую он последнею слышал.
– Я полагаю, что прежде чем обсуждать эти вопросы, – продолжал Пьер, – мы должны спросить у государя, почтительнейше просить его величество коммюникировать нам, сколько у нас войска, в каком положении находятся наши войска и армии, и тогда…
Но Пьер не успел договорить этих слов, как с трех сторон вдруг напали на него. Сильнее всех напал на него давно знакомый ему, всегда хорошо расположенный к нему игрок в бостон, Степан Степанович Апраксин. Степан Степанович был в мундире, и, от мундира ли, или от других причин, Пьер увидал перед собой совсем другого человека. Степан Степанович, с вдруг проявившейся старческой злобой на лице, закричал на Пьера:
– Во первых, доложу вам, что мы не имеем права спрашивать об этом государя, а во вторых, ежели было бы такое право у российского дворянства, то государь не может нам ответить. Войска движутся сообразно с движениями неприятеля – войска убывают и прибывают…
Другой голос человека, среднего роста, лет сорока, которого Пьер в прежние времена видал у цыган и знал за нехорошего игрока в карты и который, тоже измененный в мундире, придвинулся к Пьеру, перебил Апраксина.
– Да и не время рассуждать, – говорил голос этого дворянина, – а нужно действовать: война в России. Враг наш идет, чтобы погубить Россию, чтобы поругать могилы наших отцов, чтоб увезти жен, детей. – Дворянин ударил себя в грудь. – Мы все встанем, все поголовно пойдем, все за царя батюшку! – кричал он, выкатывая кровью налившиеся глаза. Несколько одобряющих голосов послышалось из толпы. – Мы русские и не пожалеем крови своей для защиты веры, престола и отечества. А бредни надо оставить, ежели мы сыны отечества. Мы покажем Европе, как Россия восстает за Россию, – кричал дворянин.
Пьер хотел возражать, но не мог сказать ни слова. Он чувствовал, что звук его слов, независимо от того, какую они заключали мысль, был менее слышен, чем звук слов оживленного дворянина.
Илья Андреич одобривал сзади кружка; некоторые бойко поворачивались плечом к оратору при конце фразы и говорили:
– Вот так, так! Это так!
Пьер хотел сказать, что он не прочь ни от пожертвований ни деньгами, ни мужиками, ни собой, но что надо бы знать состояние дел, чтобы помогать ему, но он не мог говорить. Много голосов кричало и говорило вместе, так что Илья Андреич не успевал кивать всем; и группа увеличивалась, распадалась, опять сходилась и двинулась вся, гудя говором, в большую залу, к большому столу. Пьеру не только не удавалось говорить, но его грубо перебивали, отталкивали, отворачивались от него, как от общего врага. Это не оттого происходило, что недовольны были смыслом его речи, – ее и забыли после большого количества речей, последовавших за ней, – но для одушевления толпы нужно было иметь ощутительный предмет любви и ощутительный предмет ненависти. Пьер сделался последним. Много ораторов говорило после оживленного дворянина, и все говорили в том же тоне. Многие говорили прекрасно и оригинально.
Издатель Русского вестника Глинка, которого узнали («писатель, писатель! – послышалось в толпе), сказал, что ад должно отражать адом, что он видел ребенка, улыбающегося при блеске молнии и при раскатах грома, но что мы не будем этим ребенком.
– Да, да, при раскатах грома! – повторяли одобрительно в задних рядах.
Толпа подошла к большому столу, у которого, в мундирах, в лентах, седые, плешивые, сидели семидесятилетние вельможи старики, которых почти всех, по домам с шутами и в клубах за бостоном, видал Пьер. Толпа подошла к столу, не переставая гудеть. Один за другим, и иногда два вместе, прижатые сзади к высоким спинкам стульев налегающею толпой, говорили ораторы. Стоявшие сзади замечали, чего не досказал говоривший оратор, и торопились сказать это пропущенное. Другие, в этой жаре и тесноте, шарили в своей голове, не найдется ли какая мысль, и торопились говорить ее. Знакомые Пьеру старички вельможи сидели и оглядывались то на того, то на другого, и выражение большей части из них говорило только, что им очень жарко. Пьер, однако, чувствовал себя взволнованным, и общее чувство желания показать, что нам всё нипочем, выражавшееся больше в звуках и выражениях лиц, чем в смысле речей, сообщалось и ему. Он не отрекся от своих мыслей, но чувствовал себя в чем то виноватым и желал оправдаться.
– Я сказал только, что нам удобнее было бы делать пожертвования, когда мы будем знать, в чем нужда, – стараясь перекричать другие голоса, проговорил он.
Один ближайший старичок оглянулся на него, но тотчас был отвлечен криком, начавшимся на другой стороне стола.
– Да, Москва будет сдана! Она будет искупительницей! – кричал один.
– Он враг человечества! – кричал другой. – Позвольте мне говорить… Господа, вы меня давите…


В это время быстрыми шагами перед расступившейся толпой дворян, в генеральском мундире, с лентой через плечо, с своим высунутым подбородком и быстрыми глазами, вошел граф Растопчин.
– Государь император сейчас будет, – сказал Растопчин, – я только что оттуда. Я полагаю, что в том положении, в котором мы находимся, судить много нечего. Государь удостоил собрать нас и купечество, – сказал граф Растопчин. – Оттуда польются миллионы (он указал на залу купцов), а наше дело выставить ополчение и не щадить себя… Это меньшее, что мы можем сделать!
Начались совещания между одними вельможами, сидевшими за столом. Все совещание прошло больше чем тихо. Оно даже казалось грустно, когда, после всего прежнего шума, поодиночке были слышны старые голоса, говорившие один: «согласен», другой для разнообразия: «и я того же мнения», и т. д.
Было велено секретарю писать постановление московского дворянства о том, что москвичи, подобно смолянам, жертвуют по десять человек с тысячи и полное обмундирование. Господа заседавшие встали, как бы облегченные, загремели стульями и пошли по зале разминать ноги, забирая кое кого под руку и разговаривая.
– Государь! Государь! – вдруг разнеслось по залам, и вся толпа бросилась к выходу.
По широкому ходу, между стеной дворян, государь прошел в залу. На всех лицах выражалось почтительное и испуганное любопытство. Пьер стоял довольно далеко и не мог вполне расслышать речи государя. Он понял только, по тому, что он слышал, что государь говорил об опасности, в которой находилось государство, и о надеждах, которые он возлагал на московское дворянство. Государю отвечал другой голос, сообщавший о только что состоявшемся постановлении дворянства.
– Господа! – сказал дрогнувший голос государя; толпа зашелестила и опять затихла, и Пьер ясно услыхал столь приятно человеческий и тронутый голос государя, который говорил: – Никогда я не сомневался в усердии русского дворянства. Но в этот день оно превзошло мои ожидания. Благодарю вас от лица отечества. Господа, будем действовать – время всего дороже…
Государь замолчал, толпа стала тесниться вокруг него, и со всех сторон слышались восторженные восклицания.
– Да, всего дороже… царское слово, – рыдая, говорил сзади голос Ильи Андреича, ничего не слышавшего, но все понимавшего по своему.
Из залы дворянства государь прошел в залу купечества. Он пробыл там около десяти минут. Пьер в числе других увидал государя, выходящего из залы купечества со слезами умиления на глазах. Как потом узнали, государь только что начал речь купцам, как слезы брызнули из его глаз, и он дрожащим голосом договорил ее. Когда Пьер увидал государя, он выходил, сопутствуемый двумя купцами. Один был знаком Пьеру, толстый откупщик, другой – голова, с худым, узкобородым, желтым лицом. Оба они плакали. У худого стояли слезы, но толстый откупщик рыдал, как ребенок, и все твердил:
– И жизнь и имущество возьми, ваше величество!
Пьер не чувствовал в эту минуту уже ничего, кроме желания показать, что все ему нипочем и что он всем готов жертвовать. Как упрек ему представлялась его речь с конституционным направлением; он искал случая загладить это. Узнав, что граф Мамонов жертвует полк, Безухов тут же объявил графу Растопчину, что он отдает тысячу человек и их содержание.
Старик Ростов без слез не мог рассказать жене того, что было, и тут же согласился на просьбу Пети и сам поехал записывать его.
На другой день государь уехал. Все собранные дворяне сняли мундиры, опять разместились по домам и клубам и, покряхтывая, отдавали приказания управляющим об ополчении, и удивлялись тому, что они наделали.



Наполеон начал войну с Россией потому, что он не мог не приехать в Дрезден, не мог не отуманиться почестями, не мог не надеть польского мундира, не поддаться предприимчивому впечатлению июньского утра, не мог воздержаться от вспышки гнева в присутствии Куракина и потом Балашева.
Александр отказывался от всех переговоров потому, что он лично чувствовал себя оскорбленным. Барклай де Толли старался наилучшим образом управлять армией для того, чтобы исполнить свой долг и заслужить славу великого полководца. Ростов поскакал в атаку на французов потому, что он не мог удержаться от желания проскакаться по ровному полю. И так точно, вследствие своих личных свойств, привычек, условий и целей, действовали все те неперечислимые лица, участники этой войны. Они боялись, тщеславились, радовались, негодовали, рассуждали, полагая, что они знают то, что они делают, и что делают для себя, а все были непроизвольными орудиями истории и производили скрытую от них, но понятную для нас работу. Такова неизменная судьба всех практических деятелей, и тем не свободнее, чем выше они стоят в людской иерархии.