Иванов, Иван Игнатьевич

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Иван Иванов
Общая информация
Гражданство:

Россия Россия

Дата рождения:

15 января 1907(1907-01-15)

Место рождения:

Москва

Дата смерти:

1996(1996)

Место смерти:

Москва

Весовая категория:

легчайшая (54 кг)

Тренер:

Александр Гетье

Любительская карьера
Количество боёв:

134

Количество побед:

121

Команда:

ЦСКА

Ива́н Игна́тьевич Ивано́в (15 января 1907, Москваоктябрь 1996, там же) — советский боксёр лёгких весовых категорий, выступал на всесоюзном уровне в 1920-х — 1940-х годах. Чемпион СССР, призёр многих международных турниров и матчевых встреч. На соревнованиях представлял «Динамо» и в большей степени ЦСКА, заслуженный мастер спорта. Также известен как тренер, в течение многих лет возглавлял армейскую боксёрскую команду.



Биография

Иван Иванов родился 15 января 1907 года в Москве. Начиная с шестилетнего возраста регулярно участвовал в кулачных боях «стенка на стенку», в молодости работал на прядильной фабрике им. М. И. Калинина, там познакомился с будущим многократным чемпионом страны по боксу Виктором Михайловым. В 1925 году записался в секцию бокса при ВХУТЕМАСе, проходил подготовку под руководством тренера Александра Гетье. Не обладая выдающейся физической силой, в боях основной акцент делал на защиту, часто действовал вторым номером, полагался главным образом на быстрые контратаки. Понимая, что не может решить бой в свою пользу с помощью сильного удара, старался результативно атаковать в ближнем бою.

Первого серьёзного успеха на ринге добился в 1926 году, когда выступил на первенстве Москвы и одолел всех своих соперников в легчайшей весовой категории. В 1928 году одержал победу в матчевой встрече со сборной Латвии, дошёл до финала на Всесоюзной спартакиаде в Москве и боксировал на первой Рабочей спартакиаде в Осло, где сумел взять верх над двумя иностранными боксёрами из трёх. Впоследствии поднялся в лёгкий вес и в 1940 году выиграл первенство СССР по боксу, победив в финале молодого Сергея Щербакова. Последний раз вышел на ринг в качестве действующего боксёра на чемпионате страны 1944 года, занял третье место. Всего в любительском боксе провёл 134 боя, из них 121 окончил победой. В 1946 году за свои спортивные достижения удостоен звания заслуженного мастера спорта[1].

Будучи выпускником школы тренеров, Иванов ещё во время спортивной карьеры начал активную педагогическую деятельность. В 1942 году во время Великой Отечественной войны окончил курсы усовершенствования командного состава, после чего работал преподавателем физической подготовки в Ярославском пулемётно-минометном училище, отвечал за лыжную подготовку, штыковой бой, марш-броски и пр. Позже преподавал в Калининском суворовском военном училище. В конце войны окончил курсы офицеров физподготовки и был назначен старшим тренером армейской сборной. Занимал должность старшего тренера боксёрской команды ЦСКА в период 1945—1977, за это время подготовил множество талантливых бойцов, в том числе его учениками были трёхкратный чемпион Европы Андрей Абрамов, многократные чемпионы национального первенства Лев Сегалович и Борис Назаренко. За большой вклад в развитие армейского бокса в 1957 году отмечен званием заслуженного тренера СССР[2].

Уволился из армии в звании майора. Умер в октябре 1996 года в Москве.

Напишите отзыв о статье "Иванов, Иван Игнатьевич"

Примечания

  1. В. Раджабли. [justboxing.net/legendy-boksa/ivanov-ivan-ignatevich-master-glukhoj-zashchity.html Иванов Иван Игнатьевич — мастер «глухой защиты»]. justboxing.net (25 января 2013). Проверено 13 апреля 2014.
  2. Школьников Е. А. Динамо. Энциклопедия. — 2. — Olma Media Group, 2003. — С. 34. — 477 с. — ISBN 5224043999.

Ссылки


Отрывок, характеризующий Иванов, Иван Игнатьевич

Доктор обещался достать и стал расспрашивать князя о том, что он чувствует. Князь Андрей неохотно, но разумно отвечал на все вопросы доктора и потом сказал, что ему надо бы подложить валик, а то неловко и очень больно. Доктор и камердинер подняли шинель, которою он был накрыт, и, морщась от тяжкого запаха гнилого мяса, распространявшегося от раны, стали рассматривать это страшное место. Доктор чем то очень остался недоволен, что то иначе переделал, перевернул раненого так, что тот опять застонал и от боли во время поворачивания опять потерял сознание и стал бредить. Он все говорил о том, чтобы ему достали поскорее эту книгу и подложили бы ее туда.
– И что это вам стоит! – говорил он. – У меня ее нет, – достаньте, пожалуйста, подложите на минуточку, – говорил он жалким голосом.
Доктор вышел в сени, чтобы умыть руки.
– Ах, бессовестные, право, – говорил доктор камердинеру, лившему ему воду на руки. – Только на минуту не досмотрел. Ведь вы его прямо на рану положили. Ведь это такая боль, что я удивляюсь, как он терпит.
– Мы, кажется, подложили, господи Иисусе Христе, – говорил камердинер.
В первый раз князь Андрей понял, где он был и что с ним было, и вспомнил то, что он был ранен и как в ту минуту, когда коляска остановилась в Мытищах, он попросился в избу. Спутавшись опять от боли, он опомнился другой раз в избе, когда пил чай, и тут опять, повторив в своем воспоминании все, что с ним было, он живее всего представил себе ту минуту на перевязочном пункте, когда, при виде страданий нелюбимого им человека, ему пришли эти новые, сулившие ему счастие мысли. И мысли эти, хотя и неясно и неопределенно, теперь опять овладели его душой. Он вспомнил, что у него было теперь новое счастье и что это счастье имело что то такое общее с Евангелием. Потому то он попросил Евангелие. Но дурное положение, которое дали его ране, новое переворачиванье опять смешали его мысли, и он в третий раз очнулся к жизни уже в совершенной тишине ночи. Все спали вокруг него. Сверчок кричал через сени, на улице кто то кричал и пел, тараканы шелестели по столу и образам, в осенняя толстая муха билась у него по изголовью и около сальной свечи, нагоревшей большим грибом и стоявшей подле него.
Душа его была не в нормальном состоянии. Здоровый человек обыкновенно мыслит, ощущает и вспоминает одновременно о бесчисленном количестве предметов, но имеет власть и силу, избрав один ряд мыслей или явлений, на этом ряде явлений остановить все свое внимание. Здоровый человек в минуту глубочайшего размышления отрывается, чтобы сказать учтивое слово вошедшему человеку, и опять возвращается к своим мыслям. Душа же князя Андрея была не в нормальном состоянии в этом отношении. Все силы его души были деятельнее, яснее, чем когда нибудь, но они действовали вне его воли. Самые разнообразные мысли и представления одновременно владели им. Иногда мысль его вдруг начинала работать, и с такой силой, ясностью и глубиною, с какою никогда она не была в силах действовать в здоровом состоянии; но вдруг, посредине своей работы, она обрывалась, заменялась каким нибудь неожиданным представлением, и не было сил возвратиться к ней.
«Да, мне открылась новое счастье, неотъемлемое от человека, – думал он, лежа в полутемной тихой избе и глядя вперед лихорадочно раскрытыми, остановившимися глазами. Счастье, находящееся вне материальных сил, вне материальных внешних влияний на человека, счастье одной души, счастье любви! Понять его может всякий человек, но сознать и предписать его мот только один бог. Но как же бог предписал этот закон? Почему сын?.. И вдруг ход мыслей этих оборвался, и князь Андрей услыхал (не зная, в бреду или в действительности он слышит это), услыхал какой то тихий, шепчущий голос, неумолкаемо в такт твердивший: „И пити пити питии“ потом „и ти тии“ опять „и пити пити питии“ опять „и ти ти“. Вместе с этим, под звук этой шепчущей музыки, князь Андрей чувствовал, что над лицом его, над самой серединой воздвигалось какое то странное воздушное здание из тонких иголок или лучинок. Он чувствовал (хотя это и тяжело ему было), что ему надо было старательна держать равновесие, для того чтобы воздвигавшееся здание это не завалилось; но оно все таки заваливалось и опять медленно воздвигалось при звуках равномерно шепчущей музыки. „Тянется! тянется! растягивается и все тянется“, – говорил себе князь Андрей. Вместе с прислушаньем к шепоту и с ощущением этого тянущегося и воздвигающегося здания из иголок князь Андрей видел урывками и красный, окруженный кругом свет свечки и слышал шуршанъе тараканов и шуршанье мухи, бившейся на подушку и на лицо его. И всякий раз, как муха прикасалась к егв лицу, она производила жгучее ощущение; но вместе с тем его удивляло то, что, ударяясь в самую область воздвигавшегося на лице его здания, муха не разрушала его. Но, кроме этого, было еще одно важное. Это было белое у двери, это была статуя сфинкса, которая тоже давила его.