Иванов, Александр Павлович (искусствовед)

Александр Павлович Ивáнов
Дата рождения:	11 (23) октября 1876(1876-10-23)
Место рождения:	Санкт-Петербург
Дата смерти:	1933(1933)
Место смерти:	Ленинград
Отец:	Павел Александрович Ивáнов
Мать:	Мария Петровна (Угрюмова)

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Александр Павлович Ивáнов (1876—1933) — русский искусствовед.

Биография

Окончил 1-ю петербургскую гимназию (1895) и математическое отделение физико-математического факультета Петербургского университета (1900).

В 1904 году опубликовал статью «Логэ и Зигфрид» — об операх Рихарда Вагнера («Мир искусства», № 6), в которой трактовал искусство как «подвиг освобождения уникальной или заколдованной красоты».

Семья Ивановых была близко знакома с А. Блоком, который посвятил сестре Марии Павловне Ивановой стихотворение «На железной дороге». Блок писал: «А. П. Иванов, действительно, человек совершенно исключительный, как вся семья Ивановых. Оттого только, что живут на свете такие люди, жить легче; в них — опора».

Основной труд жизни Иванова — монография «М. А. Врубель. Опыт биографии», над которой Иванов работал много лет в контакте с женой и сестрой художника (СПб., 1911; К., 1913; П., 1916); по отзыву Блока, так «писалось о старых великих мастерах», «по-старинному благородно и просто». В 191году И. Э. Грабарь предложил ему написать книгу о Н. К. Рерихе; 7 сентября 1916 года Иванов сообщал о завершении шести глав монографии и начале работы над седьмой.

После Октябрьской революции Иванов некоторое время работал в Министерстве финансов (Наркомфине), с 1920 года — научный сотрудник Государственного Русского музея. В это период появились его книги: «Н. Рерих» (Л., 1926), «И. Е. Репин» (Л., 1925), «М. А. Врубель» (Л., 1928). В 1931 году он оставил музей по состоянию здоровья.

Его единственное художественное произведение — повесть «www.silverage.ru/poets/a_ivanov_stereo.html Стереоскоп» (1909) — фантастический «сумеречный рассказ», написанный в 1905 году, герой которого, проникающий через фотографию (с помощью случайно купленного прибора) в прошлое — в мёртвый Петербург своего детства, воскрешает своим появлением застывшие там призраки людей. Тему призрака — «автомата», пробуждаемого к зловещей жизни, Иванов интерпретирует сдержанно и строго. Тревожный колорит повествования, ощущение хронологического барьера, преодоление которого непозволительно, и ряд других деталей навеяны, видимо, атмосферой революции 1905 года. В похвальном отзыве Валерий Брюсов писал, что Иванов использовал «тот же метод, к-рый позволяет математикам определять элементы и свойства фигур и тел в различных неэвклидовских пространствах». Блок в письме брату Иванова, Евгению Иванову, говорил, что «Стереоскоп» «вместе с Брюсовской прозой, принадлежит к первым в русской литературе „научным“ опытам искусства… Среди старых писателей намек на эти методы и на этот язык был только у Пушкина».

Семья

Отец — Павел Александрович Ивáнов, личный дворянин, член правления Волжско-Камского банка.
Мать — Мария Петровна (Угрюмова), происходила из московской купеческой семьи.

Братья и сёстры: Клеопатра (дочь от первого брака матери), Мария, Пётр (эмбриолог, профессор), Евгений (литератор, философ, богослов).

Литература

• Ильюнина Л. А. Иванов Александр Павлович // Русские писатели. — М., 1992. — Т. 2.

Ссылки

• [archivsf.narod.ru/work/00000032.htm Аннотация Виталия Карацупы] на сайте «Архив фантастики»
• [fantlab.ru/autor4853 Иванов, Александр Павлович (искусствовед)] на сайте «Лаборатория Фантастики»
• [www.delphis.ru/journal/article/svetonosnye-kraski-rerikha Светоносные краски Рериха]

Отрывок, характеризующий Иванов, Александр Павлович (искусствовед)

– Г'афиня Наташа, – отвечал Денисов.
– И как она танцует, какая г'ация! – помолчав немного, опять сказал он.
– Да про кого ты говоришь?
– Про сест'у п'о твою, – сердито крикнул Денисов.
Ростов усмехнулся.
– Mon cher comte; vous etes l'un de mes meilleurs ecoliers, il faut que vous dansiez, – сказал маленький Иогель, подходя к Николаю. – Voyez combien de jolies demoiselles. [Любезный граф, вы один из лучших моих учеников. Вам надо танцовать. Посмотрите, сколько хорошеньких девушек!] – Он с тою же просьбой обратился и к Денисову, тоже своему бывшему ученику.
– Non, mon cher, je fe'ai tapisse'ie, [Нет, мой милый, я посижу у стенки,] – сказал Денисов. – Разве вы не помните, как дурно я пользовался вашими уроками?
– О нет! – поспешно утешая его, сказал Иогель. – Вы только невнимательны были, а вы имели способности, да, вы имели способности.
Заиграли вновь вводившуюся мазурку; Николай не мог отказать Иогелю и пригласил Соню. Денисов подсел к старушкам и облокотившись на саблю, притопывая такт, что то весело рассказывал и смешил старых дам, поглядывая на танцующую молодежь. Иогель в первой паре танцовал с Наташей, своей гордостью и лучшей ученицей. Мягко, нежно перебирая своими ножками в башмачках, Иогель первым полетел по зале с робевшей, но старательно выделывающей па Наташей. Денисов не спускал с нее глаз и пристукивал саблей такт, с таким видом, который ясно говорил, что он сам не танцует только от того, что не хочет, а не от того, что не может. В середине фигуры он подозвал к себе проходившего мимо Ростова.
– Это совсем не то, – сказал он. – Разве это польская мазу'ка? А отлично танцует. – Зная, что Денисов и в Польше даже славился своим мастерством плясать польскую мазурку, Николай подбежал к Наташе:
– Поди, выбери Денисова. Вот танцует! Чудо! – сказал он.
Когда пришел опять черед Наташе, она встала и быстро перебирая своими с бантиками башмачками, робея, одна пробежала через залу к углу, где сидел Денисов. Она видела, что все смотрят на нее и ждут. Николай видел, что Денисов и Наташа улыбаясь спорили, и что Денисов отказывался, но радостно улыбался. Он подбежал.
– Пожалуйста, Василий Дмитрич, – говорила Наташа, – пойдемте, пожалуйста.
– Да, что, увольте, г'афиня, – говорил Денисов.
– Ну, полно, Вася, – сказал Николай.
– Точно кота Ваську угова'ивают, – шутя сказал Денисов.
– Целый вечер вам буду петь, – сказала Наташа.
– Волшебница всё со мной сделает! – сказал Денисов и отстегнул саблю. Он вышел из за стульев, крепко взял за руку свою даму, приподнял голову и отставил ногу, ожидая такта. Только на коне и в мазурке не видно было маленького роста Денисова, и он представлялся тем самым молодцом, каким он сам себя чувствовал. Выждав такт, он с боку, победоносно и шутливо, взглянул на свою даму, неожиданно пристукнул одной ногой и, как мячик, упруго отскочил от пола и полетел вдоль по кругу, увлекая за собой свою даму. Он не слышно летел половину залы на одной ноге, и, казалось, не видел стоявших перед ним стульев и прямо несся на них; но вдруг, прищелкнув шпорами и расставив ноги, останавливался на каблуках, стоял так секунду, с грохотом шпор стучал на одном месте ногами, быстро вертелся и, левой ногой подщелкивая правую, опять летел по кругу. Наташа угадывала то, что он намерен был сделать, и, сама не зная как, следила за ним – отдаваясь ему. То он кружил ее, то на правой, то на левой руке, то падая на колена, обводил ее вокруг себя, и опять вскакивал и пускался вперед с такой стремительностью, как будто он намерен был, не переводя духа, перебежать через все комнаты; то вдруг опять останавливался и делал опять новое и неожиданное колено. Когда он, бойко закружив даму перед ее местом, щелкнул шпорой, кланяясь перед ней, Наташа даже не присела ему. Она с недоуменьем уставила на него глаза, улыбаясь, как будто не узнавая его. – Что ж это такое? – проговорила она.
Несмотря на то, что Иогель не признавал эту мазурку настоящей, все были восхищены мастерством Денисова, беспрестанно стали выбирать его, и старики, улыбаясь, стали разговаривать про Польшу и про доброе старое время. Денисов, раскрасневшись от мазурки и отираясь платком, подсел к Наташе и весь бал не отходил от нее.


Два дня после этого, Ростов не видал Долохова у своих и не заставал его дома; на третий день он получил от него записку. «Так как я в доме у вас бывать более не намерен по известным тебе причинам и еду в армию, то нынче вечером я даю моим приятелям прощальную пирушку – приезжай в английскую гостинницу». Ростов в 10 м часу, из театра, где он был вместе с своими и Денисовым, приехал в назначенный день в английскую гостинницу. Его тотчас же провели в лучшее помещение гостинницы, занятое на эту ночь Долоховым. Человек двадцать толпилось около стола, перед которым между двумя свечами сидел Долохов. На столе лежало золото и ассигнации, и Долохов метал банк. После предложения и отказа Сони, Николай еще не видался с ним и испытывал замешательство при мысли о том, как они свидятся.