Иванов, Георгий Иванов (космонавт)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Георгий Иванов Иванов
Георги Иванов Иванов
Страна:

НРБ НРБ
Болгария Болгария

Специальность:

лётчик-космонавт

Воинское звание:

генерал-лейтенант

Экспедиции:

Союз-33

Дата рождения:

2 июля 1940(1940-07-02) (83 года)

Место рождения:

Ловеч, Болгария

Награды:

Гео́ргий Ивано́в Ивано́в (болг. Георги Иванов Иванов, наст. фамилия Кака́лов; род. 2 июля 1940 года, Ловеч, Болгария) — первый болгарский космонавт. Генерал-лейтенант (2004). Герой Советского Союза. Кавалер ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (1979). Герой Народной Республики Болгария, кавалер ордена Георгия Димитрова (1979). Кандидат физических наук (1984).





Биография

В 1964 году окончил Высшее народное военно-воздушное училище им. Георгия Бенковского в звании лейтенанта, после чего служил пилотом-инструктором в училище. С 1968 года по 1975 служил командиром эскадрильи ПВО. С 1975 года по 1978 служил командиром истребительной эскадрильи (лётчик-истребитель I класса). В 1977 году принял участие в отборе кандидатов от Болгарии для советско-болгарского космического полёта по программе «Интеркосмос». В январе 1978 года был направлен вместе с ещё тремя представителями НРБ для получения окончательного заключения Главной медицинской комиссии в СССР. Позднее был отобран в качестве одного из двух кандидатов от Болгарии для подготовки в космическому полёту. С марта 1978 года проходил общекосмическую подготовку в ЦПК им. Ю. А. Гагарина.

После совершения космического полёта продолжил нести воинскую службу, был инспектором ВВС Болгарии. Избирался в Великое народное собрание Республики Болгария. В начале 1990-х гг. принимал участие в создании частной авиакомпании «Эйр София», был управляющим директором.

Космический полёт

Для совершения совместного советско-болгарского космического полёта по программе «Интеркосмос» были отобраны два претендента — Александр Александров и Георгий Какалов. Назначение в основной экипаж космического корабля «Союз-33» получил Какалов, по настоянию советской стороны в виду неблагозвучности взявший фамилию Иванов[1][2]. Командиром корабля стал советский космонавт Николай Рукавишников, для которого этот полёт стал третьим по счёту. Запуск состоялся 10 апреля 1979 года. Была запланирована стыковка со станцией «Салют-6», но стыковка сорвалась из-за поломки в двигателе корабля. Было принято решение о возвращении. При аварийном спуске на Землю, испытывая многократные перегрузки (до 10 g), на 31-м витке 12 апреля экипаж приземлился в 320 км к юго-востоку от города Джезказган. Продолжительность полёта составила 1 сутки 23 часа 1 минуту. 13 апреля 1979 года Георгию Иванову было присвоено звание Героя Советского Союза.

В 1986 году Георгий Иванов также был кандидатом на полёт, но не прошёл отбор.

Награды

Личная жизнь

Дважды был женат. От первого брака (с Натальей Русановой) дочь Ани, от второго (с Лидией) — сын Иван.

Напишите отзыв о статье "Иванов, Георгий Иванов (космонавт)"

Примечания

  1. Новости космонавтики, № 4, 2009.
  2. Какал — название грецкого ореха на некоторых южных языках. В русском языке слово «какал» (детское, неприличное) имеет значение «испражнялся», «осуществлял дефекацию», поэтому фамилия является неблагозвучной.
  3. [news.kremlin.ru/media/events/files/41d36902adf789e3907c.pdf Указ Президента Российской Федерации от 12 апреля 2011 года № 435 «О награждении медалью „За заслуги в освоении космоса“»].

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=2284 Иванов, Георгий Иванов (космонавт)]. Сайт «Герои Страны».

  • [www.astronaut.ru/as_bulgr/text/kakalov.htm?reload_coolmenus Статья на сайте «Космической энциклопедии»].

Отрывок, характеризующий Иванов, Георгий Иванов (космонавт)

Ростов, пожимаясь шеей, за которую затекала вода, курил трубку и слушал невнимательно, изредка поглядывая на молодого офицера Ильина, который жался около него. Офицер этот, шестнадцатилетний мальчик, недавно поступивший в полк, был теперь в отношении к Николаю тем, чем был Николай в отношении к Денисову семь лет тому назад. Ильин старался во всем подражать Ростову и, как женщина, был влюблен в него.
Офицер с двойными усами, Здржинский, рассказывал напыщенно о том, как Салтановская плотина была Фермопилами русских, как на этой плотине был совершен генералом Раевским поступок, достойный древности. Здржинский рассказывал поступок Раевского, который вывел на плотину своих двух сыновей под страшный огонь и с ними рядом пошел в атаку. Ростов слушал рассказ и не только ничего не говорил в подтверждение восторга Здржинского, но, напротив, имел вид человека, который стыдился того, что ему рассказывают, хотя и не намерен возражать. Ростов после Аустерлицкой и 1807 года кампаний знал по своему собственному опыту, что, рассказывая военные происшествия, всегда врут, как и сам он врал, рассказывая; во вторых, он имел настолько опытности, что знал, как все происходит на войне совсем не так, как мы можем воображать и рассказывать. И потому ему не нравился рассказ Здржинского, не нравился и сам Здржинский, который, с своими усами от щек, по своей привычке низко нагибался над лицом того, кому он рассказывал, и теснил его в тесном шалаше. Ростов молча смотрел на него. «Во первых, на плотине, которую атаковали, должна была быть, верно, такая путаница и теснота, что ежели Раевский и вывел своих сыновей, то это ни на кого не могло подействовать, кроме как человек на десять, которые были около самого его, – думал Ростов, – остальные и не могли видеть, как и с кем шел Раевский по плотине. Но и те, которые видели это, не могли очень воодушевиться, потому что что им было за дело до нежных родительских чувств Раевского, когда тут дело шло о собственной шкуре? Потом оттого, что возьмут или не возьмут Салтановскую плотину, не зависела судьба отечества, как нам описывают это про Фермопилы. И стало быть, зачем же было приносить такую жертву? И потом, зачем тут, на войне, мешать своих детей? Я бы не только Петю брата не повел бы, даже и Ильина, даже этого чужого мне, но доброго мальчика, постарался бы поставить куда нибудь под защиту», – продолжал думать Ростов, слушая Здржинского. Но он не сказал своих мыслей: он и на это уже имел опыт. Он знал, что этот рассказ содействовал к прославлению нашего оружия, и потому надо было делать вид, что не сомневаешься в нем. Так он и делал.
– Однако мочи нет, – сказал Ильин, замечавший, что Ростову не нравится разговор Здржинского. – И чулки, и рубашка, и под меня подтекло. Пойду искать приюта. Кажется, дождик полегче. – Ильин вышел, и Здржинский уехал.
Через пять минут Ильин, шлепая по грязи, прибежал к шалашу.
– Ура! Ростов, идем скорее. Нашел! Вот тут шагов двести корчма, уж туда забрались наши. Хоть посушимся, и Марья Генриховна там.
Марья Генриховна была жена полкового доктора, молодая, хорошенькая немка, на которой доктор женился в Польше. Доктор, или оттого, что не имел средств, или оттого, что не хотел первое время женитьбы разлучаться с молодой женой, возил ее везде за собой при гусарском полку, и ревность доктора сделалась обычным предметом шуток между гусарскими офицерами.
Ростов накинул плащ, кликнул за собой Лаврушку с вещами и пошел с Ильиным, где раскатываясь по грязи, где прямо шлепая под утихавшим дождем, в темноте вечера, изредка нарушаемой далекими молниями.
– Ростов, ты где?
– Здесь. Какова молния! – переговаривались они.


В покинутой корчме, перед которою стояла кибиточка доктора, уже было человек пять офицеров. Марья Генриховна, полная белокурая немочка в кофточке и ночном чепчике, сидела в переднем углу на широкой лавке. Муж ее, доктор, спал позади ее. Ростов с Ильиным, встреченные веселыми восклицаниями и хохотом, вошли в комнату.
– И! да у вас какое веселье, – смеясь, сказал Ростов.
– А вы что зеваете?
– Хороши! Так и течет с них! Гостиную нашу не замочите.
– Марьи Генриховны платье не запачкать, – отвечали голоса.
Ростов с Ильиным поспешили найти уголок, где бы они, не нарушая скромности Марьи Генриховны, могли бы переменить мокрое платье. Они пошли было за перегородку, чтобы переодеться; но в маленьком чуланчике, наполняя его весь, с одной свечкой на пустом ящике, сидели три офицера, играя в карты, и ни за что не хотели уступить свое место. Марья Генриховна уступила на время свою юбку, чтобы употребить ее вместо занавески, и за этой занавеской Ростов и Ильин с помощью Лаврушки, принесшего вьюки, сняли мокрое и надели сухое платье.