Иванов, Василий Владимирович

Василий Иванов
Общая информация
Полное имя	Василий Владимирович Иванов
Родился	21 марта 1970(1970-03-21) (54 года) Ленинград, РСФСР, СССР
Гражданство	СССР Россия
Рост	181 см
Вес	80 кг
Позиция	полузащитник, защитник
Информация о клубе
Клуб	завершил карьеру
Карьера
Клубная карьера*
1987—1990	Зенит (Ленинград)	56 (1)
1990—1991	ЦСКА (Москва)	15 (0)
1992—1994	ЦСКА (Москва)	61 (0)
1992—1994	→  ЦСКА-д (Москва)	16 (0)
1995—1999	Маккаби (Герцлия)	118 (10)
1999—2001	Маккаби (Хайфа)	39 (1)
2001	Маккаби (Герцлия)	? (1)
2002—2004	Черноморец (Новороссийск)	51 (0)
2005	Волгарь-Газпром	29 (0)
2006	Черноморец (Новороссийск)	17 (0)
1987—2006	Итого	403 (12)
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов.

Василий Владимирович Иванов (21 марта 1970, Ленинград, РСФСР, СССР) — советский и российский футболист, полузащитник и защитник, мастер спорта СССР (1988). После окончания карьеры работает футбольным агентом.

Карьера

Начал выступать в ленинградском «Зените», затем играл за ЦСКА. Когда в ЦСКА пришел Александр Тарханов, то Иванову дали понять, что новый тренер на него не рассчитывает. Поэтому в начале 1995 уехал в Израиль. Настраивался, что будет играть за «Маккаби» (Тель-Авив), но в итоге контракт не был подписан. Буквально тут же получил приглашение от «Маккаби» (Герцлия), за который и начал свои выступления в чемпионате Израиля.

В 2000 году перешёл в «Маккаби» Хайфу, занял с клубом второе место в чемпионате Израиля.

В 2002 вернулся в Россию, в новороссийский «Черноморец». Позже играл за «Волгарь-Газпром».

Личная жизнь

Женат, воспитывает троих детей — Анастасию (1994 г.р.), Полину (1998 г.р.) и Артёма (2011 г.р.).

Достижения

• Чемпион СССР: 1991
• Обладатель Кубка СССР 1991
• Серебряный призёр Чемпионата Израиля 2000
• Дважды финалист Кубка России 1992,1993
• Бронзовый призёр Чемпионата Европы U-15, 1985

Ссылки

• [footballfacts.ru/players/18200-ivanov-vasilij-vladimirovich Профиль на сайте FootballFacts.ru]

Отрывок, характеризующий Иванов, Василий Владимирович

– Il faudra le lui dire tout de meme… – говорили господа свиты. – Mais, messieurs… [Однако же надо сказать ему… Но, господа…] – Положение было тем тяжеле, что император, обдумывая свои планы великодушия, терпеливо ходил взад и вперед перед планом, посматривая изредка из под руки по дороге в Москву и весело и гордо улыбаясь.
– Mais c'est impossible… [Но неловко… Невозможно…] – пожимая плечами, говорили господа свиты, не решаясь выговорить подразумеваемое страшное слово: le ridicule…
Между тем император, уставши от тщетного ожидания и своим актерским чутьем чувствуя, что величественная минута, продолжаясь слишком долго, начинает терять свою величественность, подал рукою знак. Раздался одинокий выстрел сигнальной пушки, и войска, с разных сторон обложившие Москву, двинулись в Москву, в Тверскую, Калужскую и Дорогомиловскую заставы. Быстрее и быстрее, перегоняя одни других, беглым шагом и рысью, двигались войска, скрываясь в поднимаемых ими облаках пыли и оглашая воздух сливающимися гулами криков.
Увлеченный движением войск, Наполеон доехал с войсками до Дорогомиловской заставы, но там опять остановился и, слезши с лошади, долго ходил у Камер коллежского вала, ожидая депутации.


Москва между тем была пуста. В ней были еще люди, в ней оставалась еще пятидесятая часть всех бывших прежде жителей, но она была пуста. Она была пуста, как пуст бывает домирающий обезматочивший улей.
В обезматочившем улье уже нет жизни, но на поверхностный взгляд он кажется таким же живым, как и другие.
Так же весело в жарких лучах полуденного солнца вьются пчелы вокруг обезматочившего улья, как и вокруг других живых ульев; так же издалека пахнет от него медом, так же влетают и вылетают из него пчелы. Но стоит приглядеться к нему, чтобы понять, что в улье этом уже нет жизни. Не так, как в живых ульях, летают пчелы, не тот запах, не тот звук поражают пчеловода. На стук пчеловода в стенку больного улья вместо прежнего, мгновенного, дружного ответа, шипенья десятков тысяч пчел, грозно поджимающих зад и быстрым боем крыльев производящих этот воздушный жизненный звук, – ему отвечают разрозненные жужжания, гулко раздающиеся в разных местах пустого улья. Из летка не пахнет, как прежде, спиртовым, душистым запахом меда и яда, не несет оттуда теплом полноты, а с запахом меда сливается запах пустоты и гнили. У летка нет больше готовящихся на погибель для защиты, поднявших кверху зады, трубящих тревогу стражей. Нет больше того ровного и тихого звука, трепетанья труда, подобного звуку кипенья, а слышится нескладный, разрозненный шум беспорядка. В улей и из улья робко и увертливо влетают и вылетают черные продолговатые, смазанные медом пчелы грабительницы; они не жалят, а ускользают от опасности. Прежде только с ношами влетали, а вылетали пустые пчелы, теперь вылетают с ношами. Пчеловод открывает нижнюю колодезню и вглядывается в нижнюю часть улья. Вместо прежде висевших до уза (нижнего дна) черных, усмиренных трудом плетей сочных пчел, держащих за ноги друг друга и с непрерывным шепотом труда тянущих вощину, – сонные, ссохшиеся пчелы в разные стороны бредут рассеянно по дну и стенкам улья. Вместо чисто залепленного клеем и сметенного веерами крыльев пола на дне лежат крошки вощин, испражнения пчел, полумертвые, чуть шевелящие ножками и совершенно мертвые, неприбранные пчелы.